Читать книгу Через стекло от осколков - Геннадий Чепеленко - Страница 5

Через Гефсиманский сад

на суд: с удушьем в палату,

в терновые круги, в ад

и – в трехнеделье кряду.

Понтий Пилата месть:

в мишенях квадраты окон,

заревом каждая весть,

с кровью, жарой, потом.

Слыша, куда все плывет,

не видел как из минаретов

свет падал. В ночь переход —

его летаргической метой.

Без лампы неполной луны,

тусклой через расстоянья

стирался текст неба, вины

моей, перед ней покаянья.

И бесконечность, и тишь,

охрипшие, шопотом ноты.

Я слышал: от желтых лиц,

отщелкивались темноты.

На мысли ловил себя,

как легче через преграду

в палате ловить снегиря,

при свете окон прохладу,

когда уплывала луна,

водой разбавляя чернила,

оттенками синего льна

все как-то еще светила

дорогу. До выхода, врат

орлом выпадала решка:

я шел через утренний сад

с ней на зеленых ветках.

Не помнил, когда до утра

память вернулась, одышка

с дыханием, бегом трав

исчезла. И – передышка!

И – медленная суета

вползала

       с возней прикроватной.

Мне стены шептали: среда,

не понедельник кровавый.

С пропуском дней, с четверга

мне неожиданной спешка…

Вплывали с водой берега

и ночь – без ее отрезков.

И настежь любой секрет:

распахнуты окна, стены.

Лунных фантазий сюжет

без текста, актеров, сцены.

Небо подобьем шатра,

дохнуло в глаза Куросио:

воздухи хлынув с утра

шли рябью, его курсивом.

День разглядев не совой,

я видел мосток капитанский,

как ветром правит немой

капитан из чужой Небраски.

Кружило. По курсу земля.

Мне пузыри по болотам.

Прав Лавуазье, не Золя:

дыхание легче с азотом.

И воздух из окисей дня,

плавал по всем протокам

в легких моих, без меня

снаружи и между стекол,

медленно ставил знаки

подсчеты вел без таблиц,

и – свет на углах атаки

вносил в искаженья лиц.

В мозаике новых красок

меня он надолго терял,

а я – выплывал без маски

из той же воды в провал,

разной от столкновений

с сюжетом кривых зеркал

из повторимых мгновений,

если их свет не смещал.

День оттого не длинный,

растянутый по голосам

меня помещал в картины,

да Винчи стирал их сам.