Читать книгу Загадочные женщины XIX века - Ги Бретон - Страница 5

8 сентября 1855 года после осады, продолжавшейся целых 12 месяцев, зуавы Мак-Магона взяли Севастополь.

Крымская война близилась к своему завершению.

Все заговорили о международном конгрессе, на который должны будут съехаться полномочные представители воюющих сторон для того, чтобы «найти пути разрешения восточного вопроса и прекращения боевых действий».

«Мы хотим заключить такой мирный договор, – писал один оптимистически настроенный журналист, – который заложил бы в Европе прочную основу мирной жизни на тысячу лет. Он должен, кроме того, навсегда стереть из нашей памяти воспоминания об унижении, полученном на Венском конгрессе…»

Этому мирному договору, которого все так ждали, суждено было оказать решающее влияние на судьбу одной восемнадцатилетней уроженки Пьемонта, которую друзья называли «самой красивой женщиной Европы»…

Звали ее Вирджинией Ольдони. Она жила в Турине в окружении восхищенных почитателей и носила после свадьбы, состоявшейся 9 января 1854 года, титул графини де Кастильоне…

Детство ее прошло довольно необычно.

В том возрасте, когда маленькие девочки обычно играют в куклы, за будущей графиней, чья красота уже тогда приводила в восхищение всех мужчин, ухаживали как за взрослой женщиной. Сознавая, какое желание она внушает начинавшим учащенно дышать при виде ее мужчинам, Вирджиния, говорят, шептала им, небрежно ухмыляясь и едва потупив свои зеленые глаза:

– Потерпите! Я скоро подрасту…

И всем хотелось крикнуть:

– Подрастай же скорее!

Когда ей исполнилось шестнадцать, людям, склонным к апоплексии, смотреть на нее, очевидно, было противопоказано.

Именно в этом возрасте она вышла замуж за Франческо Веразиса, графа де Кастильоне, который был старше ее на восемнадцать лет. Молодой супруг служил в то время при дворе короля Пьемонта Виктора-Эммануэля.

Спустя несколько недель после свадьбы она была представлена монарху. Тот, глядя на нее, проявил все признаки крайнего возбуждения. Он стал заикаться, покраснел и вынужден был в конечном счете «прикрыть шляпой неожиданное проявление бьющего через край восхищения красотой графини».

Польщенная молодая женщина сразу же возмечтала о романтических и хулиганских приключениях в постели монарха.

Тогда, желая доставить ей удовольствие, Кастильоне наградил ее ребенком. Но разве мог он, неловкий, догадаться о том, что Вирджиния, которая на последних месяцах беременности не могла принимать многочисленных воздыхателей, толпами наводнявших ее гостиную, будет потом упрекать его в том, что он лишил ее удовольствия принимать знаки восхищения ею?

9 марта 1855 года она родила мальчика. Но ребенком она почти не занималась, предпочитая вести свой интимный дневник.

Этот дневник, обнаруженный в 1951 году в Риме Аленом Деко, представляет собой, безусловно, самый необыкновенный документ, о котором историк может только мечтать. Вирджиния видна в нем такой, какой она была в действительности, – со всеми ее слабостями, страстями, редкими порывами, чопорностью и удивительными манерами простолюдинки. Она рисовала букву B (перечеркнутую), когда ее целовали, букву F (перечеркнутую), когда ей адресовали комплимент, и буквы BF, когда она получала, смею сказать, промежуточные ласки…

Этот код вскоре стал использоваться для обозначения других тонкостей.

С некоторых пор друг ее детства Амброджио Дориа, с которым она некогда играла в Ла Специа, начал активно за ней ухаживать. После объяснения в любви этот воздыхатель стал более нетерпелив, и июльским вечером, взволнованная происшедшим, она написала:

«Пошла на мессу в девять часов. Возвращалась через сад. В моей комнате был Амброджио Дориа, прокравшийся туда в то время, пока слуги спали. Я переоделась в белый пеньюар, распустила волосы. Мы до одиннадцати часов разговаривали на канапе. ВХ… Он ушел через сад…»

Это самое ВХ, на которое она так легко пошла, и определило ее дальнейшую любовную жизнь.

