Читать книгу Грешники и праведники - Иэн Рэнкин - Страница 7

Ребус сидел в своем «саабе» и смотрел на коттедж. Он приехал на машине и, значит, пить не сможет, но оно и к лучшему, если он вдруг почувствует необходимость по-быстрому свалить. Небо было чистое, светила луна. Всего около градуса выше нуля, и лужи на дороге поблескивали ледком. Руки Ребуса сжимали баранку. Он пока не видел, чтобы кто-нибудь вошел внутрь. В обоих окнах нижнего этажа горел свет. На втором этаже в спальнях за задернутыми занавесями под черепичной крышей было темно. Ребус немного приоткрыл окно в машине и закурил. Может быть, никто и не придет. Ему сказали в семь, а сейчас уже десять минут восьмого. Вот позвонит он в дверь, а окажется, что там, кроме Дода Блантайра и Мэгги, никого. Вот будет чудно. Он затянулся, прищурился – дым ел глаза. Может быть, Дод неподвижно лежит в постели. Может, его усадили в гостиной и там же, у стены, стоит его кресло-туалет. А Мэгги? Наверно, совсем вымоталась – целыми днями ухаживает за ним и сама понемногу сдает. Может, она спросит, почему Ребус так ни разу и не зашел, не прислал открытку на Рождество, хотя она продолжает ему писать.

Надеюсь, скоро увидимся. С любовью от Дода и Мэгги.

Имя мужа стоит первым, но написано ее почерком. Хочет ли он провести вечер в тесной компании с ними? О чем им говорить, кроме как о прошлом? Что она приготовила – сэндвичи или какое-то подобие ужина и ему придется стоя или сидя жонглировать тарелкой?

«Вот черт», – пробормотал он, стряхивая пепел в окно.

– А ну не сорить! – рявкнул кто-то у него над головой, и по крыше «сааба» грохнул кулак.

У Ребуса чуть сигарета не выпала из пальцев. Ругаясь на чем свет стоит, он уставился на ухмыляющуюся физиономию наклонившегося к нему Эймона Патерсона.

– До инфаркта меня довести хочешь? – притворно возмутился Ребус.

– Старый трюк копов – незаметно подкрасться к подозреваемому.

Ребус поднял стекло, вытащил ключ из замка и открыл дверцу.

– Ты хочешь сказать, что пришел пешком? – удивился он и вышел из машины.

– Приехал на автобусе. – Кивнув на «сааб», Патерсон спросил: – Предлагаешь развести всех по домам?

– Как во времена Саммерхолла.

– Да ладно, тебе только раз или два пришлось нас всех развозить.

– И очищать заднее сиденье от блевотины.

– Кажется, это другая машина.

– Да, не совсем та.

– Я даже помню еще, как твоя жена жаловалась, что запах не уходит.

– Пришлось в конце концов продать ее со скидкой.

– Машину или жену? – Патерсон подмигнул и похлопал Ребуса по плечу. – Ну, готов навестить инвалида? А то мне показалось, что ты сдрейфил.

– Просто боялся, что придется мне там солировать.

– Да разве святые это допустили бы? – Еще один ободряющий хлопок по плечу – и Патерсон направился ко входу в коттедж.

Мэгги Блантайр открыла не сразу. В теплом, приветливом свете ему показалось, что она совсем не состарилась. Пепельно-светлые волосы падали на ее голую шею, плечи у нее, как и раньше, были широкие, а талия узкая. В ушах и на пальцах дорогие с виду украшения и безупречный макияж.

– Мальчики! – сказала она и распахнула руки, чтобы заключить в объятия сначала одного, потом другого. – Скорее в дом с холода.

Тут же на пороге Патерсон получил поцелуй сначала в одну, потом в другую щеку, затем наступила очередь Ребуса. Расцеловавшись с ним, она поймала его взгляд и секунду смотрела ему в глаза, потом провела пальцами по его щеке, стирая помаду.

– Джон, – сказала она, – я так надеялась, что ты придешь. – Закрыв дверь, она взяла его под руку и повела в дом. – Разоблачайтесь. – Она кивнула на перила лестницы, где уже висело верблюжьего цвета пальто, из кармана которого торчал красный шарф.

– Стефан пришел? – спросил Патерсон.

– Ты же детектив, – неторопливо проговорила Мэгги, – вот сам и догадайся.

