Читать книгу МЕЖИ МОИ. Воспоминания Елены Шанявской - И. Л. Толкачева - Страница 5

У папиного отца, Урбана Норберта Адамовича Шанявского-Ляхович-Юноша, было два брата: старший – Фабиан и младший – Гжегож. После раздела наследства каждый из трех братьев получил большие имения.

Старшему брату Фабиану досталось лучшее имение под названием Дворец, так названное, потому что в усадьбе находился большой красивый дом – дворец. Не знаю, что получил Гжегож.

Урбану же достались три имения: Сарнополь, Адамполь и маленькое, без усадьбы, именье Спицы. Находились имения эти в Полоцком уезде Витебской губернии.

Дедушка Урбан был характера тихого, скромного, некорыстолюбивого. Хозяйством заниматься не любил и не занимался. Землю раздавал мелким арендаторам на невыгодных для себя условиях.

В имении было громадное прекрасное озеро, полное рыбы. Арендовало его одно бедное еврейское семейство. Дедушка из состраданья к этой бедной многодетной семье совсем не брал с них арендной платы. Только обязаны были арендаторы зимой привозить в имение несколько возов мороженой рыбы. Рыба эта сваливалась в очень больших сенях дома.

У моего папы, Альберта Урбановича Шанявского, с этим озером были связаны светлые детские воспоминания. Вспоминал он, как присутствовал ребенком на зимней рыбной ловле. Ловили из прорубей громадное количество рыбы.

Вспоминал он также такой случай. Дедушка Урбан в зимний вечер сидел за книгой в своей комнате. Вдруг вбегает лакей и кричит: «Барин! Волк, волк в сенях!» Дедушка спешно схватил ружье, выбежал в сени, затем на крыльцо и увидел, как волк, застрявший между жердей изгороди, рвался и, наконец, вырвался и стремительно убежал в темноту. Волк приходил за рыбой.

Крестьяне и арендаторы хорошо относились к дедушке Урбану и его семье. Мой папа вспоминал, как он после длительного отсутствия проходил по бывшей своей усадьбе. Был он совсем взрослым. Вдруг слышит радостный возглас: «Паничок! Паничок!» Оглядывается, видит, бежит к нему крестьянин, радостно здоровается, разговорился и добрым словом вспоминает дедушку Урбана и всю его семью.

Урбан Норберт Адамович Шанявский-Ляхович-Юноша с женой Аделаидой Ивановной и сыном Альбертом

Дедушка Урбан был домоседом, жил тихой деревенской жизнью, любил почитать и помечтать. Любимым местом у него была дощатая площадочка между ветвей высокого дерева, росшего возле дома. На площадку поднимались по лестнице. Там, за столом, любил дедушка попить чайку, посидеть, подумать. Был он болен чахоткой.

Женился дедушка Урбан молодым на Аделаиде Ивановне Козлинской. Было у них несколько детей: Людвиг, Бронислав (Броня), Констанция (Кастуся), Елена, Альберт (мой отец) и Серафима (Серафинка). В семье говорили на польском языке. Дети отца звали «татусь».

Неумение и нежелание дедушки Урбана хозяйничать отрицательно сказывалось на материальном положении семьи. Дом большой, усадьба хорошая, крепостные слуги и крестьяне, полная чаша всяких продуктов, так как бабушка Аделаида была хорошей хозяйкой, но в деньгах нуждались всегда.

Три мальчика: Людвиг, Броня и Альберт, летом жили в антресолях, где была одна очень большая комната без мебели, если не считать стола и широких, обитых кожей скамеек, идущих вдоль всех стен и к ним прикрепленных.

Братья очень любили, уважали и слушались старшего брата своего – Людвига, который впоследствии, несмотря на крайнюю юность, заменил им умершего от чахотки отца.

Раннее детство детей прошло под надзором бонны, Аннеты Бжозовской, и, конечно, матери. Была еще старая нянька.

Мой папа, Альберт Урбанович, вспоминал, как он сидит на ступеньках крыльца, ведущего в сад, а перед ним кружечка с молоком. Вдруг он как закричит: «Ро́бак, ро́бак!», что значит «червяк» по-польски. Кто-то из взрослых подошел и увидел, что уж влез на ступеньки крыльца и пьет из кружечки молоко.

Помнил себя папа крошечным мальчиком, которого сажали за стол не на стул, для него слишком низкий, а в выдвижной ящик этого стола. Он сидит в нем и раскладывает на столе «мумаки», придуманное им самим название игрушек, сделанных из картофелин, с ножками из палочек.

Бабушка Аделаида старалась определить будущую профессию своих детей по их детским играм и наклонностям. Она предполагала, что папа будет священником, так как любил он играть в богослужение.

Но бабушка никак не могла догадаться, что означает, вернее, чему служат прообразом «мумаки». И только много лет спустя поняла, что «мумаки» предсказывают ульи, пасеку, которой увлекался папа, став взрослым.

Жила семья скромно и уединенно. Но бывали и гости.

Бабушка Аделаида Ивановна очень не любила, когда приезжал старший брат мужа – Фабиан Адамович.

Он был гуляка, любил выпить, поразвратничать и, приезжая, старался нарушить добрые семейные отношения бабушки и дедушки, упрекал брата, что он слишком мягок с женой.

Фабиан был корыстолюбив, и главным образом поэтому между тремя братьями была бесконечная тяжба из-за наследства. Впоследствии Фабиан заразился скверной болезнью.

Бабушка Аделаида Ивановна была очень расположена к жене Фабиана, Марии Юлиановне Крачковской (родной сестре Софьи Юлиановны Крачковской, близкой знакомой наших родителей, у которой впоследствии жили в Мценске Оля и я, когда готовились к поступлению в гимназию).

Повторяю, дедушка Урбан был мягок и бескорыстен. Он пошел по своим наклонностям более в тех Шанявских, которые духовную, умственную жизнь ставили несравненно выше материальных благ.

Эта серьезность мысли и жажда знаний были отличительной чертой и сыновей дедушки Урбана, особенно Людвига.