Читать книгу Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки - Игорь Матрёнин - Страница 129

У моей любимой и самой замечательной в мире мамочки было, как ни странно, счастливое детство. Уж не знаю, кого благодарить ей за него – товарища Сталина, моего сурового дедушку Степана или странную и необъяснимую тогдашнюю «лёгкую зажиточность» их небольшого семейства, но факт есть факт: по-советски голодать им не приходилось.

Это уже потом, в «чудесные» семидесятые и «удивительные» восьмидесятые мы познали прелести «деликатесов», не очень щедро представленных в жутких горьковских магазинах ливерной колбаской с фрагментами костей, а также кошмарной селёдкой в огромных, словно коробки от фильмоплёнок, банках, и прочими сомнительными гастрономическими утехами социалистического человека. А пока, помимо трудовых почётных будней на родном заводе, мой редко улыбающийся дед имел своё «приусадебное хозяйство», что и создавало некоторые «нэпманские» излишки.

Милая бабушка моя, Александра Николаевна всегда с высокомерным презрением относилась к слёзно просящим подаяние, говоря обыкновенно: «В жизни своей руки не протяну! Пока бегаю, сама всегда свою копеечку заработаю!». Женщина она была очень гордая, но в то же время и вовсе не привередливая. Если нужно было реализовать на рынке фрукты-овощи из нашего райского сада, она без всякого ропота подхватывала увесистые корзинки и легко летела на рынок, где без всякого ложного стеснения обменивала всё это благоухающее чудо на мятые рублики и трёшки. Когда я был совсем крохой, помню, мне почему-то было немного неловко видеть бабушку в роли «полулегальной» торговки на базаре. Но она так царственно восседала за своим лоточком, и глаза её были полны такого достоинства и доброжелательного лукавства, что неловкость моментально испарялась.

Так вот эти самые смятые и потрёпанные купюрки и обращались в детский Эдемский сад моей мамочки. Щедрой рукой моего деда ей покупались пижонские платья и башмачки, и, конечно же, дефицитные сласти. Мамулька рассказывала как-то с нежной ностальгией, что у неё под кроватью у изголовья всегда был Вечный Вафельный Тортик с миниатюрным ножичком в комплекте. И среди ночи моя любимая мама, а тогда ещё крошечная девочка, могла, неожиданно проснувшись, отрезать кусочек и уплести его для пущего сладкого сна.

Если уж и говорить о неловкости, памятуя торговые успехи моей бабушки, самые неловкие моменты доставлял моей мамочке именно я, когда был ещё неразумным дитятей. Моя славная мама не раз вспоминала, как она готова была провалиться под землю от стыда, когда я трехлетним пиз… юком истово горланил в набитом автобусе песенку разбойников из культового мульта: «Ой, лю-лю, ай, лю-лю, а я денежки люблю!!!». Демонстративно любить деньги, да ещё в общественном месте было тогда «чуждым, антисоветским явлением».

А ещё я как-то невольно заставил краснеть её, бедную, когда кто-то из знакомых спросил деточку: «Игорёк, а кем твой папа работает?». Непосредственный Игорёк, ни секунды не раздумывая, выдал: «Землекопом!». Папулька действительно тогда, как нарочно, подрабатывал на раскопке каких-то экстремальных траншей. Однако мамочке пришлось долго и смущённо разъяснять, что работящий её муж вовсе не люмпен-пролетарий, а лишь небольшие сбои в бюджете молодожёнов заставили его пойти на этот не слишком престижный дополнительный трудовой подвиг.

Мамочка моя всегда была Красавицей. Есть в домашнем архиве фантастические фотки, ещё черно-белые, типичные наивные постановочные фото, но где она выглядит, как звезда советского кино, без преувеличений и всяких там родственных комплиментов. Когда она забегала проведать меня-практиканта в промасленный и прокуренный цех, то все присутствующие работяги, как один выворачивали шеи, пялясь на молоденькую красотку-визитершу. А мой «мастак», числившийся местным Аленом Делоном, даже подкатил ко мне деланно равнодушной походкой и, словно невзначай, бросил: «Сестра твоя, что ли старшая? Познакомь, а?». И долго не верил, наотмашь поражённый фактом несколько другого родства.

На любом празднике моя заводная мамулька могла так лихо урезать твист или фокс, что искры летели из-под её острых каблучков, и все поголовно заворожённые мужчины смотрели на неё, остолбенев в полнейшем обожании.

Я хотел бы выразить ей свою любовь так красиво и ярко, чтобы она почувствовала это и простила мне всю мою нелепую и беспутную жизнь, но эти маленькие чёрные буковки не позволяют мне передать все мои чувства… В стихах всё намного проще… Я люблю тебя, мама, прости меня за всё…