Читать книгу Колыбель за дверью - Игорь Ташин - Страница 11

Наташа – Просто, как сама жизнь

Максим, проводив Радомира, достал из шкафа коробочку с Дон Кихотом и Наташин конверт. Всё это он аккуратно уложил в портфель, который неприлично раздулся от квадратной упаковки, после чего выключил свет, поставил помещение на автономную сигнализацию и, заперев серьёзную дверь на столь же внушительный замок, отправился на троллейбусную остановку в пятидесяти метрах от проката. Вскоре подошёл транспорт, и Максим без приключений добрался до дома.

Роза Семёновна настороженно встретила Картузова в коридоре. Убедившись в его абсолютной трезвости, она удовлетворённо хмыкнула и вернулась в свою комнату. Максим снял куртку, разулся и направился на кухню соорудить какой-никакой ужин, а заодно согреть чайник. Он задумчиво оглядывал девственно чистые территории кухонного стола и холодильника «Минск», голодно ворчавшего в углу, когда заиграл его мобильник. В полной тишине красивая мелодия звучала неожиданно громко.

– Наташа, привет! – обрадовано отвечал Максим.

– Ты дома? – озабоченно спросила Наташа.

– Да, добрался. Вот, изучаю содержимое кухни.

– Дверь отвори, пожалуйста! Я тебе на дом пиццу заказала. Доставка принесла, а на какой звонок давить не знает.

– Не понял, что?

– Открой, пожалуйста, входную дверь! Что ж ты непонятливый такой?

Ни о чём ещё не догадываясь, Картузов дошёл до входной двери и открыл её.

На пороге стояла сияющая Наташа, а в руках у неё был большущий пакет от финского магазина Спар и огромная коробка из новой итальянской пиццерии у Парка Победы.

– Ты? – глупо спросил Максим.

– Нет, баба Яга, – улыбнулась Наташа. – Так и станешь меня держать в дверях или позволишь войти?

– Да, прости, проходи пожалуйста, – Картузов покраснел при мысли, что Наташа увидит его апартаменты.

– Это не ко мне? – донёсся голос соседки, а потом показалась и она сама. За последние пять лет кроме врача, почтальона и фронтовых друзей к ней никто не наведывался.

– Роза Семёновна, здравствуйте! – весело защебетала Наташа. – Нет, я не к вам, я к Максиму. А он, как я вижу, большой врун. Сказал, что соседке по квартире семьдесят три года. Но вам ведь не больше шестидесяти, да?

Роза Семёновна несколько ошарашено разглядывала красавицу, словно сошедшую с глянцевой обложки дорогого журнала, а услышав последние слова, разулыбалась, благодарно глядя на Наташу.

– Да что ты, деточка, я уж и забыла думать, когда мне шестьдесят было… А вы с Максимом давно знакомы?

– Уже четыре месяца, да. Неужели он вам про меня не рассказывал? А о вас только и говорит: какая замечательная у него соседка, ветеран войны, Ленинград в блокаду защищала.

В одном из разговоров, Максим рассказывал Наташе о соседке, но не думал, что Наташа так хорошо запомнила подробности.

– Да что ты, – зарделась Роза Семёновна, тепло взглянула на Максима и сказав на прощание: «Не буду вам мешать, отдыхайте», скрылась в своей комнате.

– Один – ноль в пользу журналистики, – подвёл итог Максим. – Но как ты узнала, где я живу?

– Не расстраивай меня, Максим, – улыбнулась Наташа. – Ты ведь сам мне дал сегодня свой адрес. Забыл?

– Действительно, дал… Неожиданно, просто… И мне так стыдно, Наташа.

– Почему?

– Тебе в таких трущобах не место, – потупился Картузов.