– Я всегда говорил, что верблюжий цвет делает его похожим на продавца подержанных автомобилей. – Патерсон положил на перила свою теплую куртку.

Ребус долго боролся с собственным пальто, пока Мэгги не помогла ему. Он обратил внимание на подъемник, прикрепленный к стене у основания лестницы.

– Я не знал, уместно ли принести бутылку, – извинился он.

– Важно, что вы, ребята, пришли, все остальное – ерунда, – успокоила она Ребуса, снова прикоснувшись к его руке. – Теперь прошу за мной.

Они миновали небольшую столовую и вошли в гостиную. Дод Блантайр, одетый, сидел в обычном с виду кресле, рядом с ним на сервировочном столике стоял стакан с жидкостью оранжевого цвета. С дивана поднялся Стефан Гилмур, переместив стакан с виски из правой руки в левую.

– Здорово, Жиртрест, – сказал он. Они с Патерсоном обменялись рукопожатием, потом наступила очередь Ребуса. – Давненько не виделись, Джон.

– Стефан. – Ребус разглядывал своего старого босса. Тому было немного за семьдесят, но выглядел он лет на десять моложе. В черной футболке, пошитом на заказ пиджаке, плисовых брюках цвета ржавчины и коричневых туфлях-лоферах. Оставшиеся редкие волосы были аккуратно разложены по голове, чтобы максимально прикрыть лысину. Проницательные голубые глаза и здоровый румянец на щеках.

– Ты останешься в городе? – спросил Патерсон.

– Нет, – снисходительно улыбнулся Гилмур, – меня отвезет мой водитель.

– Водитель? У меня на сегодня тоже водила образовался. – Патерсон махнул рукой в сторону Ребуса.

Потом он направился в угол комнаты, где сидел Дод Блантайр, приветственно стиснул его плечи.

– Ты уж прости, что не встаю. – Одна сторона лица Блантайра обвисла, отчего речь его была не вполне разборчивой.

– Ты молодцом, Дод, – сказал ему Патерсон.

Блантайр кивнул и обратил взгляд на Ребуса.

– Вот он, бродяга, – сказал он. – Я уж думал, пьянство тебя сгубило или ты уехал в какую-нибудь Испанию.

– Много работы, – извинился Ребус, виновато пожав плечами.

– Ну, раз уж мы тебя залучили, не дадим тебе умереть от жажды. Мэгги!

Она открыла шкафчик с бутылками. Ей, по-видимому, наперед было известно, что Патерсон будет пить «Хайленд-Парк».[10]

– Тебе то же, Джон?

– Мне, пожалуй, стаканчик вот этого. – Ребус кивком показал на стакан Блантайра.

– С тремя порциями водки или без?

– Без.

– Дод сам знает, что ему лучше не пить.

Она принялась наливать сок из литровой картонки.

– Доктора хотят изгнать из жизни все радости, – пожаловался Блантайр.

И опять Ребусу пришлось напрячься, чтобы разобрать, что говорит его старый коллега.

– Рассаживайтесь, – приказала Мэгги, раздавая стаканы. Для троих мужчин на диване едва хватило места. Мэгги устроилась на свободном кресле. – Ну, за нас, – сказала она, поднимая стакан и обращаясь ко всем присутствующим. Но, поняв свою ошибку, тут же подошла к мужу, вложила ему в руку стакан и поддержала, пока он пил через соломинку. Когда у него по подбородку потянулась оранжевая ниточка, она отерла ее тыльной стороной пальца, сверкнув кольцом.

– Хорошо, что вы все пришли, – сказала она, снова садясь. – Верно я говорю, Дод?

– Да, – подтвердил он. – Святые Тайного завета…

– Давненько я не слышал этих слов, – разулыбался Стефан Гилмур.

– Это потому, что ты теперь вращаешься в других кругах, – напомнил ему Патерсон. – Футболисты, кинозвезды…

– Не так часто, как ты думаешь.

– Но твой отель в Дубае по-прежнему действует?

– Ну, это как подушка безопасности и на случай финансовых песчаных бурь, – сказал Гилмур.

Ребус, сидевший по другую сторону дивана, не мог толком видеть своего прежнего босса, не наклонившись вперед. Гилмур в Саммерхолле был инспектором, Патерсон и Блантайр – сержантами, а Ребус всего лишь констеблем, как и другой новичок Фрейзер Спенс. Но Спенс погиб десять лет назад в Греции, попал в аварию на мотоцикле. На его похоронах четверо оставшихся святых и встречались в последний раз.

