Читать книгу Присутствие № 6/15 или Корпорация сновидений - Илья Жердяев - Страница 7

В их город они примчались быстро. По крайней мере так показалось Хохрякову, несмотря на то, что Сергей Сергеевич всю дорогу не ехал, а плелся сзади. На коротких остановках на него было больно смотреть! Он, буквально вываливался из автомобиля. Весь бледный и несчастный.

– Не смотри на меня так… Не видишь, меня укачало…, – с появившимися даже на глазах слезами не просил, а молил Петра его шеф.

– Ничего, Сергей Сергеевич! – как мог, успокаивал своего шефа Хохряков. – Вы походите немного, но не ешьте ничего…

– Сам знаю! Не в первый раз…, – отмахивался Колиушко и вскоре из-за кустов слышалось сочное извержение блевотины.

Виктория замирала с не донесенным ко рту так и не начатым бутербродом. Забыв о том, что она делает, женщина опускала руку вниз. Красочный кусок семги медленно отрывался от ломтика хлеба и тихо, как осенний лист спадал ей под ноги.

На появлявшегося через некоторое время Колиушко было больно смотреть. Все время красное лицо после этих приступов становилось синюшным. Рубцы на местах самых глубоких ожогов чернели глубокими зияющими дырами.

Петр старался не смотреть в ту сторону, откуда выползал Сергей Сергеевич. Ему было очень неудобно за своего шефа перед этой привлекательной женщиной, в которую он успел уже влюбиться. Виктория, наоборот, в эти минуты подавалась всем телом вперед, навстречу Колиушко. У Петра от ревности перехватывало дыхание, и он еще больше начинал ненавидеть этого человека, забывая о всех данных ранее ему обещаниях…

Когда Петр сделал попытку у дома Колиушко провести своего шефа к подъезду, его усилия неожиданно разбились о категоричный жест:

– Не стоит! Езжай домой! Если понадобишься, я тебе позвоню… Еще отвези домой Викторию. Все! – правая рука Сергея Сергеевича, протянутая к груди Хохрякова, означала только одно: «даже и не думай!».

– Я вас только до дверей…, – стал настаивать Петр, сделав один шаг к шефу.

Но не успел даже договорить начатую фразу, так как его корпус уперся в железную руку. От неожиданности этого запрета, выраженного в такой не двузначной форме, он осекся на полуслове и замер. Он готов был ожидать всего, что угодно! Но только не такую неприкрытую к себе ненависть, «украшенную» злобным оскалом никогда не закрывающегося до конца рта.

Он немедленно отступил и, не говоря более ни слова, уселся в автомобиль. Петр даже не посмотрел, как в свой дом зашел Сергей Сергеевич. И, тем более, не глянул в сторону Виктории. Ах, как жаль! Он бы тогда вообще сошел с ума, прочитав в этих женских глазах, провожавших Сергея Сергеевича, бездонную нежность, почитание и, даже, нечто большее…

– Вам куда? – не поворачивая головы в ее сторону, спросил Петр.

– Поехали быстрее! Потом покажу…

Эти слова Хохряков расценил, как приглашение женщины продолжить ранее начатое. Понравившийся более, чем его «родной» за время дороги «Джимми» резко взял с места.

– Так куда же? – стал уточнять Петр, когда они выкатились на одну из центральных улиц города.

Услышав названный адрес, Петр резко выкрутил руль и тут же, под громкий аккомпанемент клаксонов взбешенных его такой наглостью других, подрезанных им автомобилей, из второго ряда четырех полосной дороги развернулся в обратную сторону. Визг тормозов встречных автомобилей и писк американской резины под днищем управляемой им машины еще долго оставался у него в ушах. На такой его маневр Виктория даже не обратила внимания, продолжая сидеть неподвижно с полуопущенными густыми и длинными ресницами.

– Этот? – Петр кивнул на один из самых красивых во всем городе домов.

– Да… Стоянка под ним…, – еле слышно прошептала Виктория.

Рассмотрев в салоне женщину, охранник подземного гаража не стал даже останавливать автомобиль. Они медленно вкатились в подземный объем. Здесь было прохладно и царил полумрак. Петр остановил автомобиль на первом свободном месте. Выключил двигатель. Не убирая рук с руля, посмотрел на Викторию:

– Ты устала?

Женщина в ответ только несколько раз кивнула отрицательно головой.

