Читать книгу Ростовский Куш - Глеб Дибернин - Страница 4

Я всегда думал, что конец придёт в виде пакета: конверт с «прослушкой», видео из номера гостиницы, пачка долларов, закатанная в рубероид. Ну, в худшем случае – флешка с компроматом. Я ошибался.

Конец начался с фото из одноклассников.

Даже не моё. Я там не танцевал.

Но алгоритм уже был прописан: найдётся кто-то, кто накопает. Кто-то, кто отсканирует пляжную вечеринку десятилетней давности. Где K, мой бывший сокурсник, в одних семейных трусах и с телом, обмазанным сливками, пляшет под "Звезда по имени Солнце".

Приморка. День города. Музыка. Алкоголь. Тепло.

И – карьера.

Которая закончилась на кадре, где его ягодицы были крупнее логотипа администрации.

K – человек системы. Не вор. Не святой. Просто шестерёнка.

Он прошёл три главы, два перевыборных тура, одну проверку ФСБ.

Он был осторожен, педантичен, сух, как инструктаж.

Он даже налоги платил, мать его. Но не платил за сливки. И вот теперь – пляж, позор, падение.

Видео разлетелось в сети. С подписями:

“Вы ещё за этих голосуете?”

“Сливки власти. В прямом смысле.”

K уволили в тот же день. Без совещания. Без объяснений. Как муху со стола.

Я случайно встретил его на парковке. Глаза – как у человека, который впервые вдохнул.

Я спросил:

– Что будешь делать?

Он ответил:

– Уеду. В Анапу. Фотостудию открою.

И, знаешь, он не выглядел побеждённым. Он выглядел свободным. Словно сливки смыли не только репутацию, но и цепи.

Но он был не один. Следующим пошёл L.

На вид – оловянный солдатик. Внутри – хищник.

Жена – юрист. Умная. Тихая. С лицом “я всё знаю и помню, кто что подписал”. Она вела все крупные проекты от ЖКХ до капремонта.

А потом – бах. Утечка. И – база данных с собственниками оффшоров. Там – её имя. Чехия. Паспорта. Владения.

Я позвонил L. Спросил:

– Будешь отбиваться?

Он зевнул:

– Жека. Ну а кто сейчас без второго паспорта?

Он не про гражданство. Он про раздвоение. Живёшь на две стороны: одним глазом в отчёте, другим – в валюте. Он не защищался. Он был уставшим. Как будто ждал этого.

Третий – профессор. Философ. Легенда. Когда-то он читал нам лекции о Ницше и метафизике постмодерна.

Теперь он – в сюжете: взятки, пьянство, постель со студентками, зачет “за банку огурцов и баночку пива”. Я смотрел выпуск с ним и чувствовал, как по мне ползёт холод. Они не ищут цель. Они жгут. Как старую траву перед посадкой.

Теперь никто не спрашивал, был ли ты хорошим чиновником. Смотрели, танцевал ли ты в сливках.

И наступило страшное. Тишина.

Казачьи рупоры замолкли.

Бывшие рьяные “патриоты” – те, кто кричал о чести, о флагах, о предках – начали перебирать старые фото в соцсетях.

Удаляли всё.

Свадьбы. Походы. Посты 2012 года.

Их лица стали серыми. Жесты – судорожными. Они боялись не следствия. Они боялись позора.

Потому что раньше тебя сажали – и ты выходил героем. Теперь – тебе ставили лайк под фото с дачи, и ты исчезал.

Я удалил всё. Фотки, где я с женой на юге. Пост, где я написал «жарим шашлычок с пацанами». Даже комментарий под школьным фото, где я назвал друга «чёткий кабан». Удалил. Всё.

Это не паранойя. Это новая реальность. Власть больше не в деньгах. Власть – в удалить из общего доступа.

Журналисты с улюлюканьем прыгали по падальщикам. Каждый день – новый слив.

Каждый заголовок – будто выстрел в спину. “Чиновник с тремя квартирами и одним IQ”

“Они едят, а вы ждёте пенсию” “Видео, где всё видно”

Комментарии были страшнее, чем приговор:

– Мразь.

– Казнить.

– А детей – в интернат.

Мораль исчезла. Осталось – мясо.

Цифровое. Поимённое. Зачёркнутое.

***

Я начал курить. Сны стали похожи на протоколы. Камеры в городе казались глазами без век. Репутация стала валютой. Но хрупкой. Обнуляется за один ретвит.

И тогда – снова Иванов. Собрал нас. Всех. В конференц-зале. С флагами. Без камер.

Он встал. Посмотрел. Сказал:

– Хватит.

Тишина была такая, будто слова весили тонну.

Он не кричал. Он просто знал.

И я понял: мы не играем. Мы уже – в финале. Только финал – не в пользу зрителя.