Читать книгу Медовый переулок - Хелена Инклюзар - Страница 5

Смена была только через четыре часа. Есть время подумать и успокоится. В воздухе все еще стоял запах ветивера и перца, словно Тамэр был по-прежнему в комнате. Я полулежала в изогнутом подоконнике с бутылкой орехового ликера. Пить не хотелось, но стекло приятно холодило пальцы. Я перевела взгляд с вечернего города на догорающий очаг посреди квартиры – надо бы подбросить поленьев. Лампы я не зажигала и комната была в полумраке. Абрис Тамэра, словно пятно на глазах, если долго смотреть на солнце, все еще маячил на периферии зрения. Вот он, в начищенных черных ботфортах стоит прямо на ковре среди подушек. Красный короткий плащ наброшен на руку, черные волосы растрепаны.

–И где тебя опять носило? – он говорит тихо, но для меня это почти как крик, – я оставил записку дома, я ждал тебя здесь. Через восьмицу я снова отправляюсь с караваном. А когда мы в последний раз виделись? Я даже вспомнить не могу.

–Прости, я… задержалась на работе. Там было, – я неуверенно замахала руками и взглянула на Тамэра снизу вверх, потому что сидела, скрестив ноги, – там чего только не было сегодня!

Он сделал шаг и я поморщилась, потому что на этом ковре любила лежать и смотреть в широкое окно на скате крыши. Тамэр протянул руку в перчатке и тут же ее отдернул.

–Почему от тебя так пахнет? – он сморщил выразительный нос, – с кем ты была?

Я встала и сделала шаг навстречу.

–Пожалуйста, не делай поспешных выводов. Там сегодня много колдовали, вот я и принесла с собой столько чужой магии.

“Ну, по большому счету не соврала ”.

Тамэр, тоже внешник, видел меня, измазанную в магии изнутри и снаружи, и вряд ли мне верил. Нахмурился, отбросил протянутую ладонь и быстро вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Ойлог сердито засопел в углу – он не любил резких звуков.

–Вот я и доигралась, милый, – сказала я пауку и снова села, глядя на грязные отпечатки сапог.

Стекло хрустнуло в пальцах – я сжала горлышко слишком сильно.

“Проклятье, ненавижу когда он так делает! Придется теперь ждать, прежде чем он отойдет и соизволит поговорить. И даже не сказал, расстаемся мы, или ему нужно подумать, или еще что-то. Нет, Инаам, сиди и жди, когда он сам все решит и тебя поставит в известность. Может еще письмо напишет, на бумажке с гербом, с вензелями-и…”

Глаза предательски намокли, а горло скрутило. По колену скользнула белая, покрытая волосками, лапка. Я погладила Ойлога и подняла ладонь, всю в белесых кристаллических нитях.

–Ну Ойло-ог! Никакой с тобой драмы!

К осени горных ветров в Тагроне стало больше. И хотя солнце по-прежнему пригревало, в сумерках, заметно увеличившихся, чувствовалась прохлада. Зеленые великаны с белыми шапками за городской стеной медленно выцветали. Златогорицы надевали шелковые покрывала, которые закрывали голову и спину, жалуясь на промозглый ветер, “необыкновенно холодный в этом году”. Я внутренне улыбалась, вспоминая, как в это время обычно чистила снег на плацу.

Как только мое настроение стало безмятежным пасмурным небом, нагрянул Тамэр, намереваясь превратить его в бурю. Я уже привыкла быть в мастерской восьмицами напролет, и даже не поверила, что это он стоит в приемной, сердито осматривая помещение.

–Тамэр? – позвала я.

Рестон только открыл залы, и половины мастеров еще не было.

“Вот сейчас точно будет что-то скверное!”

Сарэнгэнец поднял гордый профиль и встретился со мною глазами. Я перемахнула через перила и очутилась в приемной.

–Тамэр, здравствуй! – как можно приветливее сказала я и нерешительно улыбнулась.

Он не ответил на приветствие, не прикоснулся, а в глазах сверкнула решимость.

–Я хочу поговорить с твоим начальством. Это не может так продолжаться, – сухо произнес он, и у меня вылезли когти.

–Что именно, Тамэр?