– Тогда, в чем дело? Мне… мне уехать?

Жест головой повторился в точности с первым.

– Тогда и я тоже буду молчать! – немного переигранно заявил Хохряков, смешно отвернувшись от Виктории.

Его ужимки не привели к ожидаемому результату. Женщина сидела также неподвижно и сохраняла полнейшее спокойствие.

Они некоторое время молчали.

– А ты сможешь убить человека?

Прозвучавший вопрос вызвал у Петра шок по степени более сильный, чем первое им услышанное известие о теракте в Америке.

– Ты… Вы… это серьезно?

– Да. Совершенно.

– Зачем? – Петр стал выигрывать время, чтобы разобраться в происходящем.

– Так надо, – монотонно, без тени эмоций, продолжала Виктория. – Сможешь или нет? Без объяснений причин. Говори, сможешь?

– Ради тебя… Ради того, что было… Наверное, смогу. Да, смогу! – вначале сбивчиво, а затем все увереннее говорил Петр, одновременно приближаясь губами к шее женщины.

Когда он целовал Викторию вначале в шею, а затем в губы, женщина ничем не выразила своего отношения к такому проявлению желания своего недавнего партнера. Она оставалась холодной и неприступной. Такой, что Петру вначале показалось все это странным. Когда же он левой своей рукой слегка приподнял ее правую, не стесненную бюстгальтером, грудь, Виктория уже сама прильнула губами к его лицу.

Все повторилось в точности, как в самом начале их пути.

«Джимми» покачивался своим тяжелым кузовом в такт их движениям.

Вошедший в гараж охранник, проверяя, все ли у давно не выходящей обратно жительницы элитного дома в порядке, и увидев, как плавно раскачивается автомобиль, лишь широко развел в стороны свои руки и тяжело вздохнул, полностью представив все, что происходило за тонированными пленкой и конденсатом от человеческого дыхания стеклами.

Только через час они попали в квартиру на четырнадцатом этаже. Виктория очень долго и старательно плескалась в ванне. Пока женщина приводила себя в порядок, у Петра, было, много времени, чтобы изучить новую для себя квартиру. Он уже стал вспоминать какое именно его охватывает чувство, когда он станет принимать душ в доме своей новою любовницы. Этот момент он почему-то более всего запоминал даже спустя много лет и когда уже не помнил даже имени той или иной хозяйки подобной квартиры.

Незнакомая ванная комната. Всегда незнакомый запах этого помещения. Новый звук льющейся из крана воды. Непривычный запах мыла и шампуня. Незнакомое ощущение прикосновения ткани полотенца. И всегда долгое рассматривание своего тела в чужом зеркале. Словно, и оно тоже появлялось вместе со всем остальным здесь впервые перед его глазами и тоже было новым или, точнее, чужим! И даже полная известность того, что его ждало за этой дверью, не могло Хохрякова заставить в такие минуты торопиться. Он долго продолжал рассматривать себя с ног до головы, будто больше он сам себя уже не увидит или какая-то его часть навсегда останется в этом месте.

Повсюду только незнакомые вещи. Все чужое! Даже дышится через раз. Движения плавные и неторопливые, с оглядкой. Словно, он вор и проник сюда, чтобы что-то украсть. Вот ее постель. В сознании мелькает видение того, чем через несколько минут они будут здесь заниматься. На этом стуле будут небрежно валяться его вещи с трусами на самом верху, демонстрируя всему свету его законченную и бесстыдную наготу.

«До каких пор это все будет происходить? Неужели все так и будет продолжаться из раза в раз? Но, почему!? Зачем все это повторяется, словно, я на самом деле что-то ворую?», – спрашивал Хохряков сам у себя. И не слышал ответа.

Когда он увидел глаза, а в них прочитал мысли, Петра покоробило. Он угадал. Во взгляде Виктории была уже не нежность и не женская похоть! Это был взгляд зверя. Такой же холодный и злобный.

По спине у Петра пробежал холодок, но он пошел на опережение:

– Когда?

– Через неделю. Вот этот человек, – Виктория прошла к одному из мебельных ящиков и достала цветную фотографию. – Только постарайся запомнить, ее ты не получишь!

– Где и во сколько?

Из уст Хохрякова вылетали вопросы, которым он сам сильно удивлялся. Так же, как и своему самообладанию в эти мгновения, казавшимся полным бредом или галлюцинацией.

