Читать книгу Загадочные женщины XIX века - Ги Бретон - Страница 8

Приехав в Италию, Вирджиния сказала мужу, что жить с ним она больше не намерена. И сняла находившуюся неподалеку от Турина виллу «Глория», где вскоре и обосновалась со своим трехлетним сыном Джоржио. Там она хотела скрыться от позора и унижения. Но очень скоро ее посетил с визитом Кавур. Со слезами на глазах она призналась ему в причинах своего «поражения». Весьма разочарованный первый министр выразился очень четко:

– От Наполеона III можно ожидать всего чего угодно. Ваше присутствие при нем было необходимо для того, чтобы уменьшить влияние на него, оказываемое императрицей… Евгения боится объединения Италии, потому что, как добрая католичка, она против любых перемен, способных затронуть Святой престол… Испытывая симпатии к Австрии, она может внушить императору свои идеи… Госпожа Кастильоне потупила взор:

– Поверьте, я сделала все, что смогла.

Кавур продолжал:

– Евгения все еще ревнует его к вам. И, несомненно, уверена в том, что для женщины было бы большой победой, если бы она смогла убедить императора встать на сторону противников объединения Италии.

Вирджиния совсем пала духом: ей, полагавшей себя всесильной из-за своей красоты, это поражение было бы очень неприятным.

– Так что же мне делать?

– Ничего… Пока подождем!

Ждать пришлось очень недолго.

16 января 1858 года, развернув газету, она прочла о том, что Наполеон III едва не стал жертвой нового покушения. Когда императорская чета направлялась в «Опера», перед их каретой взорвались три бомбы, брошенные неким Орсини. Монархи остались целыми и невредимыми, но восемь человек были убиты на месте, а 156 человек получили ранения…

Новое покушение могло настроить общественное мнение во Франции против Италии и заставить императора пойти на сближение с Австрией.

Госпожа Кастильоне пришла в ужас. Но она не знала того, что народ способен на самые неожиданные поступки и чувства.

На суде Орсини заявил, что действовал из патриотических побуждений:

– Я хотел убить императора потому, что он против освобождения моей родины!

А Жюль Фавр произнес перед притихшей аудиторией обвинения Наполеону III:

– Пусть же Его Величество прислушается к последней воле патриота, стоящего на ступеньках эшафота. Пусть он освободит эту страну, и тогда его самого и его потомство будут вспоминать в благодарственных молитвах двадцать пять миллионов людей!..

И тогда общественное мнение резко переменилось. Орсини стал героем. О нем все говорили в дрожью в голосе. Даже императрица заявила, что она «высоко его ценит». А когда этот человек, столь зверским способом убивший и покалечивший десятки женщин и детей, поднимался на гильотину, сотни парижанок горько рыдали…

Вот что написал Ален Деко:

«Во Франции, как и в Италии, все были взволнованы, тронуты, потрясены, восхищены. Император снова погрузился в свою итальянскую мечту, которая во время судебного процесса так захватила все общество. Деятельности графини Кастильоне суждено было таким образом получить поддержку и награду…»[32]

А Вирджиния со своей виллы в Пьемонте с интересом наблюдала за изменениями во французской внешней политике.

В мае ей стало известно, что Наполеон III направил в Италию Мак-Магона с секретной миссией.

В июле ей по секрету сказали, что по приглашению императора Кавур под именем Джузеппе Бенсо ездил в Пломбьер, где обсуждался вопрос о совместных действиях. Вернувшись, первый министр рассказал ей о поставленных императором условиях:

– Император согласен помочь нам изгнать с нашей земли австрийцев при условии, что Савойя и графство Ницца станут французскими… Я согласился на это… Кроме того, он требует, чтобы старшая дочь Виктора-Эммануэля вышла замуж за его двоюродного брата принца Наполеона… И с этим я согласен, несмотря на молодость принцессы Клотильды и бурную жизнь принца Наполеона…

Мало-помалу госпожа Кастильоне начала приходить в себя. Итак, ее продолжительные беседы с Наполеоном III оказались не напрасными: Франция все же поможет Италии освободиться от австрийцев.

Снова поверив в себя, она стала подумывать о том, что неплохо было бы переехать в Париж и оттеснить от императора занявшую с некоторых пор место фаворитки и переселившуюся в Тюильри Марию-Анну Валевскую.