– Ты о чем думаешь, Джон? – спросила Мэгги Блантайр, покручивая белое вино в бокале.

– Я думаю, что не стоило мне приезжать на машине. – Он выразительно посмотрел на свой апельсиновый сок.

– Оставь ты ее здесь – завтра заберешь.

Но Ребус не поддался соблазну.

– Говорят, ты все еще работаешь? – сказал Дод Блантайр.

– Какое-то время был в отставке – работал на гражданской должности в отделе по расследованию глухарей…

– Это тот отдел, который был организован Грегором Магратом?

– Теперь отдел закрыли, я подал на восстановление, и мне повезло.

– В строймаркеты «Би энд Кью» тоже набирают старикашек, – пошутил Патерсон.

– Джон всегда был трудягой, – сказал Блантайр.

– А удар, случайно, на твою память не повлиял, Дод? – с ухмылкой спросил Патерсон. – Джон всегда был ленивый сукин сын. – Он повернулся к Ребусу. – Ну-ка, поддержи меня, Джон!

– Ты путаешь Джона с беднягой Фрейзером, – вмешался Гилмур. – Это Фрейзер всегда исчезал и шлялся по магазинам.

– Ой ли? – Патерсон нахмурился, силясь напрячь память.

– Жиртресту больше виски не давать, – предупредил жену Блантайр. – У него и так с головой плохо.

Немного посмеялись, снова выпили. Ну, это еще ничего, подумал Ребус. Правда, он знал этих людей – их настроение могло измениться в одну минуту.

– А евангелие у кого-нибудь сохранилось? – спросил Гилмур, выбрав момент, когда ненадолго воцарилась тишина.

– Не помню, что с моим случилось, – сказал Блантайр. – Мэгги думает, что оно попало в мусорный контейнер, когда мы вычищали гараж.

– Жаль, жаль.

Блантайр посмотрел на Гилмура.

– Ты-то рад, что вовремя ушел, – заработал больше денежек, чем все мы вместе.

– Сколько у тебя сейчас гостиниц, Стефан? – спросила Мэгги.

– Они не совсем мои. Я, похоже, добился того, что возглавил компанию.

– И все же сколько?

– По последним подсчетам, семнадцать.

– Наверно, гребешь премиальные мили от авиакомпаний.

– Да, я на короткой ноге с персоналом в Эмиратах.

Она улыбнулась, словно от души радуясь за него.

– По-прежнему встречаешься с этой моделью?

– Она не модель, она работала на телевидении.

– Ну, это почти то же самое – нужно иметь лицо и фигуру.

Гилмур задумчиво кивнул.

– Мы по-прежнему вместе, – подтвердил он. – Хотя и не женаты.

– Мы читали про тебя в газетах – про весь этот сыр-бор, связанный с референдумом.

– «Стефан Гилмур говорит „нет“», – процитировал Патерсон. – Рассчитываешь получить титул?

– Ты же вроде с этим твоим приятелем-футболистом собирался купить стадион «Тайнкасл» – передумали? – полюбопытствовал Дод Блантайр.

– Ну что вы мне тут допрос устроили, – жалобным голосом проговорил Гилмур. – Мы-то с вами знаем, в какой кошмар могут превращаться допросы. – Он ностальгически улыбнулся и отхлебнул из стакана.

– Расскажи про себя, Джон, – обратилась Мэгги к Ребусу. – С Роной ведь ты расстался? У тебя одна дочь?..

– Не трогай его, – сказал Блантайр жене. И доверительно сообщил Ребусу: – Слишком много мыльных опер, Джон, вот в чем беда.

– Ну, я, пожалуй, поставлю пироги в духовку, – сказала Мэгги, поднимаясь на ноги. Ее муж кивнул.

– Пироги? – переспросил Патерсон.

– Дод решил, что это будет в тему. Он всегда говорит, что в свое время вы, ребята, года два сидели на одних пирогах.

– Похоже на то. – Паттерсон похлопал по животу, но не своему, а Ребуса. – Джон и Фрейзер бегали их покупать.

– Тогда я оставлю вас на минутку. – Она подошла к мужу и поцеловала его в лоб, а уж тогда направилась на кухню.

Как только она вышла, Блантайр попросил закрыть дверь. Стефан Гилмур поспешил выполнить его просьбу.

