Читать книгу Старинный обычай. Часть первая - Игорь Сычев - Страница 4

Дверь отворилась, и в комнату вошёл стройный черноволосый мальчик. Правильные черты лица, острый и умный взгляд – это и был королевский сын, Кевин. Он совершенно не походил на своего отца – светлоликого кельта с каштановыми волосами. Всё в нём напоминало римлянина, и, очень часто, когда Лугайд смотрел на сына, он поневоле вспоминал свою покойную супругу Валерию, красавицу-патрицианку, которая была доброй женой и матерью, но покинула мужа и сына год назад после тяжёлой болезни. Они думали, что не переживут горя, но время если не вылечило, то зарубцевало раны их сердец, а взаимная любовь дала силы жить дальше. А еще Кевин был похож на маленького взъерошенного ворона, за что и приобрел себе прозвище «Воронёнок».

Вслед за мальчиком вошли два воина. Это были Лионель и Мерл – ближайшие (после епископа Альбина) советники короля, храбрые ратники и мудрые военачальники. С Лугайдом они дружили с молодых годов, и вместе прошли через многие приключения, о которых по королевству и за его пределами ходили легенды. И очень часто они были верными телохранителями и для Лугайда в битвах, и для Кевина – на охоте. А также – неизменными спутниками Альбина в его странствиях и пастырских поездках.

Лионель был рыжим синеглазым мужчиной с тремя шрамами через всё лицо. Однако они не уродовали воина, а те немногие, кто знал, где он получил эти шрамы, проникались к Лионелю ещё большим уважением. Угрюмый и молчаливый, он при первой встрече производил впечатление нелюдимого ворчуна. Но достаточно было увидеть, как бегут к нему навстречу его жена и дети, когда он возвращался домой, чтобы понять, что суровость его напускная, а сам он чуткий и добрый человек.

Мерл слыл первым красавцем во всём королевстве, но был для его жителей загадкой, поскольку людей, внешне похожих на него, в тех землях не встречали никогда. Высокий, стройный, смуглый, обладатель носа с горбинкой, а также чёрных и поразительно густых бровей, пришелец из неведомых земель и далей, он был не просто черноволосым – его волосы блестели на солнце как перья воронов и дроздов. И ещё он очень красиво пел, и ни для кого также не было секретом, что Мерл (Чёрный Дрозд) – это прозвище, полученное им в Галлии, а его настоящее имя невозможно было даже выговорить, а не то, чтобы запомнить. Больше всех о нём знал епископ Альбин, но любопытным мог объяснить не так много. А именно, что Мерл прибыл из Иверии. Но не из Ирландии (которую римляне называли Гиберния), и не из Иберии, что на юге, откуда приплыл Родерик, а из далёкой и прекрасной горной страны на Востоке, за Внутренним Морем, откуда недалеко до края земли.

При всей своей загадочной красоте Мерл был человеком скромным, хотя не таким замкнутым, как Лионель. В свои тридцать пять лет он был не женат, и, к печали первых красавиц королевства и их матерей, избегал женского общества. Начисто лишенный гордыни и надменности, он был добрым приятелем для всех своих знакомых, и преданным и верным другом для ратников королевства, деливших с ним труды и опасности. Распевая песни и балагуря, он с лёгкостью собирал вокруг себя воинов и горожан в тавернах и на площадях города, но больше всего любил членов королевской семьи, епископа Альбина и тех оставшихся в живых соратников молодости, о приключениях которых шептались все, кому не лень, но толком о которых никто ничего не знал.

И ещё Мерл был на удивление образованным человеком. Не многие знали, что он в совершенстве владел эллинским языком (не говоря уже о языке латинском), и что в познании географии, истории и философии не уступал самым мудрым людям королевства Катгабайлов, а то и всей Британии. Когда пару лет назад Альбин уехал на епископский собор, проводимый на Острове, и взял с собой отца Элвина (ближайшего к епископу человека, и учителя юного принца), именно Мерл преподавал принцу Кевину благородные науки, и с успехом заменял отсутствующих учителей в течение полугода. Но всё же большинству он был известен исключительно как опытный и грозный воин.