– Об этом узнаешь позже. От меня. Я тебя найду сама. А сейчас тебе надо уходить.

Возражать и, тем более, протестовать против такого поворота событий Петр не посмел. А требовать всего обещанного ею там, в гараже, он просто побоялся.

Как добирался к дому Колиушко Петр не помнил. Точнее, не мог вспомнить ни марки автомобиля, на котором его подвозили, ни лица того водителя, не, тем более, того, чем он расплатился. Все в его голове перемешалось. Этот винегрет был лишен только одного: понимания всего происходящего. Как не старался Хохряков постигнуть сумасбродность ситуации, в которой он сам и по своей воле оказался, все оставалось на своих местах. Какая-то сила даже сейчас заставляла быть готовым к исполнению приказа убить человека! Все остальное место за этой пульсирующей командой занимала пустота.

Возвращаясь в свой и одновременно чужой дом, он уже не замечал еще больше пожелтевшей листвы на деревьях и под своими ногами. Не видел прозрачных нитей паутины во множестве летающей в сверкающем воздухе. И даже не обратил внимания на синие «Жигули», провожающие его на скорости его пешего шага, в которых он недавно чуть не оторвал переднюю дверь.

Утро началось со звонка будильника. На этот раз Петр не проснулся чуть свет и поэтому ему пришлось, не задумываясь вставать и направляться туда, куда он привык.

Смешанный лес находился в десяти минутах бега спортивной трусцой от его дома. Петр медленно бежал почти не отрывая носки своих кроссовок от асфальта. Отгонять вчерашние, невеселые мысли он старался насильственным любованием природой. Но даже внезапно появившиеся у его ног две белочки не смогли своей резвостью развеять все сомнения. Он ночью спал. Это было бесспорно. Но почему его тело так разбито, что он не может даже наслаждаться пением давно проснувшихся и сейчас во множестве снующих над его головой в ветвях, птиц?

Свежесть утренней прохлады тоже не приносила полного отрезвления. Тогда Хохряков поправил на шее махровое полотенце и усилил темп своего передвижения. Он спешил попасть в то место, где точно мог получить отдых!

Асфальтированная дорожка вскоре привела его в лесную чащу, а тропинка, которую уже нельзя было разглядеть под плотным слоем опавшей листвы, вывела к бассейну.

Это было творение рук неизвестных местных мастеров-интузиастов. Вначале кто-то выкопал яму, укрепив ее стены вкопанными вертикально буковыми или грабовыми нетолстыми бревнами. Ступени на крутом склоне были также украшены плетением из хвороста. У самого края этого лесного бассейна между двух столбов висела табличка, вырезанная по дереву, надпись на которой гласила: «Оставь все заботы и боли за этой чертой!». Бьющие из-под земли прозрачные родниковые струи завершили задуманное людьми.

Об этом месте он узнал случайно, долгое время, бывая в этих местах, но за листвой еще долго не видя этого искусственного водоема. Лишь однажды он случайно услышал веселый женский смех, раздающийся из чащи и, не медля, поспешил увидеть собственными глазами причину такого веселья.

Он вырвался неожиданно тогда из кустарника и так и остался стоять обалдевший. Об отступлении не могло быть и речи! Его тоже заметили и заинтересовались. Самая смелая стала размахивать в его адрес руками и громко, под смех подруг, приглашать к себе:

– Иди к нам, молодец! Что, еще прекраснее стать захотел? С нами сразу помолодеешь! – с каждым своим новым словом подпрыгивала веселушка в воде, демонстрируя свои прелести, украшенные крупными сосками.

Хохрякову было до сих пор, спустя почти год, стыдно за то стремительное бегство…

Петр переступил ту черту в виде доски закопанной в землю. Этим утром он был снова первым. Очень редко его могла опередить какая-нибудь старушка, при виде которой Хохряков старался делать вид, что его появление в этом месте случайно, и он уже уходит. Сейчас же он поспешил обнажиться и с разгона впрыгнул в бассейн.

Как не была вода обжигающе холодной, каждый раз, ныряя сюда с головой, Хохряков ощущал трепет наслаждения. Все его тело охватывала бодрость и желание шевелиться. В прямом смысле этого слова! Ему точно хотелось, выскочив из купели, прыгать, бегать, приседать, таскать тяжести и все такое прочее. Он чувствовал себя после нескольких минут проведенных в этих водах словно заведенным! Точь в точь, как новая заводная игрушка, долго бегающая по кругу после максимального завода встроенной во внутрь пружины.