–Ты работаешь здесь три ночи, три дня и двое полных суток в восьмицу. Я читал твой договор, – “он что, в МОИХ бумагах шарил?!” – это явное нарушение, должна быть только половина! – он сделал шаг вперед и схватил мое запястье, – Почему ты раньше не сказала, что они тебя используют? Ты не хотела скандала?

“Я говорила тебе за ужином, что один мастер принял меня за подмастерье, но мне нравится с ним работать, и потому я у него осталась…”

–Тамэр, подожди. Никто меня не использует, я просто…

–Перестань, Ина! Не хочешь доставлять отцу проблем, так?

“Ладно, никто не может всего помнить, но почему ты не слушаешь-то?!”

–Ты неправильно понял, я добровольно так работаю.

–Зачем?! – искренне удивился он.

–Потому что мне нравится! – я старалась отвечать с улыбкой, затолкнув подальше холодную ярость, – Тут хорошие орны, занятие совсем новое, магия другая… спорим, ты никогда такой не видел!

Он выпустил мое запястье и тихо спросил:

–И что, тебе тут интереснее, чем со мной?

“ДА, ТЫСЯЧУ РАЗ ДА, особенно когда ты лезешь под кожу!”

–Что ты такое говоришь, Тамэр! Нам просто надо лучше договариваться о выходных.

Он хмуро смотрел на фонтан. Запахло черникой.

–Светлого утра, заготовщица Инаам! – раздалось сзади.

“Духи небесные, ты же все понял, когда только увидел, ну почему ты не мог тихо пройти? Думаешь, без тебя тут недостаточно сложно?”

–Светлого утра, мастер-ваятель, – повернулась я и изобразила улыбку.

Тамэр молниеносно сделал шаг навстречу мастеру Миту, но я успела поймать его за пояс.

–Санхазаа, Тамэр! – взмолилась я, – Давай я сегодня пораньше приду и принесу ужин? Посидим или гулять пойдем.

Он посмотрел на меня, потом смерил взглядом мастера. Тот скрестил руки за спиной и чуть склонил голову. Одна волнистая прядь выбилась из пучка и упала на лицо.

–Если не отпустите, будет серьезный разговор, – припечатал Тамэр.

–Посмотрим, как справимся с работой, – не менее холодно ответил Аннариэт.

Тамэр прошел мимо, не обернувшись на меня. Эхо от его каблуков зазвучало в ушах. Аннариэт не посторонился и не удостоил сарэнгэнца взглядом. Хлопнула дверь. Мастер отмер и ленивой походкой, будто ничего не произошло, прошел к секретарю. Я перевела взгляд на балкон и увидела макушки Ифила и Манкарры.

–Брысь! – шикнула на них я и те бросились врассыпную.

К счастью, положительных последствий ритуала “Песни Лепестков” было больше, чем отрицательных. Мы добились самого главного – сорок три амулета (Лимна полагала, что лучшее средство от нервных мыслей – ударный труд) были заряжены. И пятнадцать накопителей. И три наемничьих штандарта. Тридцать артефактов, как и положено, были запечатаны в ящике и доставлены по адресу. Сумму мастерской перечислили не сразу, только после того как хозяин засвидетельствовал задержку в профсоюзе, а потом побеседовал с поручителями. Клемма до последнего надеялись, что амулеты поддельные и они вот-вот выяснят, в чем подвох. Ради интереса заготовщики проверили один из партии: третий уровень силы бил по сердцекамню, отчего нежелательный визитер получал совершенную дезориентацию и психологический кризис, потому что он чувствовал нечто неимоверно прекрасное, а где это получить, он не представлял. Другие охранки, заряженные огнем или льдом, смотрелись на фоне получившихся банально. В мастерскую приходил патрульный – доброжелатели уже пожаловались на то, что в город заходили культисты и видели их рядом с Камеей. Хозяин никого не выдал. Ифил с Манкаррой теперь тайком держались за руки. Зачарователь отыскался только на третий день и не поверил нам, потому что, по его словам, он отсутствовал всего пару часов. Алхимики стойко перенесли допрос Кута и Нута, потому что “они же явно чувствуют, что что-то тут этакое было!” А во всем сквере расцвели деревья, как весной, и теперь на нашей улице пахло яблоней.