Епископ, увидев вошедшего принца, улыбнулся мальчику. Король же кивнул сыну и пригласил всех присутствующих к прочному дубовому столу, который издревле, ещё при прежних королях, получил название «стол семейных совещаний». Именно за ним члены королевской семьи и их ближайшие советники обсуждали дела войны и мира, торговли и посольств, устроение праздников и вопросы, касающиеся строительства новых зданий и сооружений. Два последних года (после того, как ему исполнилось десять) Кевин нередко присутствовал на подобных советах, и, как подобало мальчику, всегда скромно молчал и пытался вникнуть в сложные дела взрослых. После совещаний отец или епископ объясняли, если считали нужным, то, чего он не понимал. Но сегодня принц был удивлён, поскольку король сразу обратился к нему с вопросом.

– Ответь мне, сынок, сколько людей в этом замке, да и во всём королевстве знают тебя в лицо?

– Я думаю, не больше ста человек, отец мой, – ответил Кевин – вы, отец Альбин, отец Элвин, мой братик Мельдин и сестричка Бритаэль, Мерл и Кевин, страж Северной границы Федельмид и его семья, повар Ормак…

Король поднял руку, и Кевин замолчал, поняв, что необязательно перечислять всех, кто знает его в лицо.

– А ты никогда не задавал себе вопрос, почему твоё лицо неизвестно прочим людям и почему число твоих слуг и друзей так ограниченно? И почему, когда ты едешь за город, чтобы поохотиться или поупражняться в военном искусстве, из замка ты выезжаешь в предрассветное время, а возвращаешься поздней ночью, и сам ты укутан в плащ с капюшоном? Почему лицо твоё при этом скрывает маска, и воины окружают тебя так плотно, что невозможно постороннему определить ни твой возраст, ни рост, ни осанку?

– Поскольку так того требует старинный обычай. – скромно ответил Кевин, и, осознав, для чего его сегодня позвали, страшно разволновался.

– Верно – кивнул король. Издавна существует в нашем королевстве обычай, по которому все королевские сыновья должны один год прожить в семье простолюдина (ремесленника или крестьянина) чтобы узнать ближе и лучше тех людей, над которыми ему, возможно, предстоит властвовать.

– И научиться угодному Богу смирению, а также кротости и любви в отношении к своим подданным, – продолжил за короля Альбин. – Никогда, мой мальчик, люди не должны превращаться для тебя в средство достижения собственных целей. Возможно, осталось не так уж долго ждать того времени, когда тебе придётся принимать сложные решения и отдавать суровые приказы. И если ты всегда будешь помнить, что воин, павший в битве, был живым человеком, любившим и любимым, неповторимым в глазах Господних, ты не начнешь ненужной войны, причина которой – твои жадность и тщеславие. И если ты будешь вспоминать детские игры твоих сверстников из простонародья, среди которых ты будешь жить целый год, и неспешные беседы стариков, и тяжкий труд, и заботы матерей, ты не посмеешь вводить суровые налоги, которые станут причиной несчастья и голода для бедного люда. И тогда ты откажешься от жестокости и гордыни, а если нет, то не сможешь оправдаться на суде Господнем, говоря, что не ведал того, что творил, и не знал тех, кто из-за тебя пострадал.

Кевин внимательно слушал короля и епископа, и глаза его были широко раскрыты, а сердце сильно колотилось. Ведь вот оно, возможное исполнение его «Третьей заветной мечты»! Но пока он молчал, а епископ продолжал свою речь.

– Когда-то давно этот обычай был формальным, ничем не отличавшимся от традиции королей Британии и Ирландии отдавать сыновей на воспитание в чужие семьи. Семью эту для принца выбирали заведомо, все во дворце знали, где он и что с ним, и естественно, опекавшие его люди относились к нему не как к простому ребёнку, а как к королевскому сыну. Однако мой предшественник – епископ Ниниан, придал обычаю простоту и суровость, а также усовершенствовал его. Со времени его реформ немногим людям известны внешность и возраст королевских сыновей. А епископ стал ездить на побережье и выкупать у пиратов мальчиков, потерявших кров и семью, и кого-то из них воспитывал священниками и монахами (если видел, что у них есть к этому склонность), а других посылал в город на поиски приёмных родителей. И вместе с ними, тайно, под видом выкупленного пленника, отправлялся королевский сын, дабы найти себе временное пристанище и пожить жизнью простолюдина. Не всегда принцы были среди этих мальчиков, но король выделял щедрую награду каждой приютившей сироту семье, а знание того, что среди просящих о приюте ребят может быть будущий король, заставляло людей относиться к ним довольно сносно… зачастую.