– Вы, все трое, подойдите ко мне, – сказал Блантайр. И три гостя приблизились к его креслу. – Я не хочу говорить громко.

– Что происходит, Дод? – спросил Гилмур тоже вполголоса.

– В последние несколько раз, когда я был у лекарей, Мэгги я с собой не брал. Поэтому она не знает, что дела мои плохи. Причина не только в ударе. Моторчик совсем износился.

– Сочувствую, старина, – сказал Патерсон.

– Мне осталось несколько месяцев. По крайней мере, я на это надеюсь. Но до меня доходят слухи, что они могут оказаться совсем не такими приятными, как хотелось бы. – Он оглядел каждого из них. – Элинор Макари вышла на тропу войны.

– Макари? – переспросил Гилмур.

– Генеральный прокурор Шотландии, – просветил его Ребус.

– Она намерена пересмотреть дело Сондерса.

– На кой черт ей это нужно?

– На тот, что она это может. Закон теперь разрешает повторно привлекать за одно и то же преступление, если ты еще не в курсе.

– Не в курсе, – признался Гилмур.

– Не то чтобы разрешает, – счел необходимым уточнить Ребус. – Но в некоторых случаях можно потребовать провести новое расследование.

– Но это было тридцать лет назад, – возразил Гилмур. – Не думают же они, что мы помним…

– Ну, вопросы задавать им это не помешает. – Патерсон повернулся к другу. – Представляешь свою фотографию в газетах, Стефан? Но не под ручку с телезвездой, а рядом с Билли Сондерсом анфас и в профиль.

– А жив ли он вообще – Сондерс? – спросил Гилмур.

– Макари не уцепилась бы за него, будь он мертв, – сказал Блантайр и добавил: – В горле что-то пересохло, может мне кто-нибудь…

Патерсон поднял стакан и, согнув соломинку под нужным углом, дал Блантайру напиться. Гилмур тут же достал чистый платок из кармана, чтобы вытереть бедняге подбородок.

– И что будем делать? – спросил он.

– Просто я вас, ребята, предупреждаю, – сказал Блантайр. – Мне что – через несколько месяцев мне будет все равно. Но вот вам нужно быть начеку…

Гилмур повернулся к Ребусу:

– Ты единственный из нас, кто еще при делах, Джон. Можешь узнать, что там происходит?

– Попытаюсь, – согласился Ребус.

– Только по-тихому, а то кто-нибудь догадается, что ты пытаешься спрятать концы в воду, – добавил Патерсон.

– Концы в воду? – машинально переспросил Ребус как раз в тот момент, когда вернулась Мэгги.

– Ой! – испуганно вскрикнула она при виде троих гостей, тесно обступивших ее мужа. – Что случилось?..

– Я в норме, – заверил ее Блантайр. – Попил немножко.

– Как вы меня напугали, – сказала она, прижав руку к груди, и потом уже спокойно добавила: – Еще минут пятнадцать – и пироги готовы, а сейчас мне нужно выйти покурить.

– Я с тобой, – сказал Ребус. Он встретился глазами с Додом Блантайром. – Если никто не возражает…

– Не возражает, – после секундного колебания разрешил Блантайр.

Вслед за Мэгги Ребус через маленькую кухню вышел в садик позади дома. На мощеной площадке стояла садовая мебель, укрытая до лучшей погоды, дальше – заплатка газона. Мэгги закурила сигарету и передала свою золотую зажигалку Ребусу. Поежившись, обхватила себя руками – холодно.

– Принести тебе пальто? – спросил он.

Но она покачала головой.

– В доме у нас, как правило, слишком жарко. Дод любит, чтобы было тепло.

– Как вы – справляетесь?

– А что еще остается? – Она убрала со лба прядь волос.

– Достается тебе, наверное.

– Мы можем переменить тему?

– Как скажешь.

Она задумалась.

– Хотя нет. Давай продолжим эту тему: почему вы все сегодня здесь?

– Не уверен, что понимаю тебя.

– Когда вы вчетвером собирались вместе?

– Когда хоронили Фрейзера.

– А было это десять лет назад. Так почему вдруг теперь? – Она протестующе подняла руку. – Только не надо пудрить мне мозги. – Она шагнула к нему, и он ощутил запах ее духов. – Это потому, что он умирает, верно? Он умирает и надеется скрыть это от меня?