Мастер Мит после ритуала был долго задумчив, часто переспрашивал и ходил на перерыв дольше обычного. Мы не обсуждали случившееся, но и не делали из этого постыдную тайну. “Я знаю, что ты знаешь, и это нас объединяет”, – говорили его глаза. Меня это устраивало, и воспоминание стало каким-то особенно мягким. Мы редко говорили за работой. Я предпочитала слушать оркестр мастерской: ударные инструментов, духовые негромких разговоров, струнные воды акведука. Наше молчание тоже имело звук: тихое дыхание, шелест одежды и перезвон крохотных резцов. Ритм успокаивал, и я чувствовала себя на своем месте, растворяясь в общем потоке.

Утреннее представление выбило меня из колеи, словно волну, которая теперь набегала на берег в ином направлении. Когда не попадаешь в шаг, нужно остановится, посчитать про себя, а потом двинутся дальше. И белый кофе был необходим мне, как небо.

Мастер только коротко кивнул, когда я пошла на перерыв. Я подобрала накидку из матовой серой кожи и выскочила из мастерской. Кута и Нута не наблюдалось. Я открыла стеклянную дверь и шагнула в полумрак лавки.

–Здравствуй, Антьяну! – поздоровалась я со спиной великана. Тот подбирал с пола какие-то корешки на жестяной поднос. Мартароец обернулся, выдавил улыбку и приложил палец к губам. Я замерла и указала на дверь.

“Может, мне лучше уйти?”

Антьяну замотал головой, кивнул на кресло и указал на второй этаж. Хотела помочь собрать коренья, но здоровяк меня остановил и снова ткнул пальцем наверх. Я подняла голову и услышала, как кто-то рассерженно топает каблучком.

–Это твой окончательный ответ? – прошипела, по-видимому, владелица каблучков.

–Да, и больше я не намерен это обсуждать! – Лар кричал, не стесняясь.

–Ты невыносим. Наш род, наша семья… Для тебя это пустой звук, да?

“Все-таки лучше уйти”.

Я попятилась и наткнулась на умоляющий взгляд Антьяну.

–Не бросай меня с ними! – прошептал он одними губами.

Я обреченно опустила плечи и села в ожидании кофе.

–Сколько же раз повторять, мама, – Черный с трудом подбирал слова, – я очень ценю, очень за все благодарен, и так далее, и тому подобное, но оставь уже эту тему в покое. Я не собираюсь закрывать лавку ни сейчас, ни через год, ни через сто лет. И меня совершенно не интересует, кто и что обо мне думает.

–А обо мне? – взвизгнула женщина, – ты думаешь, мне просто говорить, что мой сын торгует какими-то там травками в этой…этой провинции?

–Тогда говори, что у тебя нет сына! – закричал он и на пол что-то упало, – и я тогда буду с чистой совестью говорить, что с Советником Сантин мы просто однофамильцы!

Пощечина.

“А ты говорила, что у них просто. Добро пожаловать за кулисы”.

–Не смей. Не смей так говорить, пожалуйста – женщина разрыдалась и пожалела о том, что ударила сына, – я буду ждать, слышишь. Ты же мой сын, ты обязательно одумаешься!

–Непременно, – безучастно отозвался Лар и отошел от женщины.

Мать потопталась на месте, но быстро поняла, что разговор окончен, решительно зашагала к лестнице. Я увидела миниатюрную златогорицу с высокой прической. Лар унаследовал ее лазурные волосы и глаза. Черты лица маленькие, аккуратные, но преждевременные морщины тщательно замаскированы косметикой. Наряд богатый, на пальцах по четыре кольца с огромными камнями, а в волосах бриллиантовые шпильки. В лавке, полной пыли, непонятных приспособлений, сосудов и вязанок травы она выглядела настолько несоотвествующе, что больно было смотреть.

Женщина царственно спустилась, будто это дворцовая лестница. Антьяну, который не успел скрыться в подсобке, замер перед ней, как олень перед охотником.

“Она едва достает ему до пояса, а он ее боится. Да и я ее боюсь!”

Мать Лара стремительно к нему подошла и ткнула в грудь указательным пальцем, будто мечом.

–Ты! Ты-ы! – прошипела она, едва не плюнув, – Ненавижу!

