Читать книгу К востоку от Евы - Ида Мартин - Страница 11

Поездка в кондитерскую ничего не дала. Оказалось, что это целая сеть, и Ева могла работать хоть в Крылатском, хоть в Капотне, а чтобы выяснить, где именно, предстояло объехать около тридцати кафе.

Распрощавшись с Саней, я снова зашел на съемную квартиру Евы – проверить записку. Бумажка по-прежнему преспокойно торчала в двери, и у меня на душе с удвоенной силой заскребли кошки. Когда я обсуждал Еву и все, что случилось, с Саней, когда придумывали, что делать дальше, настоящая тревога отступала. Я будто переносился в «мистический лес», и мы вместе разгадывали очередную загадку, но стоило остаться наедине со своими мыслями, как снова накатывало беспокойство.

«Пока ничего не нашли», – выполняя обещание, написал я Наташе.

«Совсем?» – тут же откликнулась она.

«Увы».

«Даже странички в соцсети?»

«Я еще не смотрел».

«А вот я нашла!»

«И что же там?»

Через пять минут пришло голосовое сообщение, в котором с прилежной торопливостью ботанички, стремящейся продемонстрировать, как хорошо она выучила урок, Наташа рассказала следующее:

«Я узнала, что Ева из Питера, что она любит плюшевых медведей, орехи, Криса Айзека, абрикосовый цвет, белые тюльпаны и умеет кататься на роликах. Примерно до восьмого класса носила косички, а потом появились дреды. Что у нее есть татуировка в виде замочной скважины на шее под волосами и один глаз у нее темнее другого, потому что в нем слишком много коричневых крапинок. Ее счастливое число – семь. Она мечтает о коллекции виниловых пластинок, ненавидит грустные финалы и пишет с ошибками. Ее школьных подруг звали Вика и Ульяна. В девять лет она переболела ветрянкой, а в одиннадцать корью».

Запись закончилась на шумном выдохе Наташи, выдавшей все это едва ли не на одном дыхании.

«Я впечатлен, – признался я тоже в голосовом. – Хотя жаль, что среди всей этой информации нет никакой конкретики. Ну, то есть знание о том, что она любит, вряд ли поможет узнать, где она сейчас и что с ней».

В ответ Наташа прислала ссылку на профиль Евы и приписала:

«Ты посмотри, а потом обсудим».

Фотографий у Евы оказалось много. На них она представала в разных образах и нарядах, сами снимки обязательно сопровождала мудрая цитата или строчка из песни. Она вела страничку не менее десяти лет. Я глядел на ее улыбчивое курносое лицо, на аборигенские волосы, на ладную фигурку, чувствуя, как скатываюсь в то, что называют страданием, и, чтобы это поскорее прекратить, написал Наташе, что все посмотрел.

Тогда она перезвонила. Был не лучший момент, чтобы болтать по телефону: Митя хоть и делал уроки в наушниках, но подслушивать это ему никогда не мешало. А я не то чтобы хотел от него что-то скрыть, просто не горел желанием пересказывать перипетии последних дней.

Пришлось отправиться на кухню, куда в любой момент могла войти мама.

– Даже если на первый взгляд кажется, что никакой информации нет, это не значит, что ее нет на самом деле, – осторожно сказала Наташа. – Ты заметил, что все посты – это фотографии Евы в разных красивых видах?

– Ну да, заметил.

Окажись Наташа рядом, ироничная усмешка, которая растянула мои губы, наверняка отбила бы у нее охоту продолжать в том же духе, но, к счастью, мы говорили по телефону.

– Суть именно в том, как она фотографируется, а подписи под снимками вторичны. Даже если в них она пишет что-то о себе. Это говорит о чем? О том, что ей хочется признания и восхищения или она это делает для кого-то конкретно, кому хочет нравиться.

– Это что, какая-то психология?

– Обычная психология. Бытовая.

– Ладно, давай дальше. – В общем-то, мне нравилось обсуждать Еву именно так, а не как с Саней, который бесконечно повторял, что Ева секси.

