Читать книгу Волшебный тюльпан. Рассказы - Глеб Пудов - Страница 5

Все большие города чем-то похожи друг на друга: галдящей толпой, ярким светом, общей суматохой с её нервным скрипом тормозов. Положение обычно спасают только исторические центры, мирно доживающие свой век в окружении бетонных сооружений современной архитектуры. Старые дома испуганно прячутся в тени вековых деревьев, узкие песчаные дорожки неспешно вьются вдоль парков и заканчиваются у дверей какого-нибудь общественного учреждения. Для натур лирических такие исторические центры представляют надёжное укрытие от невыносимой действительности. Другим людям подобная местность кажется болотом с прячущимися в нём древними призраками, о которых когда-то твердила учительница истории.

Наш герой (назовём его Филиппом) относился к первому разряду людей, который бы уже не прочь перейти и во второй. Но в том ему препятствовал недостаток соответствующих природных наклонностей. Итак, он был человеком лирическим. Граждане, мало подозревающие о существовании таких людей, норовили воспользоваться его «лиричностью»: хамили в метро, обсчитывали в магазинах, панибратствовали напропалую. А что же Филипп? Молчал и головой качал.

И вот однажды «гусару» это надоело!

Но – нет: он не стал «гавкать» в ответ, подличать и обманывать. Он решил уехать. И уехать далеко-далеко, найти какую-нибудь забытую деревеньку и жить в ней этаким вольным хлебопашцем, наслаждаясь чистотой нравов односельчан. А может, и в гордом одиночестве издали глядеть на суету цивилизации.

Эта мысль согревала его утончённую душу и не менее утончённые нервы. Он заметно осмелел: позволил себе не пропустить даму в дверях, что-то «мяукнул» в ответ нахальной старушонке, демонстративно пересчитал сдачу в одном магазине. Впрочем, мир не заметил его выпадов.

Время шло. Лето приближалось, как танк: гремело залпами майских салютов, гудело моторами прогулочных катеров, отчаянно пахло бензином туристических автобусов. Филипп с нетерпением ждал июльских дождей, способных смыть грязь с его исстрадавшейся души и дать силы бороться с мировым злом. Дожди благополучно миновали, но ничего, кроме насморка, они не принесли. Это несколько охладило пыл Филиппа, но не отговорило его от спасения души в недрах отечественной провинции.

Он деятельно готовился к исходу. Купил карту России и начал изучение родных просторов. Просторы оказались огромными: можно было помёрзнуть у берегов Северного Ледовитого океана или погреться на камнях Чёрного моря. Вариантов было очень много, и в каждом были свои преимущества и недостатки. Филипп растерялся. Поэтому он однажды закрыл глаза и ткнул в карту наугад. Палец упёрся в побережье Белого моря. Это обстоятельство несколько озадачило будущего путешественника. Навыков выживания в экстремальных условиях у него не было, и наш герой имел все основания опасаться, что подвиг спасения себя как личности может не состояться ввиду безвременной кончины указанной личности. Филипп задумался. Ему всегда нравилось состояние задумчивости. Особенно если оно сопровождалось чашкой ароматного кофе и уютным креслом. Ехать или не ехать? Этот гамлетовский вопрос был вскоре решён положительно – самолюбие нашего Колумба уподобило его основателям древних северных монастырей.

Исход из цивилизации был назначен на август (комаров меньше, да и финансовый отчёт никто не отменял). Слёз прощания и грустных речей Филипп не ожидал, так как мир не замечал его никогда и уж тем более не заметит его отсутствия. Главным его другом в поездке было только одно существо, и оно было чемоданом. Жёлтым, обшарпанным и очень одиноким чемоданом.

Как он ни надеялся, но путешествие в поезде, имеющем довольно странные для XXI века особенности, не обладало никаким ореолом святости. Богородица, явившись из-за облаков, не указывала ему путь, архангел Михаил не оберегал от козней злонравных чертей. Последние появились в поезде в виде компании молодых людей, в чьей речи напрочь отсутствовали причастные и деепричастные обороты. Поняв это, Филипп решил ретироваться в тамбур. Там он грустил в дуэте со стаканом холодного чая.

Через два дня он вышел на неопределённой станции где-то в глуби ветреных просторов Русского Севера. Тишина стояла вокруг него и держала руку на плече. Верхушки огромных сосен угрюмо прятались в облаках. Филипп глубоко вдохнул и направился прямо в лесную чащу. Ему казалось, что где-то близко должно быть море.

Море показалось через три дня. Голодный и злой Филипп почти равнодушно увидел его за медными стволами сосен. Оно было холодным и чертовски серым. Попытку искупаться возмущённый разум отверг без комментариев. И Филипп приступил к созданию временного жилища.

Оно не желало создаваться в течение нескольких часов: столбы палатки необъяснимым образом падали, топор с топорища улетал в неизвестном направлении, какие-то животные неодобрительно смотрели из-за кустов. В конце концов, жилище приняло вид нескольких еловых ветвей, прислоненных к стволу большого дерева.

По прошествии некоторого времени выяснилось, что пища, о которой Филипп думал в течение двух последних часов, ничем не могла ему помочь, поскольку пришла в совершенную негодность. А ведь там, в проклятой цивилизации, был магазинчик за углом, где при наличии денег можно было бы добыть что-то съестное. Что же оставалось делать Филиппу? Охотиться он не умел. Да и крупных животных он видел только в зоопарке. Даже убийство таракана стоило ему больших моральных затрат и часто происходило непредумышленным образом. Он начал размачивать макароны в воде и печь хлеб на костре. Но последний вскоре погас – почти все спички отсырели.

Ночью Филипп спал плохо. Ему казалось, что какие-то любопытные чудовища заглядывают в его жилище. Однажды он очень явственно услышал, что кто-то ходит вокруг шалаша, треща сухими ветвями.

Так прошла неделя.

…На месте стоянки Филиппа – лишь чёрные угли да разваливающийся шалаш. Вокруг тишина, возможная только в этих местах. Волны с громким шуршанием накатываются на холодные камни. Но где же Филипп? Он стоит на знакомой станции и с надеждой смотрит в сизую даль, откуда должна появиться грохочущая железными колёсами цивилизация.

Санкт-Петербург