Антьяну сделал шаг назад. Жуткая дама стрельнула глазами по сторонам, явно подыскивая аргумент потяжелее, но увидела только меня и поднос, поэтому хлопнула его снизу, рассыпав многострадальную траву на Антьяну, а потом гордо прошла мимо. Зыркнула на меня холодным взглядом, прошептав “дикарка северная”, открыла дверь и хлопнула со всей силы, чуть стекла не вылетели. Поднос перестал крутиться и надрывно звенеть. Мартароец тяжело вздохнул и снова опустился собирать корешки.

“Это что вообще было? И… Она что, серьезно назвала старшую расу… дикарями? Нормально так. Просто восхитительно”.

–Да пусть на хер катится! – громко заорал Лар со второго этажа, – женюсь на Эдне и все ей отпишу! – он появился наверху лестницы, – Вот как пить дать женюсь! Все как дражайшая матушка пожелает!

–Не говори так, – буркнул Антьяну, не поднимая головы.

–Она меня одолела. Всю душу вымотала! Женюсь!

Антьяну медленно поднялся. Я не видела лица, но от волны его ярости у меня зашевелились волосы.

–Хорошо, женись, – сказал Белый тихо и швырнул поднос на пол.

Травки в третий раз рассыпались дождем, несчастный поднос зазвенел, дверь снова хлопнула до дрожи стекол.

“Очешуеть, что делается”.

Лар, вопреки моим ожиданиям, не стал ругаться или выбегать следом, а только как-то неуклюже скатился со ступенек и сел на последней, свесив руки между колен. Я тихо встала, прошла за прилавок и зажгла жаровню, чтобы заварить самый чернущий кофе, на который только была способна.

“Может, эта черная гадость из него дрянь всю вытащит? Клин клином…”

–Неправильно, наверное, во всем мать винить, но по-другому у меня не получается, – пробормотал Лар не меняя позы.

Я поставила прогревать джезву.

–Мама очень старалась. Мама из кожи лезла, чтобы мою семью за грязь не считали, особенно после того, как отца за измену казнили. Мама дала мне крышу над головой, еду и образование.

–Звучит как мантра для успокоения нервов.

–Это она и есть, – хрипло рассмеялся Лар, – без нее я бы давно этой женщине что-нибудь сделал. Может, внешне она советница кароля Тога, но в душе все та же вечно испуганная женщина, которая попала на улицу с ребенком на руках.

Я разломила кардамон и палочку корицы, сверху засыпала молотые зерна.

–Вот только аристократизм, он не про деньги, и даже не про манеры и жесты. Она, представляешь, запрещает служанкам кормить крошками птиц.

–На черный день копит?

–Не удивлюсь, если в ее особняке есть комната для картофельных очисток.

Заливаю ледяной водой и внимательно жду.

–А что она вообще от тебя хочет?

–Чтобы я стал как минимум правителем Златогорья. Про максимум спроси ее сама, я лично боюсь.

–Спасибо, но пожалуй откажусь. А чем ее твоя лавка не устраивает?

–Кхм, всем. Даже столичные алхимики это все-таки ремесленники. А те кто держит сеть лабораторий, это скорее нувориши. Тоже не то.

–Что довольно забавно для страны, где нет потомственного дворянства.

–Так еще хуже, поверь. У вас хотя бы есть семьи определенного круга, к которым все пытаются пробиться. Или сдаются, справедливо решив, куда им с таким рылом в красный ряд. У нас это превратилось во всеобщую золотую мечту, где ты сидишь на алмазном троне, а все вокруг в накрахмаленных передниках склонились и в рот заглядывают. И каждый может на этом троне посидеть. И каждый может подсидеть, что самое неприятное. Титулы-то не передаются. Пока ты жив и солнце в зените, в седле держишься, а в завтрашнем дне не уверен.

–То есть, она как боялась от голода в канаве умереть, так и продолжает?

–Именно. И я, как ты понимаешь, ее страхи только подтверждаю. Про алхимию я узнал совершенно случайно в лицее, это был дополнительный предмет, – Лар вдруг тепло усмехнулся, – помню, меня буквально шокировало основное алхимическое правило о притяжении противоположностей, на том условии, что частицы желают союза.

Напиток поднялся пенкой, я постучала и сбила ее вниз, чтобы настоять.

–Почему так?

–Моя семья делала все для того, чтобы такого в моей жизни не случалось. Видеть только определенную сторону, знать орнов только определенного круга, жить сугубо благообразной и подобной им жизнью. Единственным контрастом для меня был оттенок шервани и штанов. Так что я попробовал алхимию в свободное время. Говорил даже всем, что это так, интересная тренировка для ума. Мама не возражала.

