Читать книгу Чунье - Игорь Кокареко - Страница 19

Конверге́нция (от лат. convergo «сближаю») – процесс сближения, схождения (в разном смысле), компромиссов.

Я не знаю, как будет по-русски, а на другие языки это не переводится. В общем, так: представьте себе, что идёт холодный фронт (я сейчас не про «холодную войну»). Допустим, откуда-нибудь с моря. А навстречу ему идёт тёплый, с гор скатывается. И вот они встречаются лоб в лоб – можно и под углом, но в лоб – это как-то понятнее. Так вот, со всей своей скоростью, массой, нерастраченной энергией они сталкиваются. Холодный воздух прёт к горам как паровоз, а тёплый с такой же страстью сначала упирается в холодный, потом, не в силах отцепить противника от земли, запрыгивает ему на спину, впиваясь когтями, и поднимается всё выше и выше. В самих фронтах эти движения почти незаметны – ну дует себе ветер и дует, а вот на линии соприкосновения…

Недавно на рынке подслушал, как одна торговка рассказывала другой, что в скором времени столкнутся наша галактика Млечный Путь и Туманность Андромеды. По её рассказу выходило, что Туманность Андромеды нападёт вероломно, но победа всё равно останется за нами, и что всё это делается для того, чтобы богатые стали жить лучше, а бедные – хуже. Но, слава Богу, у нас есть президент, который этого не допустит, потому что он за простой народ.

В абсолютной черноте зрел компромисс.

Напряжение висело в воздухе… ах, да – воздуха не было… напряжение висело в чём-то, скрытом в абсолютной темноте. Может быть на вешалке?

Вдруг … не вдруг: вот вы на большом корабле, смотрите на безбрежный океан, на то, как за бортом резвятся дельфины и летучие рыбки, и вдруг замечаете лодку. Она не только что из-за угла вынырнула – углов нет и появилась она достаточно давно, но вы на неё обратили внимание только тогда, когда с неё донеслись крики: «Эй, что ж вы ботик потопили, гады?!»

Вы ни сном, ни духом, ни ухом, ни… вы не понимаете, о чём речь и трёте глаза: не должно быть никакой лодки, но вот она, прямо перед вами. И судя по всему, появилась она достаточно давно. Я сейчас не про ботик, а про бледную линию в черноте: вот только что её не было и вот она висит с таким видом, будто здесь уже целую вечность.

Она была практически неподвижна, и только иногда немного шевелилась. В такие моменты из неё вырывались и разлетались в стороны яркие раскалённые брызги, как будто небесный сварщик пытался сварить шлагбаум на пути Дао, и не мог настроить ток в сварочном автомате.

Отважные герои всегда идут в обход, но беда была в том, что объездной дороги не было, компромисс был неизбежен. Роды, мать их, были неизбежны. Рождение нового мира – это не с красными флагами Зимний брать, и не топить офицеров в Крыму – это посерьёзней. Хотя и похоже чем-то…

– Вот, во-о-от где была ошибка! Это кто ж так миры создаёт, ему бы руки оторвать!

– Какая ошибка, что оторвать?

– Посмотри на эти швы, – Нехай простёр правую руку в сторону цепочки молний, тянущихся из ниоткуда в никуда, – это же ни на что не годится! Кто так делает?

– Почему? Красиво, мне нравится, – ответил Бен-Альтаир.

– Нравится? – Нехай подозрительно посмотрел на него. – А не ты ли это всё строил?

– И я тоже. Мы были здесь на практике. – Бен-Альтаир старался выглядеть невозмутимым.

– Из-за тебя, из-за таких как ты, страдать придётся всем!

– Мы делали всё по плану, не отошли от него ни на йоту.

– На йоту, на йоту, – передразнил его Нехай, – вам лишь бы отчитаться о проделанной работе. Вы как коммунальщики в Беларуси…

Здесь должна была быть фотография, снятая возле моего дома в Минске. На ней самосвал с песком для детской площадки по пути к песочнице разломал в хлам брусчатую тропинку, пару скамеек, выдрал кусты и при этом оставил колею полметра глубиной в весенней хляби. Должна была быть фотография, клеймящая позором и нехорошими словами, но… скорей всего, мой телефон делали в Китае тоже представители коммунальных служб, потому что он взял и удалил абсолютно всё из своей памяти в знак солидарности. Вымел подчистую…

– Мы всё делали точно по инструкции, швы были идеальны, от них и следа почти не осталось. Посмотри какие они тоненькие.

– Неужели не понятно, что наложение непрерывных швов причиняет меньше боли, по сравнению с отдельными узловыми рассасывающимися швами? Теперь за вами всё переделывать! – он ещё раз простёр руку, только теперь уже левую, в сторону родовых швов… тьфу – молний.