Епископ вспомнил перекошенное лицо Шеймуса перед казнью и содрогнулся.

– И как король, скажу, – продолжил Лугайд, увидев замешательство епископа, – что с тех пор у нас в королевстве нет недостатка в добрых священниках и монахах, которые достойно исполняют свой долг учителей, врачевателей и наставников. И что не менее важно, – король ухмыльнулся, – даже не особенно красивые девушки находят себе мужей, и молодые вдовы, мужья которых отдали свои жизни ради блага королевства и своих сограждан, имеют возможность найти им достойную замену. Множество храбрых воинов, умелых ремесленников и удачливых торговцев выросло из этих мальчиков. Ты, конечно, знаешь, что двадцать лет назад твой друг Мерл был выкуплен отцом Альбином из рабства, но вряд ли тебе известно, что вскоре после этого он вместе со мной покинул монастырские стены, ища себе приют у добрых людей.

Кевин бросил на Мерла быстрый взгляд, а тот улыбнулся мальчику. Пожалуй, не Альбин знал о Мерле больше всех. И на охоте, и на привалах после военных упражнений и конных прогулок, и долгими зимними вечерами возле камина, Мерл рассказывал принцу о своей родине и выпавших на его долю злоключениях. И правда из его детских воспоминаний невольно переплеталась с вымыслом. Эта река из слов уносила далеко – далеко, к южным виноградникам на горах, к народам со странными обычаями и непонятным языком, к бескрайним морям и знойным пустыням… Но о том, что сказал отец, Кевин действительно ничего раньше не знал.

Тем временем вновь заговорил епископ:

– Мы выкупали мальчиков из рабства, странствуя по соседним королевствам. И чаще всего это случалось в портовых городах, где пираты всегда ведут оживлённую торговлю рабами, попавшими им в руки из самых разных стран и народов. В своё время у епископа Ниниана зародились сомнения, не способствуем ли мы работорговле, покупая у пиратов их «товар». Он советовался об этом со мной и с твоим дедушкой, королём Мелвином Катгабайлом, и, поразмыслив, мы решили, что нисколько не способствуем. Пиратство нельзя искоренить. Морские волки всё равно будут устраивать набеги и уводить в плен людей. А мы могли смягчить участь хоть некоторых несчастных. Если же кто-либо из возмужавших мальчиков начинал тосковать по своей родине, мы не держали их, а напротив, предоставляли всё необходимое для долгой дороги. Впрочем, ушедших было немного, а половина из них возвратилась обратно к нам.

– А девочки? Девочек вы выкупаете? – вдруг спросил Кевин, и сразу смутился. – Ну, просто так ведь не честно, помогать одним мальчишкам…

Мерл усмехнулся, но как-то горько, епископ покачал головой, но, видимо, ничуть не обиделся на мальчика за то, что тот его перебил.

– Девочки редко достигают наших портов, их чаще увозят на север, к пиктам, и ты еще узнаешь подробности про их горькую участь, когда подрастёшь. Не многое изменилось со времен правления Кередига… Разве что его дальний потомок Локрин, даром что язычник, является злейшим врагом пиратства и работорговли… Но будь уверен, когда у нас есть возможность помочь несчастным девочкам, мы им всегда помогаем. Они, если никак не могут вернуться домой, находят приют у наших сестер – монахинь или в лучших семьях королевства.

– Мерл рассказывал мне, отец, – обратился Кевин к Лугайду, – как вы с королем Локрином воевали с пиратами. И что давным-давно, еще с дедушкой Мелвином, вы участвовали в великом морском походе против пиратов и одержали над ними значительную победу.

