Читать книгу Старинный обычай. Часть первая - Игорь Сычев - Страница 5

Остальные вышли из комнаты и, спустившись по каменным ступеням вниз и во двор, покинули замок. За воротами Мерл окликнул епископа:

– Отец Альбин, вы позволите мне и Лионелю проводить вас до монастыря?

– Опасности в нашем городе для себя я не вижу никакой, – улыбаясь, ответил епископ, – но мне приятно будет прогуляться под звёздами в присутствии молодёжи. Как вам наш мальчик?

– Вылитый отец! (Мерл имел привычку отвечать и за себя, и за молчаливого Лионеля). – Держался молодцом! Ну, собственно, ничего другого я от него и не ожидал.

– Тут нет ничего странного, – вздохнул епископ. – Ведь я хорошо помню, что и покойный властитель Мелвин, и король Лугайд, узнавая об обычае, вели себя точно также. Никакое это для них не испытание, а очередное приключение. А как самочувствие у юного Гуинглейна, Лионель?

– Он почти здоров, отец мой. Если получится, передайте мою благодарность отцу Элвину. Ему не стало легче?

– Лежит в сильной горячке. Иначе непременно был бы сегодня вместе с нами в такой важный для его крестника день.

– Мне жаль, что так получилось. Завтра, если ничего не помешает, я постараюсь посетить его. Вы не будете против этого, отец мой?

– Нет, конечно. Однако, не слишком мучай себя, Лионель. Элвин сам виноват в том, что случилось. Ухаживая за больными, всегда нужно соблюдать осторожность, даже если больной – твой любимый племянник.

Лионель промолчал, а Мерл очень почтительно и почти беззвучно буркнул себе под нос: «Уж кто бы говорил». Дальше, до самого монастыря, шли молча. За прошедшую неделю все трое сильно устали, особенно старик – епископ. Семь дней назад они покинули королевство, и в сопровождении небольшого отряда направились к побережью, для того, чтобы выкупить у пиратов пленных мальчиков. Долгий путь к морю был нелёгким из-за скверной дождливой погоды. Епископ был простужен, и ночёвка в замке гостеприимного короля Локрина не принесла ему большого облегчения. Уже на следующий день он, его немногочисленные спутники и Локрин с отрядом направились к Серой Пристани. Это была мрачная гавань, территория которой не принадлежала ни одному из приморских королей. Именно здесь пираты сбывали свой живой товар. Локрин рад был бы уничтожить это осиное гнездо, но прочие здешние владыки были против таких решительных действий. После упомянутого выше морского похода пираты прекратили совершать набеги на их земли, а лишиться возможности приобретать дешёвых рабов приморским властителям не хотелось. Встречи с пиратами всегда были для епископа неприятным делом, и, выкупив у них двадцать мальчиков, он поспешил вернуться домой. А там их ждали невесёлые вести. Сын Лионеля тяжело заболел, и отец Элвин, который славился своим врачебным искусством, провёл неделю у постели племянника (супруга Лионеля приходилась монаху родной сестрой). Мальчику стало легче, но теперь был болен Элвин.

Обо всём этом, и о многом другом думали они, неспешно идя по городским улочкам. Ночь была тёплой. Весна вступала в свои права, и нежный бодрящий ветерок освежал и утешал усталых людей. Епископ Альбин поднял глаза к небу, и успел заметить среди бесчисленных звёзд быстро мелькнувший метеорит. На память старику пришли строчки старинного латинского поэта:

Ветер времени… Он всё меняет, а кажется, что ничего не меняется. Больше чем полвека назад он, совсем молодой монах, был в этом замке, когда епископ Ниниан сообщил юному Мелвину о том, что ему надлежит исполнить старинный обычай. Пролетели годы, сын Мелвина – король, а сам он покоится на тихом кладбище, среди кустов шиповника. Теперь соблюсти обычай предстоит его внуку…

