Читать книгу Марди и путешествие туда - Герман Мелвилл - Страница 37

И вот ещё небольшой инцидент.

Однажды днём, в одиночку из любопытства проникнув в трюм, я неожиданно получил доказательство, что злополучный капитан «Парки» был человеком здравого рассудка и самого взыскательного вкуса. Короче говоря, я обнаружил ароматную бочку славного старого коньяка «Отард».

Сейчас я не хочу говорить легкомысленно о какой-либо вещи, непосредственно связанной с неудачливым капитаном. Но, с другой стороны, стоит ли изображать безутешного скорбящего, который среди других скорбящих повязал бы траурный креп о своём умершем друге Джо Миллере? Годится ли? Но позвольте это пропустить. Я нашёл «Oтард» и пил его, сочтя его, кроме того, самым приятным по вкусу и аромату, радующему душу. Мой следующий импульс состоял в том, чтобы разделить мой приз с моими товарищами по плаванию. Но здесь разумней будет предусмотреть события. От морских монархов, своих предков, мой Викинг унаследовал одно из их кардинальных достоинств, a именно отвращение ко всем винам и спиртным напиткам; но поскольку он давно не видел выпивки, то немедленно выпил бы всё, что было бы ему предложено. Будучи терпеливым, как Александр Великий и другие монархи, Ярл был склонен к долгому ожиданию. И хотя в море он был более трезв, чем Пятый старейшина при Монархе, так только потому, что находился тогда вдали от искушения. Но, обнародовав слабую сторону моего Викинга, я искренне полагаю, что она не может унизить его ни в какой оценке благо родного человека. Только подумайте, сколько людей походит на него, начиная с Александра Великого, и особенно среди его собственного класса; и, умоляю, взгляните на то, что большинство его собратьев с широкой душой по той же самой причине являются самыми склонными к возлияниям, и потому, будучи пьяными, они пребывают в более весёлом настроении, чем другие.

Касаясь Самоа, учитывая отсутствие его мнения относительно воздействия спиртного на подчинённых, я заключил, что, наряду со своими другими тайнами, покойный капитан очень мудро держал свой «Oтард» при себе.

И при этом я не сомневался, что Уполуану, как всем полинезийцам, спиртное очень сильно ударило бы в голову и, выпивши, он стал бы тяжёл на подъём более, чем Шварцвальдский боров. А что касаемо Аннэту, то я боялся даже думать, что «Oтард» может воспламенить в ней ярость более жестокую, чем та, что преследовала Ореста.

Хорошо, что я тогда подумал об опасности разглашения моего открытия; подумал о тихих, коварных, вездесущих опасностях того путешествия, всех обстоятельствах, очень плохих, вызванных проникновением опьяняющего напитка в моих компаньонов, и решил отказаться от него вообще.

Настолько впечатлённый всем этим, я на мгновение почти решил перевернуть бочку на её помосте, удалить пробку и вылить её содержимое, дабы смешать с грязной водой, державшейся на дне судна.

Но нет, нет: растворить морскую воду с двойной дистиллированной душой драгоценного винограда? Да разрази меня гром!

С другой стороны, он мог бы играть роль в лечебных целях, и сам Парацельс одобрил каждый стакан, выпитый за здоровье. В конце концов, я решил позволить ему оставаться там, где он и был найден, посещая его иногда в одиночку для осмотра. Но посредством совета всем капитанам судов позвольте мне сказать, что если ваш запас коньяка и будет выставлен на виду в недобрый час аварии, то спасение окажется в вашем запасе духа – лучшей оснастки спасательной шлюпки.