–А когда начались проблемы?

–Когда я бросил лицей на последнем курсе и ушел в ученики к мастеру на краю провинции.

–Радикально.

–По-другому не смог, – я подала ему чашку и устроилась рядом.

–Предназначение?

–Предназначение. И Антьяну.

–Ты его там же нашел?

–Угу. Опыты над ним ставил, все пытался из себя вывести. А когда вывел… – он смущенно улыбнулся, – на утро, в общем, мы были вместе. Больше не расставались дольше, чем на сутки.

–Тогда причем тут какая-то Эдна? – я сделала глоток из своей чашки и едва не закашлялась от крепости.

–Эдна – мой товарищ по несчастью. Из похожей семьи, только еще богаче и знатней. У нее в родне даже кароль есть.

–Солидно. А у нее, я так понимаю, другие планы?

–Ага. Матушка меня к ней сватает еще с колыбели, – “какая знакомая история”, – но ей интересны мужчины постарше. И не только мужчины!

–Это как?

–Историк она. Таскается по Златогорью, копает в разных местах, ищет храмы еще тех времен, когда храмы-то не нужны были. Семейство ее уже отчаялось, что она откопает себе достойную партию и на меня согласно. А я хочу жениться, отписать все семейное имущество ей на раскопки, и развестись. И пусть матушка снова по миру ходит, с полей по травинке собирает.

–Своеобразное решение проблемы, – отозвалась я.

–Антьяну злится. Я бы давно из Златогорья уехал, если бы не он. Анти даже провинцию менять не хочет.

–Почему так?

–Мартароец. Для них семья это примерно как для вас Каган, честь и совесть. Уперся рогом, говорит, что нельзя старушку бросать. “А вдруг с ней что-то случится? У нее же иссушение началось!” – передразнил он голос любовника, – Да хоть бы уже случилось и закончилось! Тьфу. Характер такой, что и мимо раненого червяка не пройдет, а из меня то веревки вьет, то жилы тянет.

–Раз уж она так о семье печется, так может быть кто-нибудь из них и присмотрит?

–В их понимании семья – это когда ты выходишь на трапезу в белой курте и понарошку целуешь всех старших в щеку. Заодно умеешь поддерживать беседу. А если ты при этом делаешь вид, что прислушиваешься к их мнению, то ты просто лучший сын, примерная дочь и так далее.

–То есть матушка останется одна, если что-то произойдет?

–И хорошо если с ней не перестанут здороваться.

Я подняла с пола корешок и надкусила, чтобы перебить горечь. Он оказался неожиданно сладким.

–Иногда я удивляюсь тому, что матушка продолжает меня третировать. Орнов ведь в принципе мало что связывает. Даже у низших духов покрепче союз. Разделился дух на несколько маленьких, а они общим родителем связаны. А у нас не так. Появился ребенок просто так, по велению случая из воздуха выпал и все. Можешь стать ему матерью-наставницей, можешь соседке подложить. Можешь забыть про них, когда они старше стали, ты им ничего ведь не должен. А себе новых взять…

–Послушных и порядочных.

–Угу. Чтобы в картину вписывались.

–Кута и Нута вы также получили?

–Нет, они мне действительно племянники. Дети троюродной сестры отца, чтоб его подгорные духи драли. Сначала назло матери взял их, потому что родство там как у розы и чертополоха. А потом привык. Анти говорит, чтобы я тренировался, пока своих нет.

–Хороший он, – зачем-то добавила я и улыбнулась.

–Сильно удивлюсь, если Святым не станет. Кто другой давно бы мне сердцекамень через ноздрю вытащил, а этот терпит. Сколько там времени прошло? – он поднял глаза на песочные часы, – четверть часа есть?

“Да, и мастер меня точно убьет за очередное опоздание”.

–Так, он сейчас где-то у Рисового Вала, – Лар поднялся, – если пойти напрямик, как раз поймаю его у хлопковых мастерских. К этому времени он должен уже отойти. Но пару оплеух я точно заслужил.

Я поднялась и подошла к двери.

–Удачного примирения.

“Жаль, что у нас с Тамэром так не получится. Но может, попробовать?”