Она увидела ответ в его глазах и отвернулась. Потом глубоко затянулась и выдохнула через ноздри – ее лицо заволокло дымом.

– Мэгги, – начал он, но она только качала головой.

Наконец она шумно вздохнула и попыталась взять себя в руки.

– Ты живешь все по тому же адресу, куда я на Рождество отправляю открытки? – спросила она.

– Да.

– Не захотел сниматься с места? Думал, что Рона вернется?

– Да нет, в общем-то. – Он переступил с ноги на ногу.

– Мы не любим рвать связи с прошлым, так уж мы устроены, да? Дод часто вспоминает Саммерхолл. Иногда мне кажется, что ему нужен священник, а не жена. – Она увидела его взгляд и подняла руку. – Ни в какие душераздирающие подробности он меня не посвящает. Какие времена, такие и правила, что скажешь?

– Да, наверно, именно так мы и успокаиваем себя. – Ребус внимательно разглядывал горящий кончик сигареты.

– Но что-то его взволновало – и не просто суровая правда, что он умирает, разве нет? Это как-то связано со святыми?

– Лучше спроси у него.

Она улыбнулась:

– Я спрашиваю у тебя, Джон. У моего старого дружка. – Не дождавшись ответа, она подалась вперед и прижалась к его губам. Потом пальцем стерла следы помады. – Он ничего не узнал, – сказала она тихим шепотом. – Если только ты ему не сказал.

Ребус покачал головой, но промолчал.

– Вы были совсем мальчишки – все вы. Мальчишки, которые играли в ковбоев. – Она другим пальцем провела по его щеке и шее.

– А кем была ты, Мэгги? – спросил он, пока она разглядывала контуры его лица.

– Я-то какая была, такая и есть, Джон. Ни больше ни меньше. А вот ты…

– Ну, меня стало явно больше.

– Но еще ты и выглядишь печальнее. Вот я и спрашиваю себя: почему ты считаешь, что тебе необходимо продолжать работу?

– Так каким я был в молодости?

– Ты был словно под напряжением.

– Слава богу, рубильник выключили.

– Я не уверена. – Затянувшись напоследок, она выбросила окурок в ближайший цветочный горшок. – Пойдем-ка в дом, а то они развяжут языки. Конечно, вы, святые, друг другу доверяете…

Ребус докурил сигарету и положил окурок в тот же горшок, что и она.

– Это просто придуманное название, – объяснил он. – Оно ничего не значит.

– Попробуй сказать это Доду. – Она помедлила у двери, повернула ручку. – Послушать Дода, так вы все сошли со страниц комикса про супергероев.

– Что-то я не помню супергероев, которые обжирались бы пирогами, – возразил Ребус.

– Ну, ты, наверно, и трусы поверх брюк не носишь, – согласилась она. – Разве только я чего-то не знаю…

* * *

Дом Патерсона с обеих сторон примыкал к другим таким же викторианским домам на Ферри-роуд. Большинство соседей сдавали внаем комнаты, переделав садик в миниатюрную парковку. Но перед домом Патерсона сохранились большие деревья и живая изгородь из остролиста. Он уже семь лет как овдовел, но, судя по всему, ужиматься не собирался.

– Детишки меня изводят, – признался он Ребусу в «саабе». После выпитого его клонило в сон, фразы то и дело повисали незаконченными. – Можно купить где-нибудь современную квартирку – и никаких хлопот, но мне здесь нравится.

– Вот и я такой же, – сказал Ребус. – Две пустые комнаты, которые мне ни на что не нужны.

– Ты приближаешься к нашему возрасту – перемены нам уже ни к чему. Посмотри на беднягу Дода – никто не знает, что ждет за поворотом. Лучше оставить все как есть и не слишком… – Он не смог найти подходящего слова, а потому просто покрутил руками.

– Обрастать вещами? – предложил подсказку Ребус.

– Да, вроде того. – Патерсон шумно выдохнул. – Но смотри-ка, вон Стефан-то неплохо себя обеспечил, а? Миллионы в банке, летает по всему миру. – Ребус кивнул. – А Мэгги все еще красотка – тут Доду повезло.

– Это точно.

– Она, как прежде, хороша и… – Патерсон замолчал, нахмурился. – Есть какой-то стих – не могу вспомнить. Хороша и еще что-то, а потом, кажется, и еще что-то.

– Ну, жду с нетерпением.