И, наверное, в этом есть великая милость Господня. Совершая долгие путешествия по Острову, и покидая его пределы, он вдоволь наслышался про участь многих королевств и народов, сметённых тем самым ветром времени, превратившимся в ураган. Орды дикарей, рушащих всё на своём пути… Горящие города… Целые народы покидали свои земли, теснимые врагами, и шли, шли, шли, и сами превращались в притеснителей… Он проезжал через один из сожженных галльских городов, название которого не сохранила память. Стены разбиты, как будто великаны, а не люди брали город приступом. Ни одно здание не уцелело, а среди пепла и обломков белели человеческие кости. В том городе чудом выживший, но умирающий от горя священник отдал ему спасённые от варварского безумия книги… И зола носилась в воздухе, оседая на одежду и попадая в глаза…

Здесь же люди живут тихо и мирно. Снова старый епископ бредёт звёздной ночью к монастырю, а молодой принц радуется предстоящему приключению.

И вновь нахлынули воспоминания, еще более давние… Епископ и сам был когда-то мальчиком, и звали его Ивейн. Он и сейчас смутно вспоминал большое и дружное семейство, живущее на окраине посёлка. Отец – охотник и воин, часто отсутствовал, и память не запечатлела его образ. Свою мать, утомлённую вечной заботой о маленьких детях, он помнил лучше. А шестьдесят лет назад, когда ему исполнилось десять, в их селение забрёл иссохший, постоянно кашляющий путник, и принёс с собой злую болезнь… Он помнил ощущение нежданного горя, а потом болезнь сразила его, и не стало матери и отца, братиков и сестричек. Смутно знакомый седой старик склонялся над ним, заставлял что-то пить, и вытирал пот со лба. Когда болезнь отступила, не было больше его родных, а были новые могилы на кладбище. Впоследствии он часто приходил туда, чтобы молиться и выпалывать сорняки возле могильных камней. А старик, лечивший его, оказался епископом Нинианом.

– Можешь пожить у нас, сынок, – предложил он тогда Ивейну. – Понравится, останешься с нами, а нет, постараюсь найти тебе другое пристанище.

Так Ивейн оказался в монастыре, и остался там навсегда. В пятнадцать лет он стал монахом, в двадцать – дьяконом, а в двадцать два был рукоположен в священники, приняв имя Альбин. Он никогда не жалел об этом решении. Больше всего он любил проводить время в скриптории, работая над переписыванием книг. Братья-монахи дивились тому, как быстро он справлялся со своей работой переписчика, как легко удавалось ему усваивать всевозможные языки и наречия. Но память о прошлом не оставляла его, поэтому не было у отца Павла (старого монаха – травника) более прилежного ученика. Вместе с ним он, получив благословение епископа, надолго покидал монастырь, и бродил по лесам, лугам и болотам в поисках целебных корней, стеблей, цветов и ягод. Вместе с Павлом он дни и ночи проводил у постели больных людей, не различая богатых и бедных, добродушных и злобных. И каждый новый рукописный кодекс, содержавший древнюю мудрость, и каждый выздоравливающий человек доставляли ему великую, не всем понятную радость.

Он остался в монастыре навсегда… Не совсем так. Был момент, когда он покинул монастырь без надежды увидеть его древние стены вновь. Альбин решил поехать с проповедью евангелия к пиктам, тем самым повторив подвиг своего любимого наставника. Старые и молодые монахи неодобрительно качали головами и советовали Ниниану наложить запрет на такое решение, зная, что он готовит Альбина в свои преемники (стал бы он иначе брать его с собой на королевские советы!). Но Ниниан, вздохнув, дал юноше своё разрешение и благословение…

«Я странствовал и проповедовал в тех краях долгие годы – сказал он юноше – И не много было от этого прока… Но, возможно, Господь уготовал тебе лучшую участь».

Альбин исповедовался, причастился и отправился в путь. Вначале он поехал на запад, к морю, чтобы миновать Запретные Земли, а после повернул на север, в неизвестность. Ему было жаль язычников – пиктов, и жаль было воинов-христиан, которые часто гибли во время жестоких разбойных набегов. Он надеялся, что вера Христова спасёт души жителей севера и смягчит их воинственные сердца. В то же время он знал, какая участь ждала большую часть проповедников, отправившихся к Раскрашенному Народу. Знал он и то, что недавняя исповедь и причастие могли стать для него последними в жизни. Но в сердце его жили доверие к Богу и любовь к людям.