–И что, не останешься даже посмотреть? – лукаво поинтересовался Лар.

–Приличные девицы за взрослыми златогорцами не подглядывают!

Он расхохотался и пошел своей быстрой, немного рваной походкой вдоль улиц.

Вопреки моим ожиданиям, мастер Мит не стал отчитывать за опоздание. Наоборот, он как-то осторожно, быстрым взглядом осмотрел лицо и руки, словно пытаясь прочесть мое состояние.

“Так обычно на припадочных смотрят”.

Я расставила на выбеленной коже агаты, взялась за мел и принялась чертить простой раан на благополучие. Силы от такой магии было немного, но зачаровывала я зернь для браслета, который сейчас крутил в руках ваятель. И зерни этой было количеством аж три банки. Каждый шарик пинцетом взять, положить на печатную бумагу в центре раана, активировать узор, убрать в другую банку, подновить вязь, снова за пинцет… Методично, монотонно, ритмично. Как раз то, что надо.

“Он любит фасоль в мясном подливе, а такое в “Медовой Розе” подают. Надо попросить у Джайва вместе с горшочками”.

Снова крохотная деталь, снова покрыть рисунком.

“Караван – это на полторы восьмицы, не меньше. А у нас что ни смена то аврал. Взять сейчас отгул, а потом, пока Тамэр в поездке – наверстать”.

Мастер Мит смотрит на меня каким-то тяжелым взглядом. Вторая баночка подходит к концу.

–Будешь отпрашиваться?

“Он точно мысли читать не умеет?”

–И хотя бы на половину следующей смены, – наглею я.

Ваятель постучал пальцами по столу.

–Не хочу.

Я быстро подняла него глаза и плотно сжала губы. Он спокойно выдержал мой взгляд и вернулся к работе.

–Но отпущу. Собирайся и иди, пока я не передумал.

Я вышла из-за стола и поклонилась. Мастер удивленно посмотрел мне вслед.

У гор стояли табуны штормовых туч. Ветер растрепал волосы, когда я вышла из экипажа на улицу Зеленых Фонарей.

“Приятно будет смотреть на дождь, болтать и кушать. Мастер – золото, а не орн! Даже речь заготовленная не пригодилась”.

Извозчик – приятный кучерявый парень, вынул мои плетеные сумки. Я протянула руку, чтобы их забрать, но он покачал головой.

–Давайте донесу, – сказал он с улыбкой.

–Хорошо, благодарю.

Тамэр любил простор и поэтому снял половину старинного дома вместе с прислугой и небольшим садом. У здания было два входа с разных торцов, и казалось, будто у Тамэра собственный особнячок с высоким фундаментом и вытянутой зеленой крышей. Я поднялась по лестнице и попросила извозчика чуть подождать. Постучала медной ручкой и почти сразу мне открыл дворецкий в темно-зеленом шервани с укороченными широкими рукавами, как было принято носить у слуг.

–Арха Халкан-Дайлиг! – приветствовал он и хотел что-то еще сказать, но я случайно его перебила.

–Здравствуй, Шинн. У меня здесь орн с едой, куда ему все это поставить, чтобы вы накрыли?

–Арх Сацэг-Морхан уехал! – огорошил меня он и я замерла на пороге.

“Я же его просила, он ведь обещал…”

–Вот как? А не сказал, когда будет?

–Нет, но вряд ли сегодня, экипаж заложили с провиантом.

–Значит, в шахты поехал. Спасибо Шинн. Не говорите, что я была.

–Постойте, сейчас же дождь пойдет, может, вы все-таки подождете?

Но я уже не слышала и быстро сбежала по ступеням.

–Так это, сумки-то куда? – спросил меня извозчик, и уже сам был не рад, что стал помогать.

–Сумки? А, сумки… – я замерла, не зная, что делать. На плечо упала жирная капля, – скажите, а вы фасоль с мясом любите?

–Я? А-а-а, ну да, ничего так… – на лице у него была полная растерянность.

–Тогда берите себе. Там еще баранина в соку и хлеб свежий.

–То есть как берите?

–А так, считайте, подарок за вашу доброту.

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но я круто развернулась и пошла, куда глаза глядят, поплотнее запахнув накидку. В горах прогремели раскаты.

–Вот тебе и возможный союз. Вот тебе и притяжение противоположностей, – сказала я дождю.