Дориа спустя несколько дней снова пришел к ней, воспользовавшись тем, что граф де Кастильоне отправился в гости к другу. Вирджиния написала в своем дневнике:

«Ужинала одна с Вимерати. Франческо ушел к Чигала. Она ушла сразу же по приходе Дориа. Мы с ним болтали в темноте. ВХ. ВХ…»

Этот пылкий Амброджио через пару дней, седьмого июля, заслужил право быть помеченным перечеркнутой буквой F…

Спустя несколько дней молодая графиня написала:

«Дориа снова был у меня. Оставался до 5 часов. Болтали у меня в спальне…»

Перечеркнутая F свидетельствует о направленности этой «болтовни»…

Поскольку «первый блин всегда комом», прекрасная Никия, как ее называли воздыхатели, на этом свои опыты не прекратила…

У Амброджио Дориа был брат по имени Марчелло. И вскоре в интимном дневнике появляется это имя. Начиная с 13 октября Вирджиния ставит следующие даты: 12, 5, 15, 19, 21, 5, 13, 20, 18, 17, 11, 3, 11, 9, 19, 1, 21, 5, 3, 12, 14, 9…

Что означает: Марчелло был в моей постели…

Сладостные упражнения Никии в постели с братьями Дориа вскоре перестали удовлетворять ее возросшие потребности и честолюбие. Она стала мечтать о королевских объятиях…

И вскоре ей представился неожиданный случай использовать свою красоту для получения такого наслаждения…

Кавур, первый министр Виктора-Эммануэля, доводившийся этой темпераментной графине кузеном, поставил перед собой великую цель: сделать из лоскутного полуострова единую Италию. Ибо в то время на ее нынешней территории существовали: королевство Савойского дома Пьемонт, Ломбардия, Венеция, провинции, занятые Австрийской империей, герцогства Пармское, Моденское, Тосканское, Папская область и Королевство обеих Сицилий.

Для того чтобы добиться объединения всех этих государств и изгнать австрийцев, нужна была поддержка какого-нибудь влиятельного европейского монарха, который пользовался бы авторитетом и симпатией итальянцев. В конце 1855 года таким государем был только Наполеон III, чьи армии разгромили в Крыму войска русского царя…

Зная об огромной тяге французского императора к противоположному полу, Кавур решил обойтись без дипломатических демаршей и послать в Париж графиню Кастильоне с совершенно конкретной задачей: стать любовницей Наполеона III и склонить его на сторону людей, желавших объединения государств Апеннинского полуострова.

Поставленная Кавуром задача окрылила проинформированную обо всем Вирджинию, и у нее с того дня была одна-единственная цель: записать в свой интимный дневник: «Болтали с Наполеоном III. F…»

16 ноября 1855 года в восемь часов вечера в дверь сада перед домом Вирджинии постучал загадочный и таинственный незнакомец. Ожидавший его прихода и прятавшийся от дождя под деревом лакей Понджио бросился к двери, открыл ее и согнулся в низком поклоне. А потом почтительно проводил посетителя, направившегося быстрым шагом к дому.

Когда этот поздний визитер подошел к дому, распахнулась балконная дверь, и графиня Кастильоне, одетая в платье из черного бархата, присела в почтительном реверансе.

Самую красивую женщину Европы удостоил своим посещением король Пьемонта Виктор-Эммануэль…

Войдя в помещение, он снял манто и сел у камина, в котором ярко пылали дрова.

Не менее горячим был и его взор, устремленный на четко вырисовывавшуюся под бархатом грудь Вирджинии. Руки короля остались, однако, лежать на подлокотниках кресла. Он ведь пришел к госпоже Кастильоне вовсе не для того, чтобы заниматься мальчишескими проказами.

Произнеся несколько любезностей, он серьезным тоном начал говорить об Италии, об оккупированных Австрией провинциях, о необходимости объединения страны, о той задаче, которую он решил поручить ей и которая касалась Наполеона III…

– Ваш дядя, генерал Чигала, – сказал он, – уже говорил с вами относительно нашего плана.

Мне просто захотелось лично спросить у вас, согласны ли вы послужить этим несколько необычным способом делу объединения страны…

Госпожа Кастильоне улыбнулась:

– Согласна, государь!..

Король удовлетворенно кивнул.

– Благодарю вас, мадам. Скоро мы вручим вам точные инструкции и шифр, с помощью которого вы сможете без малейшего риска поддерживать с нами переписку… Через несколько дней я должен буду уехать в Париж в сопровождении господина Кавура. Мы с ним все подготовим для вашего приезда.

В десять часов Виктор-Эммануэль покинул Вирджинию и вернулся к себе во дворец. Всю дорогу ему не давала покоя мысль о том, что если французский император и будет работать над делом объединения Италии, то с очень приятной стороны…

Итак, все было подготовлено к тому, чтобы графиня могла отправиться, как выразился Сент-Олер, «заниматься подушечной политикой» в постели Наполеона III.

20 ноября король Пьемонта сел в специально оборудованный для его августейшей особы вагон и через два дня оказался в Париже.

Император принял его исключительно хорошо и принялся расспрашивать об Италии, этой «любезной его сердцу стране», и о семьях, с которыми когда-то он был знаком.

Ответы Виктора-Эммануэля очень удивили видавший виды императорский двор. Король с удовольствием рассказывал непристойные истории о дамах из высшего света Пьемонта, делая при этом многозначительные и «крайне неприличные жесты».