– Она любит древнего певца Криса Айзека, которого мне пришлось гуглить, и, скорей всего, о нем ей рассказал кто-то из старших, например родители, но как тогда они разрешили ей сделать дреды? Моя мама убила бы меня за такое!

– У тебя строгая мама? – Мне не очень понравилось то, что Наташа осуждает Еву.

– Не то чтобы строгая, но для нее очень важно мнение окружающих. Что они скажут. По правде говоря, я думаю, большинство родителей такие. Типа: веди себя прилично, одевайся прилично, говори прилично, думай прилично… В общем, мне кажется, у Евы с дредами либо бунт, либо родителям нет до нее никакого дела. Лично я больше склоняюсь к бунту. По собственной воле я не смогла бы так долго заплетать косы.

– Она поклялась себе, что пострижется, когда заработает миллион, – строго пресек я Наташину разыгравшуюся фантазию. – Уж это-то я точно знаю.

– Кстати, татуировка замочной скважины означает, что человек ждет, когда кто-то подберет ключик к его сердцу, если, конечно, у кого-нибудь из его окружения не набит ключ от этой скважины. Так иногда делают влюбленные.

– Может, тебе удалось найти каких-то ее друзей? – Судя по всему, Наташа просидела, изучая Евину страницу, не один час.

– Кое‑кого нашла и троим даже написала. – Она загадочно помолчала. – Но мне пока не ответили.

– Вот это да! – Тут уже я действительно пришел в восхищение. – Ты просто умница. Спасибо! Не знаю, чем я заслужил такую помощницу.

Она смущенно хихикнула:

– Я же скучающая Нэнси Дрю, забыл?

– Ах да, точно. – Я тоже развеселился. – Придется в качестве благодарности научить тебя варить правильный рассольник.

– Правда? – на полном серьезе спросила она. – Честно научишь?

Вообще-то я ожидал, что она посмеется и отшутится, как это делала Ева, но Наташа восприняла все за чистую монету, а с учетом того, что она продолжала мне помогать, не в моих интересах было отказываться от своих слов.

– Хорошо. Честно.

– А когда? Давай завтра?

На другой день, проверив вначале записку в Евиной двери, я поехал к Наташе.

К моему приходу она переоделась в черный свитер оверсайз и лосины, собрала волосы ободком и накрасила ресницы.

Я был в ее квартире в третий раз, но впервые осмотрелся внимательно.

Просторный светлый холл. Две двери в комнаты, но когда мы с Саней прятались от Егора Степаныча в гостиной, то не заметили, что она проходная и за ней есть третья комната.

Интерьер лаконичный, бежевый с зеленым и темно-коричневым, ремонт свежий, много свободного места и никакого лишнего барахла вроде того, что попадалось на глаза в нашей квартире при входе: чехол с Митиными лыжами, пакеты, рюкзаки, сумки, летняя обувь.

На кухне Наташа застелила стол нежно-лаймовой скатертью, и все окончательно сделалось свежим и радостным, будто только распустившимся.

– Я тут подумала… – Она замялась, словно застеснявшись. – Можно мы приготовим не рассольник, а что‑то другое? Я много чего заказала, но перловку забыла.

– Да запросто! Что угодно. – Я раскрыл холодильник.

Он ломился от пакетов с продуктами.

– Где же твои родители?

– Папа на даче живет уже много лет. А мама в командировке в Нижнем Новгороде.

– Понятно. – Я оценил запасы. – Кто в таком случае все это собирается съесть?

– Мы. – Она виновато улыбнулась.

– Мы – это ты и я?

– Я просто не знала, что тебе захочется приготовить.

– О боже! – Я захлопнул холодильник, постоял немного и снова раскрыл: – Ладно. Готовить будем печень в йогурте. Просто, быстро и сложно испортить.

Наташа выдала мне фартук с веселыми пчелками, набор ножей, сковородку и деревянную доску, а сама устроилась рядом – чистить картошку.

– В шараге учат по классике. – Я вооружился шеф-ножом. – Столовские рецепты типа «правильного» рассольника. Остального я нахватался в прошлом году, когда подрабатывал в ресторане.