Она написала князю Понятовскому и попросила его совета. Ответ князя был очень откровенным:

«Я его (Наполеона) пока не видел: он плохо ко мне относится потому, что уверен в том, что между мной и тобой что-то было. Помимо всего прочего, он считает, что ты – любовница короля (Виктора-Эммануэля). Кроме того, ему сказали: “Теперь, после того, как она разошлась (с мужем), ее никто и никогда не станет принимать у себя”. Если честно, то он тобой вовсе не интересуется: с его стороны это было капризом, доставившим ему много неприятностей, и поэтому он о тебе и слышать не желает. Это очень жестокая правда, но будет лучше, если ты ее узнаешь для того, чтобы скорректировать свои действия и не совершать ошибок. Если ты попытаешься вытребовать от него что-то (драгоценности), не уверен, что сумеешь многого добиться: он или согласится, и тогда все будет кончено, или же откажется, засыпав тебя всевозможными обещаниями, и тогда дело осложнится… Что же касается власти над его сердцем, то кажется мне, что ни ты, ни кто другой этого добиться не смогут. Я все это тебе сообщаю потому, что мне было бы неприятно, если бы ты потеряла il banco и il beneficio (славу и деньги)».

Сами видите, князь дал ей очень хороший совет… Чуть ниже Понятовский завел речь о Марии-Анне Валевской:

«Она по-прежнему в чести, но отношения ее с Хозяйкой (императрицей) оставляют желать лучшего».

Шли месяцы, Вирджиния продолжала ждать новостей и надеяться…

В марте 1859 года она с радостью узнала о том, что, несмотря на желание Англии сохранить мир и вопреки мнению императрицы, выступавшей против войны[33], Наполеон III принял в Париже Кавура. Наконец, 20 апреля в газетах было объявлено, что, издерганный постоянными провокациями Пьемонта, австрийский император направил в Турин ультиматум. В нем молодой Франц-Иосиф потребовал от Виктора-Эммануэля сложить оружие за три дня.

Кавур этот ультиматум отверг. Это означало начало войны! 24 апреля полки из Парижа, приветствуемые восторженной толпой, двинулись на Лионский вокзал.

Продолжая находиться на вилле «Глория», Вирджиния с волнением следила за развитием событий.

3 мая она, вся дрожа, прочла в газетах о том, что Наполеон III, предоставив императрице право быть регентшей, взял на себя верховное командование и уехал в армию. «Через несколько дней, – сообщалось в коммюнике, – император будет в Италии».

И тогда в сердце Вирджинии родилась надежда. Она на всякий случай велела погладить ночную рубашку, которая была на ней в Компьене…

Наполеон III прибыл в Геную 12 мая. С этого самого дня дрожащая от волнения Вирджиния стала ждать от него письма, записки, устного послания…

Но император о ней и не думал. Он был всецело поглощен «своей» войной. Ведь он впервые в жизни командовал войсками, ведущими боевые действия. Впервые в жизни ему предоставилась возможность воспроизвести жесты, интонацию и движение подбородком своего прославленного дядюшки. Вполне понятно, что, охваченный волнением, он забыл о госпоже Кастильоне…

После встречи и объятий с Виктором-Эммануэлем он, пригладив усы, отправился в Алессандрию для того, чтобы лично руководить оттуда боевыми операциями. Пьемонтские войска вскоре одержали ряд побед, и продолжавшая скрываться на вилле Вирджиния следила за триумфальным шествием по Италии своего «маленького мужчины».

А вместо любовных писем читала военные сводки и победные реляции.

Были выиграны битвы при Кастеджио, Палестро, Маджента, Сильферино…

В это самое время обеспокоенная успехами французов Пруссия объявила о частичной мобилизации. Перепуганный этим Наполеон III поспешил заключить 6 июля перемирие с Австрией. А затем отправился в Турин, чтобы попрощаться с Виктором-Эммануэлем.

Король был в отчаянии: по франко-австрийскому соглашению Пьемонт приобрел всего лишь Ломбардию и Парму. Венеция осталась у Австрии, а Модена и Флоренция продолжали управляться независимыми герцогами…

До желанного Кавуром объединения всей Италии было еще далеко.