Это так, сынок, – ответил король. – От нас до моря два дня пути, если ехать верхом, и к нам не подплывешь вплотную по реке, так что дикие пикты и злобные северные…

Лугайд запнулся, и все его старшие друзья поняли, почему. Но король быстро продолжил:

– Да, злобные дикие пикты, живущие на севере, а не морские пираты всегда представляли опасность для нашего королевства. Так что король Мелвин только из сострадания к жителям побережья согласился оказать помощь королям приморских держав. Нам действительно удалось уничтожить несколько пиратских островных гнёзд, но большой пользы это не принесло. Если я верно помню истории из старинных книг, то только полководцам и императорам Великого Рима удавалось полностью истреблять пиратов в своих владениях. Но те времена давно миновали…

– И речь у нас сейчас идёт не о старинных временах, – вновь вступил в беседу Альбин, – а о том, готов ли ты, принц Кевин Катгабайл, сын и наследник короля Лугайда, исполнить древний обычай? Знай, целый год ты будешь в подчинении у незнакомых тебе людей; встречи твои с отцом, мной, или другими твоими друзьями будут редки и случайны, хотя мы, конечно, будем очень близко.

Нельзя сказать, что в жизни принца Кевина было мало приключений. Нередко он в сопровождении отца и его приближенных шёл по следам диких зверей, знавал жутковатую прелесть ночёвок в суровых лесах, радость исследования тёмных пещер, логов и ущелий. Дважды он покидал пределы королевства, посещая с Лугайдом его старинного друга – короля Локрина, приморского властителя, и даже плавал по морю. Ему было двенадцать лет, но уже к этому времени стены его комнаты украшали рога подстреленных им оленей, а также клыки кабанов и волчьи шкуры. Он, помимо лука, неплохо владел и другими видами оружия. Мерл и Лионель были в этом отношении хорошими учителями и добрыми старшими приятелями, и поэтому военные тренировки никогда ему не надоедали.

А разве не приключением были долгие беседы с епископом Альбином? Старик обучал (вместе с отцом Элвином) юного принца благородным наукам письма, речи, философии, и, главное, Господней премудрости, но при этом рассказывал мальчику массу занимательных вещей о прошлом, нынешнем, и о том, чего никогда не бывало, но знать о чем полезно. Кевин и сам с семи лет мог свободно читать на латинском языке, а книги из монастырской библиотеки доставляли мальчику много радости. А беседы с Мерлом, а счастливая возня с младшими братиком и сестричкой? Но у юного принца было три заветных мечты, и ради их исполнения он был готов на многое. Поэтому он твёрдо взглянул на епископа и промолвил:

– Я готов соблюсти обычай, отец мой, и да поможет мне Бог.

Лугайд улыбнулся. Альбин подошёл к мальчику и обнял его за плечи. Тут мгновенная неуверенность посетила принца, и он спросил у епископа:

– Но ведь случайные встречи все-таки возможны?

– Возможны и не случайные встречи, Кевин. Но никто в течение года не должен узнать о том, что ты – королевский сын. Иначе, по завету епископа Ниниана, тебе не суждено стать королём.

Лугайд тоже подошёл к сыну и ласково потрепал его по плечу.

– Мы рады, что нам не придётся тебя принуждать, Кевин. И на этом мы завершим совещание. Завтра, перед рассветом, ты покинешь наш замок, и отправишься в монастырь, где тебе предстоит подготовиться к исполнению обычая. А через неделю вместе с другими мальчиками ты отправишься на поиски приёмных родителей. Знай, что ты вправе не входить под кров тех людей, которые покажутся тебе непривлекательными. Так что внимательно смотри на лица, и пусть Бог поможет тебе увидеть на них отражение человеческих душ. Но мы с тобой ещё располагаем целой ночью для прощальной беседы, так что пожелай спокойной ночи своим старшим друзьям, поскольку им пора оставить нас наедине.

Кевин поочерёдно обнял Лионеля и Мерла, выслушав от них добрые пожелания, а потом подошёл к епископу. Старик поцеловал принца, приложив губы к его чёрным, как смоль, волосам, и, прочитав молитву благословения, перекрестил его.

Видя, что мальчик особенно опечален прощанием со своим наставником, король поспешил сообщить, что Кевин всю неделю будет видеть Альбина в монастыре, хотя, конечно, ничем не должен показать своим сверстникам и монахам, что уже знаком с епископом. После этого отец и сын остались вдвоём.