– А сейчас ты где-то работаешь? – Вместо того чтобы наблюдать за тем, что я делаю, она смотрела на меня.

– До ноября работал в кафе возле колледжа, но оно закрылось. После Нового года в это помещение должны другие хозяева въехать, пойду к ним. Место удобное – не нужно на дорогу тратиться.

Я замолчал, но девушка продолжала смотреть: рот слегка приоткрыт, взгляд неподвижен, однако стоило заглянуть ей в глаза, она тут же отмерла и смутилась.

Наташа была забавная, и почти все, что она говорила, отчего-то заставляло меня улыбаться.

Я скинул кубики печени в пассерованный лук и подвинулся, чтобы она поставила кастрюлю с картошкой на плиту.

Дома, когда я готовил, на кухню никто не заходил. Я не ругался и не требовал покоя, но был собран и строг, как хирург во время операции, потому домашние предпочитали дожидаться результатов за дверью.

– Можешь мне доверять, – неожиданно сказала Наташа. – Я не родитель, не старший товарищ, не твоя девушка, даже не друг. Я не стану тебя ни за что осуждать, упрекать и вообще как-либо оценивать. Понимаешь?

– Не очень. – Я повернулся к ней.

– Просто скажи как есть. Я хочу услышать это от тебя, а не от Сани.

Ее тон удивил. Откуда взялась эта взрослость? На секунду я испытал нечто похожее на возмущение, словно меня обманули, но Наташа невинно хлопала глазами.

– Я про Еву, – пояснила она. – Я же чувствую, что все не так просто. Есть что-то, о чем ты не говоришь.

В голову вдруг пришло, что в йогурт можно положить яблоки.

– Кажется, ты звала меня, чтобы учиться готовить, а сама вместо этого болтаешь.

– Да-да, конечно! – спохватилась она. – Я внимательно смотрю и все запоминаю.

Пару минут мы молчали. Я медленно вылил йогурт на сковородку и добавил измельченный чеснок.

Кухню окутал кисло-сладкий аромат.

– Хочешь, расскажу притчу? – не выдержала Наташа за моей спиной.

– Давай.

– Пришел как-то один юноша в хижину к мудрецу и говорит: «Помоги мне найти любовь». – Как только она начала это рассказывать, ее лицо удивительным образом ожило, преобразилось, а едва уловимая печаль в глазах сменилась задорным блеском. – Мудрец отвечает: «Хорошо, только сначала поедим. В шкафу ты найдешь хлеб, а я схожу за молоком». Юноша обрадовался, потому что долго шел к мудрецу и был голоден. Мудрец ушел, а юноша принялся искать хлеб. Час искал, два, три, но никакого хлеба нигде и в помине не было. Оставалась только железная дверь с навесным замком. Предположив, что хлеб может быть за ней, юноша нашел тяжелый камень и принялся сбивать замок, потратив на это еще несколько часов. А как только одолел его, раскрыл дверь и увидел за ней хлеб. В хижину вернулся мудрец и сказал: «Это ответ на твой вопрос».

«Я понял! – обрадовался юноша. – Я должен искать любовь с тем же упорством, что и хлеб искал?» «Упорство тебе, конечно, не помешает, – согласился мудрец. – Но главный мой урок заключается в том, что нельзя отправляться на поиски любви голодным!»

Наташа расхохоталась, а я развеселился от того, как задорно она смеется.

– Ты вообще бываешь серьезной? – Я вернулся к сковороде.

– Редко, – с готовностью отозвалась она. – Я очень несерьезная. В детстве мне достаточно было палец показать. Папа так делал. Согнет указательный и крутит им у меня перед носом. Не знаю почему, но у него смешно получалось, и я заливалась так, что даже икать от смеха начинала, а потом он приставлял к этому пальцу указательный другой руки и говорил: «Усложняем задачу». Тогда меня было уже совсем не остановить.