А поэтому в Турине императора приняли довольно холодно. Когда же он вышел из королевского дворца, то был потрясен тем, что открылось его взору: изо всех окон свешивались знамена с траурными лентами, а в витринах магазинов и лавок были выставлены портреты Орсини. Человека, который хотел убить французского императора…

Понимая, что не в его интересах было задерживаться в Италии, Наполеон III немедленно отбыл во Францию, даже и не подумав о том, что от виллы «Глория» его отделяло всего несколько километров…

Очень этим расстроенная, Вирджиния, обливаясь слезами, убрала свою историческую ночную рубашку…

Вернувшись в Париж, император на некоторое время мог представить себе, что он – Наполеон Великий, чьи манеры он копировал вот уже семь лет. Да и как могло быть иначе? Ведь он вернулся в ореоле воинской славы, и его ждала фаворитка по фамилии Валевская…

Поскольку и на самом деле после отъезда Вирджинии монарх завел новую любовницу – очаровательную Марию-Анну де Риччи, супругу того самого графа Валевского, которого Наполеон I зачал в замке Шенбрунн во время одной из ночей, проведенных со своей польской подругой…

Молодая женщина встретила его с большой радостью и начиная со следующего дня стала ездить к нему в закрытой карете в его «холостяцкое убежище», которое он снял на улице Бак для того, чтобы там спокойно предаваться наслаждению…

Но все эти меры предосторожности были напрасны: всему двору было известно об этой новой связи. Императрица знала все подробности, граф Валевский – тоже знал, но закрывал на это глаза, боясь потерять портфель министра иностранных дел[34].

Безграничная снисходительность министра была обнародована однажды вечером в Компьене господином де Шомон-Китри. Когда разговор зашел о фаворитке, принцесса Матильда воскликнула:

– Мадам Валевская такая проныра: она спит с императором и одновременно стала подругой императрицы. Но она ужас как боится своего мужа, и я руку даю на отсечение, что мсье Валевский ни о чем не догадывается…[35]

Господин де Шомон-Китри на это возразил:

– Полагаю, что Ваше Императорское Высочество глубоко заблуждается: неведение мсье Валевского – самая настоящая комедия. Я свои ми глазами видел, как в парке замка Вильнев он разворачивался и шел в обратном направлении, стоило ему только заметить где-нибудь на аллее императора и свою жену. Но я видел кое-что и похлеще. Однажды утром мы с мсье Валевским находились в комнате, что перед спальней императора. Пришел Мокар с каким-то срочным делом. Он открыл дверь, не постучавшись, и вдруг попятился назад от удивления. Через открытую дверь я смог увидеть мадам Валевскую в объятиях императора. Мсье Валевский стоял со мной рядом и не мог не увидеть того, что увидел я…

Тогда и принцесса Матильда добавила, что император иногда вел себя очень свободно, даже во время путешествия по железной дороге:

– Я знаю, – сказала она, – что император весьма неосторожен. Он ничего и никого не стесняется. В прошлом году, когда мы ехали в Компьень на поезде в императорском вагоне, разделенном на два купе, мы с мадам Амелен стали свидетельницами любовного влечения Его Величества к мадам Валевской… Мы сидели с мадам Амелен рядом с дверью, разделявшей вагон. Кроме нас в этом купе находились императрица, мсье Валевский, словом, все, кому было положено. За дверью император был наедине с мадам Валевской. От покачиваний вагона дверь приоткрывалась, и мы могли видеть моего дорогого кузена, сидящим на коленях у мадам Валевской. Он целовал ее в губы, а руками ласкал ее грудь.

Граф Орас де Вьель-Кастель, приведя эти разговоры в своих «Мемуарах», добавляет к этому один штрих, который дает нам полную картину личности Наполеона III:

«Вечером, после этого разговора, когда мы возвращались в Париж, Китри сказал мне, что несколько раз заставал императора в таких деликатных ситуациях и что всякий раз император приветствовал его и теребил усы, на что Китри отвечал точно такими же жестами и безо всякого смеха. И что при всем этом у них обоих был такой важный вид, как у служек, держащих апостольские послания, и что они прекрасно понимали друг друга без слов…»

Госпожа Валевская была столь же застенчива, как и император, и поведение ее часто оставляло желать лучшего. В связи с этим приведем весьма показательный случай, о котором рассказал сам Шомон-Китри:

«Эта миниатюрная интриганка мадам Валевская настолько хитрая шлюха, что однажды я застал ее всего в двух дюймах от Фуля…»

Связь Наполеона III и госпожи Валевской длилась около двух лет. За это время фаворитка успела получить множество роскошных подарков и добиться для мужа неслыханной «денежной милости».

Такая щедрость императора очень бурно обсуждалась любителями посплетничать. И настал день, когда маршал Вайан выразил всеобщее мнение одной крутой фразой в чисто армейском духе.

Это произошло в Пьерфоне. Госпожа Валевская с восхищением рассматривала водосточную трубу в виде ящерицы, которая была только что установлена на отреставрированной части замка:

– Отлично сработано! – сказала она. – Но такая труба, должно быть, очень дорого стоит!..

– Не дороже вашей! – ответил маршал Вайан.

Это не было слишком умной остротой, но зато ее поняли все.