Наконец, он ощутил то, ради чего сюда спешил. Только теперь он почувствовал то облегчение, которое получал каждый раз в этом, Богом созданном, месте. Но, пробыв лишние минуты в бассейне, Петр опоздал со своим выходом на сушу и поэтому был застигнут врасплох своими тремя подружками по увлечению: двумя Татьянами и Светланой. Эти три девушки, как и он, сам, были завсегдатаями этого лесного уголка. Девушки отличались друг от друга всем: и ростом, и телосложением и, даже, цветом волос. Везде, не только на голове.

Застав Петра в воде, они так обрадовались, что стали соревноваться между собой, кто первой разденется и очутится рядом с желанным мужчиной!

Выиграла соревнование Светлана. Немного нечестно, так как на ней вдвое было меньше вещей, чем у подруг. Менее через несколько секунд ее пышнокруглое тело уже плескалось рядом с Хохряковым в прозрачной воде. От такой бесшабашности Петр не успел ничего сообразить. И придумать, как вырваться отсюда, не демонстрируя своего тела этим бесстыдницам, тоже. Оставалось одно, плавать в родниковой воде пока эти трое не замерзнут и не уйдут первыми. Но забыл, что замерзнет первым именно он! Жировая прослойка дородных женских тел позволила плескающимся девицам пересидеть его в бассейне. Как он не старался, оставаться в становившейся с каждым мгновением все более нестерпимо ледяной воде он более не смог.

Вылетал он из бассейна, размахивая всем своим достоинством под дикий визг своих знакомых. А куда ему было деваться? Не опаздывать же из-за своего нездорового стеснения на работу? Как оказалось этим утром, наблюдать за оголенными женскими телами было несравнимо более легким делом, чем демонстрировать свое, даже такое, по его собственному мнению, привлекательное! Петр пообещал сам себе, что обязательно пересмотрит такое положение вещей.

Девичий смех он слышал еще долго, пока не вышел из леса. Звуки стремительно покинутого им места встречи растворились в шуме просыпающегося города.

С испорченным настроением Хохряков выкатил автомобиль из гаража на целый час раньше обычного. До встречи с Сергеем Сергеевичем оставалось уйма времени, целых два часа. Просто стоять и ждать Петр не мог. По своей натуре он был жизнедеятельным человеком и поэтому не мог в бездействии подолгу оставаться в статике.

В направлении его движения автомобили отсутствовали. На всей внушительной, в несколько километров, прямой автострады, не было видно не единого автомобиля.

Эта парочка стояла на самом краю проезжей части. И он и она были одеты в полуспортивную одежду. Скорее всего, они отправлялись в путешествие. Молодой, лет под сорок, мужчина с густой щетиной на лице, стоял рядом с ворохом вещей на обочине, а девушка, размахивая обеими руками, пыталась остановить любой автомобиль. По тому, как она нервничала и от амплитуды частых взмахов ее рук, отчего даже ее ноги подпрыгивали на месте, Хохряков сделал вывод, что они явно куда-то опаздывают.

Петр сделал то, что до этой минуты в этом городе еще никогда не делал. Он круто изменил траекторию своего движения и остановился рядом с протянутой рукой.

Стекло левой двери еще не успело до конца открыться, как в салоне раздался встревоженный, но одновременно, не смотря на скороговорку, приятный голосок:

– За любые деньги в Борисполь! Мы очень опаздываем! Нас подвел товарищ!

Петр, не глядя на часы, соглашаясь, кивнул головой.

– Багажник, пожалуйста… У нас вещей много, – стесняясь причинить хлопоты уже не так резво попросила девушка.

Хохряков второй раз молча кивнул и вышел из салона. Он открыл пятую дверь. Помогать ставить в багажник вещи он тоже не стал. Если бы девушка была одна, тогда бы другое дело. Часть вещей пришлось укладывать в салон. Наконец, все расселись.

– Спешить? – уточнил Хохряков.

– Не понял…, – спросил парень с заднего сидения.

– Я спрашиваю, вы очень опаздываете? – не оглядываясь на голос с заднего сидения, стал уточнять обстановку Петр.