– Скажи честно, зачем ты меня позвала? – Я приоткрыл на кастрюле с булькающей картошкой крышку, чтобы вода не норовила перелиться через край. – Тебе ведь что рассольник, что печенка – ничего не интересно.

– Вовсе нет! – Наташа перепугалась, будто я сказал, что собираюсь уходить. – Просто про Еву интереснее, чем про рассольник. Ты ее любишь?

Столь прямолинейный вопрос застал врасплох. Сам для себя я еще не окончательно определился, но Наташе необязательно было об этом знать.

– Да. Наверное, да.

– То есть ты собираешься найти и вернуть ее, даже если она в порядке? Просто так, для себя?

– Да! Именно. Для себя.

– Тогда понятно. Только вот интересно. – Она склонила голову набок. – А как отличить настоящую любовь от колдовства?

– Никакого колдовства нет! – Сняв фартук, я повесил его на спинку стула. – В лагере случилась одна вещь, которую я не понял и до сих пор не понимаю.

Наташа замерла в ожидании.

– Это было задание в рамках очередного этапа. Там все обставлено как ролевка: локации, персонажи, все играют, подстраиваясь под легенду о том, что дело происходит в мистическом лесу. Несколько команд. Каждая шла своим маршрутом. Иногда эти маршруты пересекались в базовых локациях. На этих базах можно было немного передохнуть, помыться, поесть, не заморачиваясь готовкой, поспать даже. Короче, по плану нам предстояло прийти в деревню часам к двенадцати ночи. Но просто так там ничего не делалось – это не туристический поход. Все обязательно через одно место. Вот как если ты встанешь на коврик и тебе скажут, что это твой плот, а кругом море, и, если сойдешь с ковра, утонешь. Так там устроено. Все не по-настоящему, но ты должна усиленно изображать, что принимаешь это за чистую монету. В общем, сначала мы дошли до ведьмы. – Я усмехнулся, рассказывать об игре было неловко; у Сани таких проблем не возникало, он считал, что «Дофамин» – это круто, а я казался себе великовозрастным дураком на детском утреннике. – У этой ведьмы были мобы, которые выполняли роль наших теней, но по факту должны были просто довести нас через лес до деревни. Для этого их привязали к нам длинными веревками, чтобы шли дольше.

– Я понимаю. – Наташа уловила мои метания. – Я смотрела несколько выпусков «Последнего героя» и «Форта Боярд» и еще чего-то. Мне нравятся такие приключения. Но я и подумать не могла, что подобные лагеря существуют.

– Существуют. Проверено на личном печальном опыте. В общем, нас привязали к этим теням, и мы пошли. Задачей теней было немного поплутать по лесу, чтобы участники понервничали, но не дольше пары часов, а потом привести их в деревню. Так, собственно, получилось со всеми, кроме меня. Моей тенью была Ева. Она прямо сказала, что не хочет столько времени глупо блуждать в трех соснах, и предложила сходить на озеро искупаться. Мы развязались, поплавали, а потом просто сидели и болтали, пока я не заснул. А проснулся от крика. Евы рядом не было. Я пошел ее искать. И как будто бы даже нашел их, но попал в ловушку, и на меня свалилась большая сухая дубина.

– Погоди. Ты сказал, что нашел их. Кого «их»?

– Вот это самое непонятное. – Я снова попытался вспомнить тот момент. – Я увидел двух людей и не сомневался, что один из них – Ева. Только она потом сказала, что мне это привиделось. И что она отошла пописать, а вернулась – меня нет. А еще у нее на скуле был синяк, как будто кто-то двинул кулаком под глаз. По ее словам, она просто в овраг свалилась, но как можно упасть в овраг и удариться лицом? Вот такая история.

Я замолчал, наблюдая за Наташиной реакцией. Девчонка сидела, подперев ладонью подбородок и задумчиво устремив взгляд в потолок.

– Может, она кого-то покрывала?

– Я тоже сразу так и подумал! Но все равно она вела себя странно и успокаивала зачем-то меня.

– Конечно, странно, если это она тебя заколдовала и привязала к себе.