Чувства эти окрепли, когда он добрался до первого на своем пути поселения пиктов. Тут ему пригодились и способность к изучению чужих наречий, и знание целебных трав. Верховный друид был болен, и его собратья разводили руками, заявляя, что болезнь неизлечима, и что старость берёт своё. Альбин представился бродячим лекарем, и предложил свою помощь. Смотрели на него косо, но умирающий друид дал приказ не трогать пришельца, а, напротив, во всём ему способствовать. Альбин провёл возле больного весь день, а к вечеру послал мальчика – прислужника в лес за омелой. Из неё он приготовил отвар, и дал пить страдальцу. Через неделю Вурад (так звали друида) смог подняться и выйти на улицу, опираясь на плечо своего гостя и исцелителя. Через две недели он был полностью здоров. И то, что Альбин вылечил одного из влиятельнейших людей в поселении, да ещё и при помощи священного растения, дало ему возможность беспрепятственно проповедовать.

Пять лет жизни среди пиктов… А чтобы вспомнить всё, не хватит и десяти лет. Он постепенно узнавал обычаи этих людей. Навсегда запомнились ему подробности многих чуждых, а часто и жутко-кровавых обрядов, невольным свидетелем которых он был. И запомнилось чувство глубочайшего изумления и печали, когда в заброшенном селении им была обнаружена ветхая христианская церковь, где наверняка в дни своей молодости служил его добрый наставник – епископ Ниниан…

Он стал для всех тамошних пиктов мудрым лекарем, а впоследствии для многих из них – духовным отцом. Но всё кончилось внезапно. Друид Вурад все пять последующих лет покровительствовал Альбину, защищая его от недоброжелателей из среды языческого жречества. А потом умер, приняв перед самой смертью крещение. Альбин был не уверен, что его друг до конца избавился от всех языческих предрассудков и поверий, но уповал на милосердие Божье. Через неделю после похорон внук Вурада сообщил Альбину, что новый верховный друид, заручившись поддержкой местного князя (отвергавшего христианство как «веру слабаков») замышляет убить Альбина, и истребить всех тех, кто не откажется от нового учения.

Молодой священник представил себе залитые кровью дома неофитов, и по недолгом размышлении отбросил мысль о том, чтобы безропотно принять мученический венец. В тот же вечер он посетил всех христиан в поселении и, рассказав о том, что узнал, предложил им бежать вместе с ним в родное ему королевство.

Дождливой ночью триста испуганных людей – мужчин, женщин и детей, покинули родные им места, и доверили Альбину свои жизни. Бог, как и прежде, был милостив к нему. По-видимому, погоня сбилась со следа, и после недолгих скитаний юный пастырь во главе своей паствы достиг стен Альт Клуйта, возле которых к своей неслыханной радости застал епископа Ниниана. Епископ как раз покидал приморское королевство, где пережил неприятнейший конфликт с юным королем – язычником Тутагуалом (попытки вернуть и его, и все его королевство к истинной вере потерпели крах). Но когда Ниниан увидел живым и здоровым своего воспитанника, то забыл про все горечи, и вознёс Богу горячую хвалу за такое счастливое завершение его странствий и приключений. Назвав его новым Моисеем и познакомившись с прибывшими пиктами, он сообщил Альбину о тех событиях, которые произошли в королевстве…

Мерл споткнулся, вскрикнул, и тем самым прервал воспоминания епископа. Тот и не заметил, что они уже достигли холма, на котором располагался монастырь. Благословив ставших перед ним на колени воинов, Альбин пожелал им доброй ночи и поднялся по каменистой лестнице к монастырским воротам. Верный привратник ожидал возвращения епископа и отворил их, как только заслышал старческие шаги. Епископ очень устал, но перед тем, как отправиться к себе, он зашёл в небольшой каменный домик, где лежал больной отец Элвин. Восковая свеча освещала бледное, покрытое каплями пота лицо страдальца и сутулую фигуру сидящего у постели Элвина монаха. Расспросив у него о больном, Альбин, наконец, направился в свою келью.