– Слушай, Максим, ты за кого меня принимаешь, а? За изнеженную фря?.. Принцессу Бурунди, да? Я тебе говорила, кажется – я обычная, небалованная девушка. И мне абсолютно всё равно, что у тебя есть и чего нет. Главное – ты теперь у меня есть. Если бы ты жил под мостом в ящике, я бы пришла под мост. Хватит уже расшаркиваться, да? – было заметно, что Наташа слегка обиделась.

– Ладно, – решился на поступок Картузов – как будто у него был выбор. – Смотри на мои хоромы. Но, чур, не расстраиваться и не смеяться, договорились?

Он взял у Наташи вещи из рук, положил их на тумбочку в коридоре, снял с неё и повесил курточку на вешалку, достал из обувного шкафчика чистые, «полноразмерные» тапочки, а потом наклонился и с явным удовольствием помог снять сапожки. Наташа подтаяла и пошла смотреть комнату.

Максим был ещё у вешалки, когда из комнаты донёсся счастливый визг. Наташа стояла у огромного орехового стеллажа под потолок во всю стену, укрытого застеклёнными дверцами и смотрела на книги. Там действительно было на что посмотреть. Библиотеку начал собирать ещё прадед – Картузов Андрей Максимович: преподаватель словесности в мужской гимназии. Так уж повелось у Картузовых, что сына называли в честь деда.

– Книги замечательные у тебя, Максим! Я тебе не льщу – радуюсь, – девушка медленно двигалась вдоль полок, рассматривая корешки сотен томов.

Картузов критически осмотрел горницу и больших огрехов не выявил – всё было чисто – он утром делал уборку перед работой, окно оставил открытым на весь день. Комната проветрилась, диван под тёмно-зелёным жаккардовым покрывалом не так уж страшен, старинный столик у дивана он реставрировал сам полгода назад, а кресло под пёстрым вязаным пледом выглядело даже импозантно. На полу лежал старенький самаркандский ковёр, вычищенный пылесосом, а на окнах висели бледно-зелёные, гобеленовые шторы. Обои на стенах были чешские, с каким-то странным абстрактным рисунком из ромбов и квадратов коричнево-бежевого оттенка. В углу на древнем комоде расположился, почти столь же древний, телевизор «Рекорд», которым хозяин почти не пользовался.

Наташа одобрительно оглядывала комнату – жилище Картузова ей положительно нравилось. За портьерой, служившей дверью, в меньшей части комнаты, отделённой лёгкой стеной, располагалась спальня – кабинет – гардеробная. Тахта была новая, полуторная – её Максим купил недавно, утомившись спать на диване. Она стояла в нише за проходом. Ещё там был старый дубовый письменный стол со стулом и импровизированный шкаф из картонных коробок, задрапированный занавеской с орнаментом из каких-то петроглифов: на фоне размытых акварельных красок бродили стада непонятных животных вымершей породы. Занавеска крепилась к кольцам на длинной деревянной штанге. Но главное, за что было не стыдно Максиму – чистота была идеальная и все вещи на своих местах.

– У тебя очень мило, – вывела резюме Наташа. – Только комнату прокурил насквозь. Ещё могу сказать про тебя так: ты перфекционист, чистюля и педант. Жуткое сочетание если ты, вдобавок, ещё и зануда. Ты, зануда?

– Тебе виднее, – растерялся Максим. – Я беспорядка не люблю… А прокурил – это да, я же один… И форточка всё время открыта…

– Максим,.. Максим… – Наташа медленно подошла к нему и обвила шею руками. – Ну не будь таким серьёзным, да?

О неё пахло свежей горьковатой зеленью и жасмином. Максиму стало совершенно безразлично убрано ли в комнате, сгорит или не сгорит чайник, поставленный на плиту, и кто ещё будет слышать его и Наташу…

Через час, Наташа сидела в его стареньком махровом халате на диване, поджав под себя ноги и уплетала пиццу, запивая её горячим чаем. Максим сидел напротив, стараясь не отставать от гостьи. Чайник не сгорел – Роза Семёновна выключила его, услышав призывный свист из носика и даже заварила им свежий чай. Девушка Картузова явно её покорила. Комната, освещённая светом счастливой Наташи, казалась Картузову такой милой и уютной, какой она не была никогда. Настроение было новогоднее – словно он, маленький, только что достал из под ёлки долгожданный подарок.

