Читать книгу К востоку от Евы - Ида Мартин - Страница 4

Весь вечер до ужина я слушал Криса Айзека и мучился, но не от его душестрадательной музыки, а из-за того, что протупил и не взял у Евы номер телефона. А мне так хотелось написать ей или позвонить, чтобы просто услышать голос!

Вместо этого пришлось разговаривать с Инной, моей однокурсницей, с которой прошлой весной мы недолгое время встречались.

– Почему ты не приехал получать зачет? – Тон Инны всегда звучал требовательно.

– Не получилось.

– Трудно было написать? – В упреке слышалось скорее беспокойство, чем претензия, но меня это не волновало.

Наши отношения давно зашли в тупик, и я не раз говорил ей об этом, но Инна отказывалась верить. Типа ее внимания добивались все парни, как посмел пренебречь им я?

– Извини. Форс-мажор.

– Надеюсь, без последствий?

– Все в порядке.

– И где ты сейчас?

– Дома.

– Ладно, – после небольшой паузы произнесла она, – будешь должен. Я уговорила препода поставить тебе зачет.

– Спасибо! – Это была отличная новость. – Уже начинаю копить.

– Что копить?

– Как что? Деньги, конечно, чтобы погасить долг.

– Глупый ты, Чёртов.

– Какой есть.

– Завтра придешь?

– Надеюсь.

– Тогда до завтра.

– Пока!

Вечером за ужином отец развлекал нас историями о том, что у них на работе завелся Санта-хакер, рассылавший сотрудникам офиса внутренние письма от имени гендиректора компании, и, угрожая увольнением, требовал выполнять забавные вещи: прийти на работу в нелепой одежде, подарить коллеге подарок, сделать откровенное признание и всякое другое, обыгрываемое как «предновогодние чудеса». И, прежде чем эта шутка вскрылась, несколько человек попались на удочку.

Мама громко хохотала, Митя фантазировал, как было бы здорово разыграть вот так одноклассников, и переживал за судьбу хакера, на которого настоящий гендиректор написал заявление в полицию и которого теперь искали как преступника.

Я же совершенно не мог сосредоточиться на разговоре, перескакивая с одного эпизода сегодняшнего дня на другой.

Вспоминал, как Ева радовалась снятому со стены ковру и как я боролся с ним, скручивая, а через пять минут ковер раскрутился, свалился на штору и оборвал на ней несколько петель. Как я держал Еву на руках, пока она снимала эту шторину, после чего она решила, что я хожу качаться в зал. Как мы смеялись над найденными в письменном столе журналами «Колхозница» и перебирали коллекцию металлических значков времен СССР с олимпийскими мишками и профилями Ленина.

– Эй, ку-ку. – Мама пощелкала у меня перед носом пальцами. – Третий раз спрашиваю, есть будешь?

– Что? – Я рассеянно вскинулся.

– Чего это ты сегодня такой задумчивый? – участливо поинтересовался отец.

– Сессия.

Митя недоверчиво хмыкнул.

– Не успеваешь сдать? – забеспокоилась мама. – Нам готовиться к неприятным сюрпризам?

– Четвертый курс. Какие тут могут быть сюрпризы?

– Ла-а-адно. – Отец добродушно потрепал меня по волосам. – Не грусти. Все наладится.

– Кажется, кто-то влюбился, – шутливо подмигнул мне брат.

Внешне мы с ним очень похожи: тот же рост, ширина плеч, каштановый цвет волос, серые глаза, но в остальном между нами ничего общего.

Митя – неунывающий оптимист и увлеченный тусовщик.

Я же по большей части сам по себе. Не то чтобы замкнутый или нелюдимый, но в сторонней поддержке и одобрении не особенно нуждаюсь, а компании люблю изредка и ненадолго.

– Влюбится он, как же! – поморщилась мама. – У нашего одежного шкафа больше чувств, чем у твоего брата.

– А что с нашим шкафом? – усмехнулся отец.

– Лучше бы спросил, что с нашим сыном.

– А с сыном что?

– Он расстался с Инной, – трагически объявила мама.

Отец украдкой бросил на меня ироничный взгляд и с театральной строгостью нахмурился:

– Как ты посмел так поступить?!

Громко хохотнув, Митя поддержал отца:

– Да, отвечай немедленно, чем она тебе не угодила?!

– Я расстался с ней в мае. А сейчас декабрь! – фыркнул я.

Мама с осуждением покачала головой:

– Я знаю, что это проблема вашего поколения. Неумение любить. Вы расчетливые и эгоистичные, но прикрываете это великими теориями об эмоциональной независимости, самодостаточности и персональных границах.

– Неправда, – парировал Митя, – я вот ничем не прикрываюсь.

– Ты? – Мама посмотрела на него с укоризной. – Ты просто спекулируешь своими внешними данными и используешь симпатию девочек в личных целях, а это тоже эгоизм! Не понимаю. С детских лет твержу вам о ценности любви как неотъемлемой части человеческой жизни на всем ее пути, и вот что в итоге получилось.

– Ну вот чего ты завела? – Отец накрыл ее руку ладонью. – Будь я на их месте, тоже не торопился бы примерять на себя столь ответственный груз.

Отодвинув от себя тарелку, я поднялся:

– Кто хочет, может доесть.

– Яник! – Мама тоже вскочила и обняла меня за плечи. – Ну ты чего? Я же просто рассуждаю. Конечно, только тебе выбирать. Я ведь просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо. И чтобы все были счастливы.

– Знаю, мам. – Я поцеловал ее в щеку. – Все обязательно будет хорошо. И у меня, и у нас всех. А сейчас я просто не голоден.