– Да, скорее всего, уже опоздали… Самолет вылетает через сорок минут, а регистрация уже идет давно, – вмешалась в разговор девушка и умоляюще посмотрела на водителя.

– Не все еще потеряно! – пробасил Петр, направляя «Мерседес» в крайний левый ряд. – Иногда ситуации бывают и похуже…

Их движение по автостраде сопровождалось сдавленными возгласами и визгами на особенно двузначных участках. Петр вел автомобиль на грани фола и не делал, пожалуй, только одного: не становился на два колеса. Опешившие гаишники на их длинном пути только провожали их взглядом, даже не сдвинувшись с места.

– Далеко? – поинтересовался Петр, ничуть не надеясь услышать от этих, очумевших о страха отстать от самолета, ребят ответ.

– В Хорватию! – с гордостью в голосе ответила, не смотря на раздавшееся сзади ее предупреждающее покашливание, девушка.

– Она большая. Куда именно?

– Трудно выговариваемое место… Новодольский, так, вроде, правильно будет, да… Саша? – спросила у своего молодого человека девушка так, словно долго вспоминала его имя.

– Да…, – очень неохотно помог своей подруге пассажир с заднего сидения, лицо, которого было невозможно рассмотреть Хохрякову в зеркало заднего вида за стоячим воротником спортивной курточки.

– Я знаю это место. Между Дубровником и Риекой. Правильное его название.

Нови Винодольски.

– Вы там бывали? – в свою очередь стала спрашивать у Хохрякова девушка.

– Да, однажды…

– Ну, и как вам?…

– Люда, не надо! Извините ее! – стал успокаивать свою подругу мужчина.

– Что вы! Мне совсем не трудно! – успокоил его Петр. – Главное, чтобы вы в.

Венецию смотались. Если это случиться, считайте, что съездили не зря. Но, вообще, как и в любой поездке к морю, все зависит от погоды. Это если вы любители только валяться, извините, загорать на пляже… Если нет, Хорватия рай для подвижных. Можно автомобиль недорого на прокат взять, можно, просто, заказать экскурсию.

– А куда там можно еще съездить? – набирала нужный объем информации девушка по имени Людмила.

– В первую очередь, на Плитвицкие озера! Красота не описуемая! Но это только после Венеции. Даже если в вашей путевке и нет туда маршрута, сделайте все сами, там это легко. В Загреб обязательно съездите, в ту же Риеку, Пулу… Одним словом, на ваши две недели мест хватит! А вот и ваш самолет!

Когда автомобиль замер у места высадки пассажиров в международном аэропорту из уст туристов вырвался громкий вздох облегчения. Не смотря на длившийся всю дорогу разговор, эта езда была не для слабонервных. Когда парень сзади протягивал Петру несколько скомканных долларовых купюр, Хохряков заметил как сильно дрожат у того руки.

Выгрузка вещей была еще более стремительной, чем осуществлялась двадцать минут тому назад их загрузка. Петр с завистью посмотрел в след этим счастливым молодым, наверное, почти его ровесникам, ребятам, у которых в мыслях сейчас было только приятное. Он был рад, что совершенно случайно помог незнакомым людям продолжить ими начатое и солидно приложился в деле их отправлении в путешествие за границу. Хохряков еще раз с удовольствием вспомнил ликующих на лесном озере сегодняшним утром девчат и подумал, что эти двое должны благодарить в первую очередь именно обоих Тань и Свету, а не его…

Колиушко был сегодня озабоченным чрез меру. Усевшись на задний диван, он даже не стал разговаривать с Петром, а сразу углубился в какие-то подсчеты. То, чем занимался по дороге в офис Сергей Сергеевич, Хохрякову было хорошо видно в зеркало. Петр был немного шокирован таким поведением своего шефа. Таким он видел Колиушко впервые и не знал как себя вести. Решил после непродолжительных раздумий, что правильнее будет просто молчать.

До места ежедневной выгрузки Сергей Сергеевич не проронил не единого слова. Уже выйдя из салона он обернулся к Петру и коротко спросил:

– Вчера было все нормально?

Хохрякова этот простой вопрос застал врасплох. Он смутился и замешкался.

– …Я спрашиваю, Викторию вчера нормально отвез?