Патерсон посмотрел на него, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Бесчувственный ты мужик, Джон. Всегда таким был. Я не хочу сказать… – Он задумался на секунду. – Что я хочу сказать?

– Бесчувственный – в смысле высокомерный? – предположил Ребус.

– Нет, не то. Просто ты не любил показывать чувства – боялся, что тебя будут жалеть.

– А я этого не хотел?

– Не хотел, – согласился Патерсон. – Мы же бойцы – все мы. Все, кто тогда поступал в полицию, – мы университетов не кончали. Но если у кого из нас мозги были на месте, то можно было дослужиться до инспектора… – Он замолчал, глядя прямо перед собой в лобовое стекло. – Приехали.

– Я знаю.

Патерсон уставился на него.

– Откуда знаешь?

– Потому что мы уже пять минут стоим перед твоим домом. – Ребус протянул руку Патерсону. – Рад был тебя повидать, Жиртрест.

– Ну, ты доволен, что пошел с нами?

– Не уверен.

– А то, о чем говорил Дод, – как ты думаешь, получится у тебя?..

– Может быть. Но никаких обещаний.

Патерсон отпустил руку Ребуса.

– Ты хороший парень, – сказал он, словно только сейчас пришел к этому мнению. Потом он распахнул дверцу и попытался выйти.

– Если отстегнешь ремень, будет проще, – напомнил ему Ребус.

Еще секунда-другая – и Патерсон освободился. Он, пошатываясь, пошел по тропинке к дому. Зажегся уличный сенсорный фонарь, и Патерсон, не поворачивая головы, махнул Ребусу, мол, все в порядке, теперь он дойдет. Ребус улыбнулся устало, включил первую передачу и мысленно попытался проложить простейший путь домой.

На дорогу под песни Мика Тейлора у него ушло двадцать минут; светофоры, казалось, услужливо включали зеленый при его приближении. Задребезжал мобильный телефон в его кармане, но он припарковался у своего дома и только тогда прочел сообщение от Шивон Кларк.

«Можем поговорить?»

Ребус позвонил ей, не выходя из машины. Она ответила сразу же.

– Что случилось? – спросил он.

– Я несколько раз подъезжала к твоему дому – не хотела по телефону.

– Не хотела что?

– Посредничать.

Ему показалось, что он неправильно понял.

– Посредничать?

– Передать просьбу Малькольма Фокса. Он нижайше просит тебя уделить ему некоторое время завтра или в ближайшие дни.

– И боится обратиться ко мне напрямую?

– Что-то в этом роде.

– А ты посредничаешь, потому что…

– Потому что иногда присутствие дружелюбного лица помогает избежать неприятностей. – Она помолчала. – Но я знаю, что ты так или иначе скажешь ему «нет».

– Скажу «нет»?

– Он работает в «Жалобах», Джон, а по тебе будто ток течет – еще плюнешь ему в физиономию!..

Ток течет… Он вспомнил слова Мэгги: «Ты был словно под напряжением…»

– В этом есть доля правды, – сказал он.

– Так что мне ему сказать? Только имей в виду: я хрупкий цветок.

– Ты несешь бог знает что, инспектор Кларк.

– Но ты собираешься сказать «нет»?

– Я скажу завтра, во втором зале «Окса» в полдень.

Последовало молчание.

– Ты все еще здесь? – спросил он.

– Не уверена.

– Завтра в двенадцать, – повторил он.

– И все?

– И все.

– Я теперь не усну, пока ты мне не скажешь почему. – Она снова помолчала. – Ты как будто уже знал.

– Знал?

– Знал, что он тобой интересуется, – продолжила она. – Но как это может быть?

– Фокусники никогда не выдают своих секретов, Шивон.

– Ты знаешь, что это связано с Саммерхоллом? И святыми Темных заповедей?

– Тайного завета, – поправил ее Ребус.

– Так ты знаешь? – гнула свое она.

– Есть кое-что, чего я не знаю…

– И что это?

– На этой завтрашней встрече ты на чьей стороне будешь – на его или на моей?

– А ты как думаешь?

– Может, тебе лучше вообще там не появляться.

– Но кто тогда остановит тебя, если ты захочешь двинуть ему между глаз?

– Не захочу, Шив… Мне интересно, что он скажет.

– Это связано с человеком по имени Билли Сондерс.

– Кто бы сомневался, – сказал Ребус, отключил телефон и вышел из машины.