– Кажется, ты хотела услышать, что скажу я, а не Саня! Вот я и говорю тебе как есть, без всякой этой ролевой фигни, – откликнулся я немного резко, но, заметив, как расширились Наташины зрачки, поторопился сдать назад: – Пожалуйста, не нужно смешивать игру и то, что было на самом деле.

– А вдруг то, что вы пили из котла, было какое-то галлюциногенное?

– Думаешь, лагерь практикует подобные методы вовлечения в игру? Я скорее поверю в приворот, чем в наркотики.

– А Ева сама тебе ничего не давала?

– Только жвачку.

– Так, может, дело в жвачке? Но зачем ей скармливать тебе галлюциногенную жвачку? У вас с ней что-то было? Поэтому ты на нее так запал?

– Нет! Не было. Ни до лагеря, ни после.

– Но если предположить, что тебя все же чем-то накачали, а крики и люди – лишь плод твоего воображения, то как ты можешь с уверенностью утверждать, что ничего между вами не было? И что синяк тоже не твоих рук дело? – Наташа на секунду задумалась, а потом с новым воодушевлением выдала: – А вдруг это ты сам на нее напал, а потом все забыл? Так бывает, если человека мучает совесть.

– Издеваешься?

– Ну а что? Смотрел фильм «Сердце Ангела»?

– Смотрел! – отрезал я. – Еще немного – и я пожалею, что рассказал тебе обо всем.

– Кстати, мне ответила одна девушка, Рина, с которой Ева снимала квартиру. Где сейчас Ева, она не знает, но разрешила ей позвонить.

– Что же ты молчала! – Я негодовал и в то же время был готов расцеловать Наташу. – Давай позвоним ей прямо сейчас?!

Мы устроились на кухне. Сели рядом и, включив громкую связь, положили телефон перед собой на стол.

Был час дня, и Рина ответила на звонок бодрым голосом. Судя по звукам на заднем плане, она находилась на улице.

– Рина, доброе утро! Скажите, пожалуйста, вам сейчас удобно говорить? – задорно выпалила Наташа голосом, каким обычно разговаривают надоедливые рекламные агенты, и тут же поторопилась пояснить: – Меня зовут Наташа. Я по поводу Евы. Я собираюсь снять комнату в одной с ней квартире и хотела бы немного о ней узнать. Вы уж простите, что я к вам обращаюсь, но сейчас такое время. Лучше все заранее проверить.

– Я понимаю, – дружелюбно отозвалась Рина. – Тут такое дело, Ева отличная девчонка и замечательная соседка, особых претензий никаких. Но есть один нюанс, из-за которого я бы не могла с чистой совестью советовать вам ее как хороший вариант для совместного проживания.

Наташа насторожилась:

– Какой нюанс?

– У нее какие-то проблемы то ли с парнем, то ли с семьей. Точно не знаю, но она постоянно от кого‑то прячется и боится, что ее найдут. Потому часто переезжает и порой делает это внезапно. Вот как в моем случае. Взяла и уехала, не предупредив. Потом позвонила и сказала, что нашла себе другую квартиру. А мне что прикажете делать? За два дня я новую девочку не найду, а всю квартиру оплачивать для одной слишком дорого. Кстати, не хочешь ко мне? Я обязательная и чистоплотная. Только у меня кот.

– Большое спасибо, – ответила Наташа. – Та квартира мне больше по расположению подходит.

– Ладно, как знаешь, но я тебя предупредила. Если Ева свалила, то все. С концами. Она вон у меня даже чемодан свой оставила и ключи не торопится отдавать, зараза.

– А парень у нее есть?

– Трудно сказать. Мы не особенно близки и про личную жизнь друг другу не рассказывали. Но в квартиру она его точно не приводила.

– А где она учится или работает?

– Нигде не учится. Во всяком случае, у меня такой информации нет. С сентября работала в частной кондитерской. А до этого – официанткой в стриптиз-клубе, но это не точно. Больше мне тебе сказать нечего. К тому же я уже пришла. Надумаешь стать моей соседкой, звони.