– Да… Все хорошо… Она осталась дома…

– Мне передать ничего не просила? – и без того в страшном, своими обоженными глазами, взгляде своего шефа Хохряков, скорее, почувствовал, чем увидел, странное свечение.

– Нет. Она вышла из машины и сразу ушла…

– Ой, ли! Нет, ты не подумай ничего такого! Молодой ты очень и кобелист!

Что, мне и предположить уже ничего нельзя?

Сергей Сергеевич впервые за сегодняшнее утро улыбнулся и даже подмигнул Хохрякову. Но лучше бы он этого не делал, так как всегда в этой улыбке, точнее, том, что от нее осталось человеческого, Петру в лицу пахнуло холодом. Оскал, и без того, хищных зубов, во время растягивания губ стал еще более устрашающим и открытым.

Хохряков еще долго смотрел в след своему шефу и не понимал, что бы это все значило. Провожал он Сергея Сергеевича долго и, даже, после того, как тот давно скрылся за дверями офиса.

Так, как никаких указаний он не получал, по распорядку дня Петру полагалось коротать время у автомобиля. Не найдя ничего лучшего, он остался за рулем и предался воспоминаниям о Виктории.

Эта женщина смогла за очень короткое время влюбить его в себя! Петр чувствовал это притяжение и готов был сейчас же кинуться в ее объятия. Прекрасно понимая, что, увы, не может этого сделать, пока его об этом не попросят.

И все бы ничего, если бы не ее последний вчерашний вопрос об убийстве. Хохрякову было известно множество случаев, когда особи мужского пола ради любви или банальной близости шли на самые различные преступления. И даже на убийства. Но смог бы ли он? Ради еще одной бабы!?

Нет, она необыкновенная! Он это прекрасно понимал, ощущал и помнил. Так обойтись с ним не смогла еще не одна женщина. И, странное дело, он полностью подчинился! От первой их и до последней близости! До этого никто еще не мог командовать им во время секса! Ранее только он задавал тон, выбирал ритм и избирал способ соития! И эта молоденькая женщина показала ему большее, чем он мог даже предполагать! И повелевала им не то что движением пальца, а одним своим взглядом! Но, странное дело, он ее прекрасно понимал! Точно, они были знакомы много времени или… Или она обладала такими способностями воздействия. Да, да! А как еще объяснить свое с ней поведение. Хохряков, как не старался, не мог понять свое вчерашнее согласие на ее дикое предложение.

– А, пошла она! Вот ей хрен по всей роже! – вслух прошептали его губы.

Петр в сердцах еще раз выругался в более нецензурной форме и вырвался из салона. Не зная зачем, он подошел к багажнику и открыл дверцу. Его взгляд был направлен именно в то самое место: за коробками с его инструментом, электронасосом, пылесосом, огнетушителем и еще бог знает чем, лежал черный чехол на молнии.

Петр знал, что именно в нем находится. Он был уверен в этом совершеннейшим образом и поэтому не стал сейчас его брать в руки. В то мгновение ему показалось, что закрой он глаза и тут же открой, этот черный предмет исчезнет. Хохряков сделал это. Даже два раза! Продолговатый, из искусственной кожи, футляр оставался на своем месте в багажнике автомобиля.

Весь оставшийся день прошел для Хохрякова в томлении. Он не мог дождаться, пока его отпустит Колиушко. Чтобы остаться наедине с собою и осуществить задуманное, Петр рассуждал примерно так. Если уж карты ложатся подобным образом, то зачем ему что-то изменять. Неожиданная находка только укрепила его выводы и подталкивала к действию. Хохряков твердо решил, что он должен до срока объявленного Викторией испытать себя. Прямым способом. Чтобы суметь отказаться в случае своей слабости. Поэтому, долго не откладывая, он решил действовать сегодня же вечером.

Ничего подобного Раскольникову [25] Петр не испытывал. У него не было ни угрызений совести, ни жалости, ни сомнений. В который раз перед выходом из дома он пытался почувствовать в себе то малейшее, что позволило бы ему засомневаться в себе и отказаться от такого шага. Петр начал вспоминать все моменты в своей жизни, когда ему приходилось вот так, как сейчас переступать через определенные рамки дозволенного. Он даже заулыбался. Как он сам выяснил, таких моментов было не так уж и мало. Самое первое, что он помнил, была первая кража денег.