– А что Радомир хотел? Книгу вернул? Он какой фильм взял смотреть, а? – задала Наташа сразу три вопроса не переставая жевать.

– Ой, чуть не забыл, слушай!.. – и Максим пересказал Наташе всю вечернюю историю с момента появления Радомира и до закрытия проката.

Наташа уже наелась и просто прихлёбывала чай, внимательно слушая.

– Странный он какой-то – решил, я поверю, будто его прибор умеет создавать параллельные миры. Чудно, – Максим смотрел на Наташу, ожидая поддержки своим словам, а она задумчиво смотрела на него.

– Мне он не показался,.. легкомысленным, – подбирая слова, сказала она, наконец. – Умный, хитрый, себе на уме, но только не пустозвон и не лгун… Я ведь не такой плохой психолог, Максим, невзирая на молодость. Это часть моей профессии, а к профессии я отношусь очень серьёзно. Много читала последние два года – хоть какое развлечение, да? … Понимаю, поверить в эту историю сложнее, чем в летающую тарелку. Либо это спектакль и ему от тебя нужно что-то, либо правда, какой бы фантастикой она не казалась. Третьего нет тут.

– Поживём – увидим, – беззаботно сказал Максим. Ему не хотелось думать, и голова отзывалась счастливой пустотой на такое желание.

– А ты наелся уже, да? – спросила Наташа.

– Как удав, – подтвердил Максим.

– Тогда иди ко мне скорей, глупый, не станем терять время, – Наташа поднялась с дивана и сбросила халат – проста и естественна, как сама жизнь. У Максима завьюжило в голове, и квадраты начали сливаться с ромбами, от «обыкновенного чуда», которое стояло перед глазами и с улыбкой тянулось к нему. Он тоже поднялся, подхватил её на руки и прижал к себе…

Позже, совершенно неспособный пошевелиться, Максим просто лежал; не чувствуя тела, словно в невесомости, он растворился в пространстве, слился с ним и вдыхал, хмелея, запах Наташи, задремавшей на его груди. Как бы хотелось навсегда остаться в этом дне, никогда не переступая черты времени, после которой начнётся завтра.

Лениво делая героические усилия в борьбе со сном, Максим старался занять себя мыслями, раздумывая о времени. Он не хотел упустить ни одной минуты, наполненной Наташей…

«Время – непостижимая и загадочная субстанция, живущая по своим законам. То несётся галопом, то плетётся шагом. То не знаешь, куда его деть, то страдаешь от острой нехватки оного. Вот оно, крадучись, приближается к полночи и шагает в завтрашний день. Ещё один лист календаря канул в Лету. И уходишь из дня, в котором хотел бы остаться навсегда, привязанный намертво к своей динамичной временной точке. Оставляешь уютное, счастливое Сегодня ради неизвестного Завтра. И Сегодня, став днём вчерашним, грустит, прощаясь навеки, а Завтра, став нынешним, теряет загадочность грядущего, превратившись в настоящее. И, как ни старайся, никогда не вернёшься в минувшее и не окажешься в будущем. Нельзя войти в одну реку дважды. Всегда и всюду только сейчас, только этот день, час, мгновение сущего. Всегда и всюду только сейчас»…

Примерно такие мысли кружились в голове Максима, когда Наташа, очнувшись от дрёмы, сладко потянулась и вернула этим его в настоящий мир, к реальности, от которой начинало сладко ныть в груди.

– Который час, Максим?

– Половина первого, милая, – отвечал он.

– Мне пора, мой хороший. Отпускай меня, ладно? – она ласково потёрлась носом о его ухо.

– Разве ты не останешься?