Теперь наша задача заключается в том, чтобы быстренько склеить эти два участка шва, – на этот раз он ничего не простирал, а просто кивнул в сторону светящихся линий.

– Как? Эта зелёная, та не зелёная, они же несовместимы.

– Тебя в школе ничему не учили? Надо в сварку добавить одновременно и зелёный закон и оранжевый, а для гарантии стопроцентного результата – жёлтый!

– Какая-то галиматья получается с этой автозаменой, ничего не понятно. Может вместо цветов что-то другое использовать?

– Что?

– Ну-у, например, фарш. И мы тогда не цвета смешиваем, а готовим котлеты. Берём куриный фарш, яичный желток, батон…

– Не, желток не надо, нужен белок, – Нехай на секунду задумался, потом махнул рукой, – ты меня не путай, будем работать с цветом!

– Хорошо. Только смотри: зелёный и оранжевый у нас есть, где мы возьмём жёлтый?

– Так вон же он бегает, прячется за шишкой!

– Хрю-Хрю?

– Конечно! Идеальный катализатор!

– Ты же отправил его д'Дидактибля искать. Решил не ждать?

– Он нужен был только чтобы дорожку протоптать. А что касается д'Дидактибля – если даже мы его отыскать не смогли, какова вероятность, что у Хрю получится?

– Пока не нашли.

– Не пока, а вообще. У нас какая-то системная ошибка с этими поисками.

– Получается, бросаем друга?

– Он дух, веса не имеет. Его не бросишь. И перестань теребить мою глубокую душевную рану! Надо быстренько рыть ямы, зажарить шов… достал ты меня со своими котлетами – заварить шов и двигаться дальше, к месту следующей сварки. Ну а потом и домой! Выше голову, парень!

– Отряд готов? Как ты их мотивировал?

– Бу-бу-бу всякое, рассказал про то-сё, обещал помочь с рассадой, а то им надоело уже кирпичами питаться.

– Как кирпичами, серьёзно?

– Конечно, они уже трансформировались в совершенно новую породу людей. Через миллионы лет они будут узнавать друг друга по фамилии – Камноедовы.

– Через миллионы?

–Ага! Этот подвид оказался удивительно живучим! Но не нам их исследовать, как только вернёмся домой, обязательно сообщим специалистам.

– А зачем нам специалисты? Давай сами!

– Сами вы… мы… – Нехай глянул на молнию в небе, – нельзя нам самим, опыта маловато.

– Опыта? Это же не швы родовые исправлять, с обычными людишками мы запросто справимся!

– Ладно, хватит… Кроме того, я уже доложил домой о наших успехах, открытиях и так далее. Так что скоро будут.

– Как – скоро будут? Здесь же скоро может ничего не остаться? После сварки? И мы уже не сможем выглядеть как герои…

– Сможем. Я не сказал, что мы сдаёмся и нас надо эвакуировать, я сказал, что здесь много исследовательской работы и мы с ней не справляемся.

– Ну так ещё более-менее, хотя всё равно зря.

– Может быть, не знаю. Я действовал по инструкции. Не одному тебе регламентом прикрываться. Я обнаружили что-то новое? Обнаружил! Я должен об этом сообщить? Должен, сообщил. Я должен о них заботиться, печально поправлять подушки? Нет, я не сторож брату моему…

– Да-а, – задумчиво протянул Бен-Альтаир, – а с виду такой хороший мальчик. Внешность бывает обманчива.

– Инструкция! – Нехай выразительно постучал себя пальцем по лбу.

– Всё равно… Я когда-то ехал в электричке. Через проход от меня сидела молодая парочка, а напротив них бабушка. Знаешь, такая… божий одуванчик, ей бы только играть милых старушек в рекламе. Вся такая чистенькая, причёсанная, глазки голубые – ласковые-ласковые, носик маленький, на нём очки аккуратненькие, ручки натруженные, в них котомочка…

– Ну и что?

– Не перебивай, это как будто про тебя. Так вот, раскрывает бабушка свою котомку, достаёт парочку варёных яиц, пару кусков хлеб, котлетку. Почистила яйцо и с хлебом утоптала. Скорлупу с юбки собрала бережно вместе с хлебными крошками, и под лавку. У ребят напротив глаза чуть из орбит не повылезали. Она берёт следующее яйцо – та же история, потом котлета, потом ещё что-то. Потом осталась только газета, в которую вся эта еда была раньше завёрнута – бабка и её скомкала и тоже под лавку. Дети встали (ну они были почти как дети), и чуть ли не восхищённо сказали в один голос: – ну вы, бабушка, и свинья!

– И? Ну знаю я эту бабку, Ольгой зовут. Что дальше?

– Ничего! Я тобой восхищаюсь так же, как те дети бабкой.