Читать книгу Лабиринты угроз - Игорь Кулькин - Страница 13

Твиттер бой
Повесть
11

Оглавление

Георгий долго не мог успокоиться. Клеймо предателя жгло его. Ходил к дому Апанасова, видел, как вываливались из подъезда разухабистые ватаги, вешали на фонари белые флаги, а потом стреляли из пневматических пистолетов в фонарные стекла и погасили свет во всем квартале. Цыплухин не подходил к ним, держался вдалеке, выглядывал из-за стен домов. Остро переживал свое предательство, показаться перед бывшими товарищами в статусе проходимца и шпиона не смел. И завидовал им, оставшимся в этом блеске, в летящих и неуловимых событиях, на самом пике прогрессивного мира… Зато у него теперь была Софья, он приходил вечером, выдохшийся от своих переживаний, и она отвлекала его. Вкусный ужин вошел в традицию, они гуляли вечерами в парке, и Георгий, смеясь, указывал места, где прежде стояли бетонные урны, утащенные в квартиру Апанасова. Цыплухин отвыкал от своей прежней компании, как отвыкают от сильного лекарства. Вживался в новый быт, в семейный уклад. Устроился на работу – в фирму, программистом. Удачно получилось, что можно было работать на дому. Назначили месяц свадьбы, отправили заявление в ЗАГС на сайте государственных услуг. Все постепенно входили в спокойную колею.

О целях и смыслах, о благородных идеях оставленных им людей он старался не думать. Правда, так и не смог понять, как такие разные люди, как Апанасов и Вьюн, могли ужиться под сенью единой цели… А цель ведь великая! Нужен стальной характер, чтобы выдержать до конца. А есть ли такой у Апанасова, а тем паче у Вьюна? Скорее, кто-то не выдержит, предаст… Предательство! До сих пор это слово звучало для Георгия, как звонкая пощечина. Сознавать себя предателем и жить дальше, превозмогая судороги совести… Уверять себя, что все вышло случайно и могло произойти с каждым… Потихоньку, по крупице собирал сведения о Живолупе. Старый номер молчал. Открыв телефонный справочник, Цыплухин обнаружил там и телефон, и адрес своего мучителя. Софья была на работе. Что делать? Георгий взял нож из кухонного набора и вышел на улицу. Ветер нес по улицам сухую пыль. Идти было полтора квартала. Цыплухин задумался и дошел всего за пятнадцать минут. Вышло очень скоро. Потоптался у подъезда. Позвонил в домофон, но в другую квартиру. Откликнулся детский голос. Цыплухин сказал, что принес почту разбросать по ящикам. Открыли. Пошел пешком.

В подъезде чисто. Ровно мигает под потолком на четвертом этаже лампочка. Жгут свет днем. Транжиры. Вот и дверь. Вот. Вот. Вот. Звонок не нажимается, кнопка залипла. Наконец понеслась тугая трель. Тишина. Шорох за дверью. Вкрадчивый голос:

– К кому?

– К тебе! – грубо ответил Цыплухин.

Молчание.

– Вы уверены?

– Не ломайся, открывай!

Замок щелкнул. Дверь тихонько открылась. Цыплухин шагнул в квартиру.

Живолуп, приседая от страха, прижался к стене. В его облике не было и близко самоуверенной бравады. Руки тряслись. В темном коридорчике, как рассмотрел Георгий, мебели совсем не было. Кухня, по правую руку, освещенная солнцем, была грязна. Не желая заходить туда, Цыплухин толкнул Живолупа дальше по коридору. Тот ступал и озирался. Зашли в зал. У стены стоял продавленный топчан. Обои со стен кое-где содраны и светятся черно-белым старые газетные полосы. Журнальный столик завален одноразовой посудой, перепачканной кетчупом и остатками пищи. Брезгливо оглядевшись, Георгий спросил:

– Как ты живешь в этом мусоре?

Живолуп хихикнул. Это единственное, что осталось от него прежнего – этот скорый смешок. В остальном они будто поменялись ролями. Теперь Георгий был хозяином ситуации, а Живолуп заранее проигрывал. Изумило Цыплухина то, что фальшивый «чекист» так безропотно принял свою роль. Совсем не удивляясь приходу Георгия, словно даже ожидая его. Это было странно. Но подумать об этом времени не было. Заметив в углу комнаты табуретку, Георгий присел на нее. Живолуп разместился на топчане.