Оскорбленный таким поведением, граф де Вьель-Кастель написал вечером в своем дневнике:

«Король Пьемонта по разговору и манерам – вылитый младший армейский чин. Он часто наведывается к девицам легкого поведения и явно расположен оседлать всех дам. Разговор его более чем вольный, а вольность души даже не прикрыта кисеей сдержанности в выражениях: он любит выражаться грубо. Он, не стесняясь, рассказывает о своих любовных приключениях и, называя имена самых знатных дам в Турине, говорит просто: “Вот с этой я уже переспал” и тому подобное».

Когда кто-то завел разговор об одной из самых древних аристократических семей, король с улыбкой громко и отчетливо заявил, что спал и с матерью, и с дочерью[15].

Наполеон III был более снисходителен, чем граф де Вьель-Кастель. Поняв, что король Пьемонта был таким же бабником, как и он сам, император постарался устроить все так, чтобы у гостя его сохранились о Франции самые наилучшие воспоминания…

Как-то вечером в «Опера», увидев, что Виктор-Эммануэль не сводит бинокля с некой прелестной танцовщицы, император прошептал:

– Вас заинтересовала эта малышка?

Пьемонтец опустил бинокль:

– Очень заинтересовала! Сколько она стоит?

Наполеон III улыбнулся:

– Право, не знаю… Но спросите у Бачьокки, он в этой области большой специалист…

Виктор-Эммануэль обернулся к первому камергеру, которого все звали «великим устроителем развлечений и удовольствий императора».

– Вы знаете вон ту балерину?

– Третья справа? Это Эжени Фикр… Она прелестна и сговорчива. Про нее написано вот такое четверостишие:

Виктор-Эммануэль покраснел как рак:

– И сколько? – спросил он.

– О, сир!.. Вашему Величеству это обойдется всего в пятьдесят луидоров…

– Дороговато, черт побери!

Тут в их разговор вмешался Наполеон III:

– Бачьокки, запишите их на мой счет!..

А в то время, как Виктор-Эммануэль рассказывал о своих похождениях и проводил время с танцовщицами, Кавур действовал. Он встретился с графом Валевским, ставшим министром иностранных дел, и постарался заинтересовать его и приобщить к делу объединения Италии. Но больше всего он старался – и очень удачно – подготовить приезд госпожи Кастильоне.

Ибо, как сообщает нам Ален Деко (постоянно говоривший о красивейшей женщине Европы), «действительно, как бы удивительно и романтично это ни казалось со стороны, проводилась настоящая подготовка приезда Вирджинии в Париж»[16]. Восхищенным собеседникам Кавур описывал красоту ее лица, элегантность, расхваливал прелести зеленоглазой графини…

Кое-кто уже начал с надеждой спрашивать:

– А не собирается ли она приехать когда-нибудь в Париж?

Итальянский первый министр пожимал на это плечами:

– Как знать…

Вскоре вся французская столица только и говорила, что о госпоже Кастильоне.

И тогда Виктор-Эммануэль с Кавуром уехали в Англию на чествование королевы Виктории. Оттуда они вернулись в Турин.

Вирджиния, получившая за несколько дней до их приезда от тайного агента шифр, с помощью которого ей следовало вести переписку с Кавуром, была занята укладкой багажа.

Подготовка к отъезду ни в коей мере не мешала ей заниматься багателью, о чем свидетельствует запись в ее интимном дневнике:

«Среда, 12 декабря. Укладывала ящики, работала. В час в мою комнату на канапе пришел Дориа. Болтали Р. до трех часов»[17].

При таком темпе сборов на укладку багажа ей потребовалась целая неделя.

17 декабря, накануне отъезда Вирджинии, ее снова навестил Амброджио Дориа. Со слезами на глазах, чтобы попрощаться. Она постаралась его утешить.

F. F.

«В моей гостиной Дориа на канапе, потом сидя у огня…»

Спустя несколько часов после этого, в то время, как она застегивала замки чемоданов, слуга объявил, что к ней c визитом прибыл король. Она немедленно догадалась о цели его прихода и, прежде чем пригласить Виктора-Эммануэля в гостиную, отослала всех слуг. О чем шла речь во время этого визита? Никто этого не узнает. Но прежде чем расстаться с той, в «чьи красивые руки» он вложил судьбу Италии, Виктор-Эммануэль не смог сдержать прекрасный порыв. И в саду, несмотря на неподходящие условия и плохую погоду, проявил себя пылким любовником, что и подтверждено вот таким отрывком из дневника Вирджинии:

«В 11 часов он собрался уходить. Я пошла проводить его в сад, и там он меня пять раз… Р… Я потом отправилась в уборную, чтобы привести себя в порядок».

Король сделал это, если можно так выразиться, «на посошок», ибо на другой день госпожа Кастильоне покинула Турин.

После того как ей воздал почести король, она отправилась в Париж, чтобы там ее обесчестил император…