Читать книгу Духосад. Повесть о духоделическом эликсире стабилизации старения и пересадке Духа - Георгий Петрович Юрьев - Страница 16

Профессор читал бумаги на столе, что-то подписывал. Вскинул голову, поправил очки, недовольно смотрел на дверь, в которую постучали.

– Да! – отрезал он недовольным голосом.

В кабинет вошли Лиза и мальчик, и профессор смягчился, сдержанно улыбнулся.

– Нагулялись? О, да уже вечереет, однако… Садись, Лизавета. Садись, Карпуша. Побудьте со мной, друзья, со старым усталым человеком. Кхе-кхе…

Руденко любил поёрничать, ему нравилось иногда входить в роль эдакого трикстера в духе шолоховского деда Щукаря.

Лиза села в кресло возле стола профессора. Тот вышел из роли комика и спросил участливо и деловито:

– Как работа? Устаёшь?

– Всё в порядке. Мне нравится. – Лиза слегка пожала плечами, что вызвало лёгкое недоумение Руденко, но он промолчал.

– Ладно. Оставь мне Карпушу и иди отдыхай. Готовься к вечернему дежурству.

Руденко улыбнулся Лизе и погладил её по руке. Потом поцеловал ей ручку, впрочем, не вставая с кресла.

– Иди, голубушка.

Женщина кивнула и ничего не сказала.

Когда Лиза вышла, профессор подошёл к сейфу и набрал на электронном табло серию цифр. Толстая папка с документами легла на железную сейфовую полку. Профессор не заметил, что в этот момент Карпуша внимательно наблюдал за всем происходившим.

Закрыв сейф, профессор подошёл к окну, чтобы полюбоваться последними лучами заката на море. Карпуша подошёл к нему, взялся за крепкую руку и попросил:

– Папа, дай мне, пожалуйста, бумагу и фломастеры.

Профессор обернулся к ребёнку, шутливо погрозил пальцем:

– Бумагу и фломастеры, говоришь? Да ты меня по миру пустишь, Карпуша, со своими ежедневными фломастерами и бумагой.

– Как это – по миру пустишь? – изумился ребёнок. – Ты будешь путешествовать по всем-всему миру?

– Да-да. Путешествовать буду. С сумой и в веригах… Держи-ка.

Иди, твори. Нарисуй мне что-нибудь, пожалуйста.

– Можно корабль и моряка?

– Можно! Подойди-ка поближе.

Профессор усадил сына себе на колени, погладил по золотистой, аккуратно стриженой головке.

– Совсем ты уже большой… Тебе в школу на следующий год… Ох, ещё одна проблема… Где тебе школу-то найти? На пятидневку отдавать на материке, что ли?..

– Пап, а почему мы с тобой не гуляем? – продолжал о своём мальчик, не отозвался на отцовские ласки, мотнул головой, стал говорить обиженным тоном. – То с Федькой-охранником, то с тётей Лизой гуляем… Они со мной гуляют, а ты нет.

Профессор устало вздохнул:

– Давай договоримся, сынок. Во-первых, не Федька, а дядя Федя. Какой он тебе Федька? А во-вторых, я тебе уже говорил: у меня много дел. Гулять мне некогда. Хочется, очень хочется погулять порой, но работа не отпускает.

Карпуша опять надул губы, насупился, смотрел исподлобья. Спросил:

– А почему мне не всегда можно гулять?

– Потому что иногда ни у меня, ни у дяди Феди, ни у тёти Лизы нет времени.

Мальчик посмотрел на отца вызывающе, сощурил глаза; брови его золотились на закатном солнце.

– Да ну… – В голосе своего сына профессор впервые услышал скептические нотки. – Как так – нет времени? А разве время то бывает, то нет? Оно что – куда-то убегает?

Профессор взял сына на руки, встал из-за стола, подошёл к окну. Оранжевый бильярдный шар солнца закатывался в незримую лунку. Ещё один день отыграл свою партию.

Отец и сын с минуту молча любовались оранжевым морем. Потом Профессор, усадив сына на подоконник, спросил его:

– Как ты думаешь, а вот что такое время? Процесс изменения пространства? Что смотришь, глазами лупаешь, Карпушка, дорогой мой малолетний философ? Не знаешь? А? … Так ведь и я этого не знаю, если честно…

Ребёнок смотрел на отца непонимающе.

Профессор засмеялся, снова взяв ребёнка на руки. Солнце почти полностью спряталось в море.

– Ступай к себе, сыночек. Спокойной тебе ночи и сладких снов.

– Спокойной ночи, папочка.

…Ночью Карпуше приснилось Время в образе доброй феи. Фея смеялась и убегала, грозя пальцем кому-то непонятному, догонявшему её.