Читать книгу Ростовский Куш - Глеб Дибернин - Страница 3

Если ты когда-нибудь видел, как омерзительно и в то же время торжественно чиновник умывает руки, ты поймёшь, почему операцию назвали именно так. Это почти ритуал. Жест. Символ очищения, но не совести, а папок.

У нас в Ростове руки умывают не мылом. У нас их умывают бумагой. Не той, что туалетная. И не той, что белая. А той, на которой написано: "на основании проверки выявлены признаки коррупционной деятельности". А ещё лучше – анонимкой. Анонимка у нас – как святая вода. Все её боятся, но никто не отказывается.

Началось, как всегда, с самых видимых. Слабые у нас долго не живут. Но видимые – ещё меньше. Первым сдуло чиновника N.

Тот самый, что ходил в пиджаке цвета чайного пакетика, пил минералку из горлышка, и всегда казался приличным. Ага. Я знал его Excel. Там всё по строкам. «ИП Савченко – 340 000. Назначение: спасибо за оперативность. Статус: получил. Бутылку не передали.» Никакой поэзии. Чистая арифметика взятки.

Я помню, как к нему зашёл бывший подельник. Сумка. Седина. Под глазами – ад.

Он не сел. Он стоял.

– Женя, прости. Я не выдержал. У меня совесть, у меня дети. Я не могу им в глаза смотреть.

N откинулся на спинку кресла. Посмотрел в потолок. Как в небо перед расстрелом.

– Теперь тебя посадят, – сказал он почти с жалостью.

– Понимаю, – ответил предприниматель. – Но тебя – первее.

Они молчали. В коридоре уже были оперативники. Латексные перчатки. Помеченные купюры. Камера. Всё как по учебнику.

N попытался улыбнуться. У него не получилось.

***

Вечером я увидел новость:

«Муниципальный чиновник N задержан при получении взятки. Уголовное дело возбуждено. Фото прилагается.»

Он закрыл лицо папкой с гербом. Папка была красной, как косяк на премии.

Заголовок – лаконичен: «Сделал карьеру – сделай паузу».

Съели. Переварили. Перешли к следующему.

***

Следом пал М. Заместитель по строительству. Мой когда-то добрый знакомец.

Любил кость на гриле, депутатские фуршеты и женщин в строгих юбках.

Однажды мы с ним подписывали акт приёмки лавочек. Лавочки стоили – как две иномарки. В новостях это потом назвали "инновационный объект для городской среды".

На деле – просто доска с ногами.

***

М оказался под ударом, когда жена его – милейшая домохозяйка, бывшая учительница труда – вдруг стала владелицей двадцати семи квартир. В одном доме. В одном ЖК. В одном подъезде.

Журналисты спрашивали:

– Почему именно она?

Он только пожимал плечами.

– Ну вы же не думаете, что я оформлю на себя? Я не идиот.

Да. Он был не идиот. Он был игрок. Но проиграл.

А «М» не посадили. Просто отстранили. Для него это было хуже.

Он выходил из здания администрации с флешкой в одной руке – и огромным презрением в глазах.

Я увидел его через стекло – он прошёл мимо. Мы не поздоровались.

***

Ты скажешь – типичная чистка. Административный ливень. Но ты ошибёшься. Это была репетиция бойни. Мелочь – просто настройка звука. Настоящее началось, когда открылись папки.

Утром ты открываешь новостную ленту – и там: "Чиновник K, будучи студентом, танцевал на пляже голым, смазавшись сливками." Фотографии прилагаются.

Сливки. Гениталии. Солнце. Пляж.

Креативный департамент уже не знал границ.

А ведь K был педантом. Галстуки гладил. Зажигалкой Dunhill поджигал сигары.

Он строил из себя пуританина. И вдруг – ягодицы и крем.

– Хотел крем для загара, а вышел крем для позора, – смеялись в прокуратуре.

***

Потом поймали L.

У жены – бизнес в Чехии. Два паспорта. Выигрывала тендеры в России, находясь в Праге.

Я помню, как он сидел в ресторане «Говядина» и громко говорил:

– Женя, главное – не врать. Главное – красиво подать.

Система любит чистые бумаги.

Он ошибался.

***

Каждое утро стало как лотерея. Кого вынесут? Кто сегодня не дойдёт до парковки?

Я стал пить больше кофе. Я перестал ездить через Северный мост – там камеры. Я начал составлять список: кто сдаст первым. Он оказался коротким. Три фамилии. Одна – моя.

Ты не знаешь, как это – смотреть, как система жрёт себя. Она не рычит. Она хрустит.

Она глотает по сантиметру. Она начинает с пальцев. А потом – до локтя.

У тебя есть два пути. Первый – бежать. Второй – делить. Я выбрал третий. Наблюдать.

Как патологоанатом. Как священник. Как свидетель.

И вот, когда всё, казалось, достигло пика – прилетел Иванов.

Он вошёл без предупреждения. Без звука. Без бумаги.

Просто – был. Как грипп. Как мороз. Как новая власть.

У него были холодные глаза. Он не говорил – он измерял.

Он посмотрел на меня и сказал:

– Живёшь?

Я ответил:

– Пока да.

Он кивнул:

– Запомни это. В следующий раз – не факт.

С его появлением всё стало по-другому.

Но это – уже другая история.