Мама обожала всевозможные любовные истории. У нас весь дом был завален ее маленькими белыми книжечками в мягкой обложке – любовными романами. Инну она знала лишь по фотографиям, но называла «куколкой» и радовалась, что и у старшего сына наконец наладились «отношения». Однако отношения эти длились от силы четыре месяца, а вспоминала она о них уже больше полугода.

На следующее утро я проснулся в отличном настроении. Только собирался в колледж дольше обычного. Не мог выбрать, какой свитер лучше надеть, и так тщательно брился, что на нижней стороне подбородка и немного на шее высыпало раздражение, покрасневшее еще больше после того, как я помазал его маминым смягчающим кремом. Попытался стереть крем полотенцем, но сделал только хуже, натер кожу так, что она стала малиновой. В итоге замотался шарфом, очень надеясь, что к вечеру все пройдет.

– Ты сегодня странный, – заметила Инна после второй пары.

– И в чем же странность?

– Выглядишь таким довольным, как будто всю сессию уже закрыл.

Инна была натуральной блондинкой с тонкими чертами лица и белозубой улыбкой, которую она носила как маску, потому что без улыбки лицо ее выглядело злым.

– А, нет, конечно. Просто… Настроение хорошее.

– Что у тебя за секрет? – Она подошла вплотную и подняла голову, будто в ожидании поцелуя.

– Нет никаких секретов. – Я улыбался, но слегка отодвинулся.

– Я тебя уже хорошо изучила, Чёртов. – Инна твердо смотрела в глаза. – Давай колись, что у тебя там приключилось, из-за чего ты пропустил зачет.

Я вдохнул поглубже:

– Да ничего не приключилось, не выдумывай. Скоро Новый год. Атмосфера такая. Праздничная.

– Только не нужно держать меня за дуру. От тебя пахнет Пако Рабаном. Ты с кем-то встречаешься?

Ее настойчивость раздражала.

– Я тебе очень благодарен за зачет, но хочу напомнить, что мы больше не встречаемся. Какая разница, чем я надушился?

– Пако Рабаном ты пользуешься по праздникам. Она из колледжа? Я ее знаю?

– Нет, – отрезал я. – Не знаешь.

– А свитер красивый, – одобрила Инна. – Что неудивительно, ведь это я тебе его подарила.

Вот с этим вышел явный прокол: я совсем забыл, что свитер – подарок Инны на двадцать третье февраля, как раз перед тем, как мы начали встречаться.

– Так я его и надел специально, чтобы тебе приятное сделать. Как благодарность за зачет.

– Знаешь, Ян, – она хоть и не была особо проницательной, но на мою отмазку не купилась, – говорят, что существует три вида парней: умный урод, веселый дебил и красивый козел. Так вот ты – последний вариант.

Она демонстративно ушла, вероятно, считая, что я должен испытывать раскаяние и угрызения совести, но ничего подобного я не испытывал.

Я решил подарить Еве цветы. Точнее, цветок. Розу. Заявиться с букетом было бы чересчур пафосно и нелепо, с учетом того, что я не до конца понимал, как она ко мне относится, а навязчивость могла ее отпугнуть. Но одна роза – это просто маленький знак внимания, который запросто можно расценить как дружескую симпатию.

Зимой донести цветок через пару кварталов не заморозив, целая проблема. Под курткой можно помять, в газете – ненадежно. Пришлось сначала завернуть розу в газету, которую я раздобыл возле почтовых ящиков, и уже потом сунуть ее за пазуху.

Вышел я немного раньше времени, и торопиться не стоило, но было холодно, поэтому я все равно почти бежал, переживая не за себя, а за сохранность цветка.

Снега навалило столько, что ноги заплетались, я пропотел и одновременно продрог. Брюки промокли от снега, пряди волос, торчащие из‑под капюшона, заледенели. И я уже мечтал лишь о горячем чае, как непроизвольно замедлился, заметив в тусклом освещении фонаря перед подъездом Еву с непокрытой головой и в дубленке нараспашку, а перед ней человека в черном. Судя по телосложению и спортивному крою куртки с глубоким капюшоном, почти полностью закрывающим его лицо, человек этот был довольно молодой. Он стоял очень близко к Еве, и позу его можно было назвать угрожающей.

Почувствовав неладное, я бросился к ним. Ева заметила меня первой и взмахнула рукой, показывая, чтобы я не подходил. Парень обернулся. На нем была черная маска – из тех, что носят, защищаясь от инфекции.

В ту же секунду он подхватил Еву на руки и, перекинув через плечо, понес в сторону припаркованной неподалеку машины. Ева взвизгнула и принялась вырываться.

– Эй, – заорал я, подбегая к ним. – А ну, отпусти ее!

– Все нормально. Это наши семейные дела, – глухо проговорил парень, опуская Еву на землю.

В ее глазах читался испуг, но она предупреждающе выставила перед собой руку:

– Ян, пожалуйста, не вмешивайся.

Только как я мог не вмешаться? Схватил ее за руку, потянул на себя и в ту же секунду получил крепкий удар в нос. Из глаз брызнули слезы.

– Иди домой, я тебе потом позвоню, – торопливо проговорила Ева, высвобождая руку.

– Какое «домой»? – Кажется, я кричал, морозный воздух обжигал горло. – Что происходит?

Парень снова попытался достать меня кулаком, но Ева его остановила.

– Прошу тебя! – произнесла она с какой-то особенной многозначительностью. – Остынь и не лезь.

Она сама села к нему в машину на заднее сиденье, и они медленно покатили по двору. Я сразу посмотрел на номер, но он оказался так сильно измазан грязью, что разобрать цифры не получилось. А потом опустил взгляд и под ногами, на том месте, где стояла Ева, заметил на снегу что‑то темное. Наклонился и поднял уже слегка припорошенную снегом связку ключей.