– Не будем дразнить гусей, да? Я должна ночевать дома. Мало ли: охрана наведается или звонок на городской… Максим, всё так чудно и хорошо, что становится страшно – я очень боюсь это потерять, очень боюсь. Я трусиха. Прости.

Неохотно Максим признал её правоту, с которой приходилось мириться.

Наташа совершенно его не стеснялась. Она отбросила в сторону лёгкое одеяло, встала с тахты и начала одеваться, показывая «стриптиз наоборот» и бросая на хозяина игривые взгляды.

– Наташка, ты садистка!

– Скажи, Максим Андреевич, а когда у тебя была последний раз женщина? – неожиданно поинтересовалась Наташа.

– То есть? … – смутился Максим. – Ну, ещё до развода, четыре года назад… А что?

Наташа прекратила застёгивать юбку и ошеломлённо уставилась на него.

– Но, почему?! Ты, что, совсем не знакомишься с девушками?

– Как это не знакомлюсь?! Знакомлюсь! Вот, она – передо мной стоит!

– А если серьёзно?

– Если серьёзно, то я несколько старомоден и был разочарован, до недавнего времени, такими знакомствами. Думал, для меня уже женщины не существуют.

– Но ведь ты молодой, здоровый мужчина, как так?

– Наташа, давай не будем о грустном, а?.. Я не могу просто, как с куклой – понимаешь?.. – Максим отвёл глаза от Наташи и теребил уголок простыни, попавшийся под руку.

– Всё, пытка закончена! Прости, мой ласковый, но я лишний раз за себя порадовалась. Мне очень приятно, что ты такой, как есть. Честно-честно.

Наташа достала из сумочки телефон и начала звонить:

– Алло, такси? Мне нужна машина, угол Ленинского и Варшавской, да,.. Ленинский 161… а нет машины получше? Хорошо, пусть подъезжает, – она обернулась к Максиму, который успел натянуть на себя, сброшенный ранее Наташей, халат. – Максим, машина будет через пять минут. Не провожай меня, не надо, только до дверей. Иди, милый, я тебя напоследок поцелую.

В дверях она ткнулась в его щёку, прошептала: «Люблю», а потом, не вызывая лифта на шестой этаж, побежала вниз по широкой лестнице.

– До завтра!– донеслось напоследок и хлопнула дверь парадного.

Когда Наташа ушла, Максим приступил к окну и стал наблюдать улицу. Он увидел стоящую у дороги, высокую, стройную девушку в красной курточке, смотревшую на его окна и махавшую рукой. Она села в подъехавшую машину такси и умчалась вдаль – только мигнули пару раз на прощанье красные огни стоп-сигналов; машина растаяла в потоке.

Видел, как уехала та, что навсегда изменила его мир – мир, который стал таким большим после их встречи, и который станет таким крошечным, если она из него исчезнет.

Спать не хотелось.

«Какой длинный сегодня день», – думал Картузов. – «Не ведал я ещё таких дней – словно прожил за сутки целую жизнь. Сколько событий, новостей, перемен и эмоций. И сколько счастья, боже правый, сколько счастья! Вот теперь-то уж точно – можно и умереть. Лучше уже никогда не будет. Я даже не подозревал, что в жизни моей не было самой жизни. А ведь мог никогда не узнать об этом».

Максим пошёл на кухню и выгрузил в холодильник тяжёлый пакет, принесённый Наташей. Там были оливки, яйца, лимоны, ветчина, сыр, пару баночек сардин, пастрома, лаваш, пакетированный сок, сладости… Всё, что он так любил и о чём вскользь они когда-то говорили.

Она запомнила.

Вернувшись в комнату, он выставил на столик у дивана бронзовую фигурку и долго курил, глядя на рыцаря печального образа, дивясь искусству мастера, поворотам жизни своей, Наташе… сидел, пока не сморил сон.

Он уснул, улыбаясь и шепча её имя.