– Братец, да ты в полном… погребе, – сказал Цыплухин. – Понимаешь, зачем я пришел?

Живолуп кивнул.

– Понимаю, – быстро заговорил он. – Ждал, что говорить, тебя… Вас… Ну, предполагал то есть. Это очень грустно. Все произошло совсем не так, как мне хотелось. Этот роковой звонок… Он все перевернул. Но кто же знал! Это была мелкая месть, я не спорю, но он очень грубо со мной обошелся, я тогда собой не владел… А вообще, удивительно, что пришли именно вы. Я ждал другого. Странно, вот именно вас я в этой роли совсем не представлял. Неужели передо мной прикидывались?

– Нечего базарить, – сказал Цыплухин и встал. Живолуп начинал юлить и мог заговорить его, подсунуть разные фразочки и аргументы. А это было лишнее. Георгий ощупывал в кармане нож. От ладоней он был теплым. Палец то и дело натыкался на острие.

Живолуп вскочил.

– Гнида, недоросток! – вдруг проревел он. – Думаешь, я дешево себя продам? – и рванулся из комнаты, толкнув Цыплухина в грудь. Тот не ожидал атаки и пропустил противника. Чувствуя, как бегут секунды, ставшие тяжелыми и решительными, Георгий ринулся следом. Тело его стало как ватное, с трудом он уловил, что Живолуп нырнул в спальню и пытается запереть за собой дверь. Но ключ сразу не повернулся, застрял, и Цыплухин всем телом ударил, распахнулась спальня, Живолуп отлетел к столу, ухватился за полки, висевшие на стене. Те не выдержали, посыпались на пол вместе с книгами. Георгий снова толкнул – тот опрокинулся через стол, согнулся, вырвал из стола ящик, нашаривал в нем, выхватил нож, отскочил к балконной двери. Оскалившись, весь красный от напряжения, выставив вперед нож – тонкий, канцелярский, почти безобидный, – он прохрипел:

– Ты, паскуда, куда ты лезешь, щенок? Тебе сопли не подтерли, а ты тявкаешь…

Цыплухин, не торопясь, огляделся. Закрыл дверь. Достал из кармана большой кухонный нож, веско покачал его в ладони. Живолуп, завидев нож, перестал дрожать. Он смотрел на лезвие, как приговоренный.

– Зачем я тебе? – проговорил он совсем другим голосом, почти плачущим. – Я ведь старик… Грех на душу берешь. Ладно бы бандит зашел, да ты-то парень хороший, знаю ведь. Подумай, как жить будешь. Ну?

Георгий подошел на шаг. Живолуп опустил свой нож.

– У стариков и кровь холодная. Разрежешь – холод. Вены еле теплятся. Скоро сам отойду. А тебе – грех. Знаю, что за дело пришел. Не просто так. Заслужил. Дело мое черное, гнусное. Не спорю. Только ты все равно отпусти. Его уже не вернешь. Сам так не хотел, вышло. Пощади, прошу. Хочешь, на колени стану?

И он правда стал опадать на пол. Но только Георгий двинулся, чтобы перехватить его падение, Живолуп рванул вперед, оттолкнул, ножом, еще бывшим в руке, ударил – и бежать. Георгий остановился. По губам текла кровь. Нащупал – щека рассечена. Словно красная пелена застелила глаза. Рванулся по коридору и догнал Живолупа, когда тот судорожно открывал дверной замок. Не везло ему – и этот заел. Георгий ударил его чем пришлось, вышло, что рукояткой ножа… Живолуп упал и затих. На затылке заалела кровь.

«Финита», – подумал Цыплухин и присел рядом. Потом встал, отыскал платок, прижал к щеке. Живолуп чуть застонал. Георгий за ноги оттащил его в зал. На журнальном столике, под ворохом газет, заметил телефон. Снял трубку – гудки идут. Вызвал «скорую». Потом вышел из квартиры. Спустился вниз. Зашагал, не торопясь. Редкие прохожие удивленно взглядывали на его платок, пропитавшийся кровью. Чуть подташнивало. Голова кружилась. Уже отойдя порядком, он подумал, что ничего не понял из того, говорил старик. Но это уже неважно. Словно кровь смыла предательство. Георгий чувствовал себя другим человеком. Его шатало, он мог упасть в обморок, но наверняка знал, что не упадет. Он шагал домой, зажимая рану.

Лабиринты угроз

Подняться наверх