Ему было лет семь, когда он зашел в книжный магазин, где на витрине увидел предел своих мечтаний – записную книжку в яркой красной обложке, которая стоила целых три рубля. Чтобы ее купили родители, не могло быть и речи. Тогда маленькому Пете пришлось залазить в карман отцовских брюк, откуда выуживать кошелек, а уже из него не три, а целых пять рублей. Еще на два целковых из положенной сдачи он накупил кучу всяких ценных вещей, вроде ручек, карандашей и резинок.

Совершаемое первое в жизни настоящее, злое и крайнее по мере жестокости преступление, как не странно, ничуть не терзало его совесть. Ранее, до этого дня, у Хохрякова были и еще преступления закона. Но так, по мелочам, которые по сей день, как и этот, самый ужасный случай, оставались тайной для всех.

Лет десять тому назад возрасте Хохряков только однажды пошел на настоящее нарушение закона, когда ему под покровом ночи пришлось размотать, перетащить и вывезти в пункт приема цветного металлолома несколько сот метров кабеля, стоимость которого пошла на погашение денежного долга.

У кого именно он воровал тот кабель, Хохрякову не было известно до этих пор. Какая-то фирмочка проявила халатность и оставила бухты в неохраняемом месте, просто под открытым небом. Тогда, правда, им двигало острое желание выполнить обещание своевременно сдержать данное слово и расчитаться с долгом.

Сейчас же Петр до конца не понимал, что именно им движет. Жажда физической близости с Викторией? С этой женщиной-ведьмой, у которой он даже не узнал фамилию? Может, может быть… Ничего иного по этому поводу Хохряков придумать более не смог. Он был готов исполнить требование и все! Чего бы это ему не стоило.

Помповое ружье с пистолетной рукоятью вместо приклада удобно разместилось под курткой. В патронник уже был вогнан патрон. Еще один оставался наготове в обойме. В чехле, обнаруженном в багажнике, вместе с ружьем было целая пачка патронов, но с собой Петр взял только два, предполагая, что излишнее количество боеприпасов может вызвать у него желание пострелять еще.

Хохряков объяснял появление у себя этого ружья только забывчивостью тех ребят, улетающих в Хорватию. Вещи из багажника забирали ведь они самостоятельно, он только стоял сзади них и придерживал на ветру дверь! Они это прекрасно должны были помнить. Но даже если они еще и запомнили номер его автомобиля, тем будет лучше! Он им тогда отдаст это ружье. Без опасения выдать себя, так как прекрасно понимал, что гладкоствольное оружие не несет на своих зарядах индивидуальных особенностей ствола, из которого и вылетал свинец. Вот только, что они собирались делать за границей с ним? Но и этот вопрос возник в его сознании лишь на мгновение потому, что зазвонил телефон. На том конце телефонного провода звенел тревогой голос Лариски:

– Привет! У тебя все в порядке, Петенька!? Ты мне сегодня приснился так плохо, хотела до обеда тебе позвонить, но до обеда рассказывать о снах нельзя, вот, решила сейчас! Я так боюсь за тебя! У тебя все в порядке? Я бы хотела встретиться! Я так соскучилась! – сплошной и длинной словесной очередью тарахтела девушка.

– Я занят… Не приезжай! – грубо ответил Петр до сознания, которого уже не могли дойти простые и добрые человеческие слова и порывы.

– Я очень соскучилась! – с надеждой быть понятой до конца, повторила.

Лариса, но в ответ уже услышала короткие гудки…

Долго трезвонил телефон, который Хохрякову уже не был слышен. Прежде, чем выйти за дверь, Петр постоял несколько минут у порога квартиры. Уже полностью собранный и готовый выдвинуться в неизвестность, чтобы испытать себя. Он был полон решимости исполнить задуманное. Но эти последние минуты продемонстрировали, что в нем, где-то глубоко по-прежнему остается червячок сомнения.

Задвижка дверного замка щелкнула громче обычного. В коридоре дома Петр встретил нескольких соседей, с которыми, в прочем, не был знаком. Такое многолюдье ему навстречу объяснялось вечерним временем, когда все спешили с работы домой. Вот поэтому Петр решил направиться в то место, где в эти вечерние часы собираются те, кому некуда спешить за отсутствием оного.

В своем районе он решил не испытывать судьбу. Решил проехать в другой конец города. Путешествовать с оружием под мышкой на маршрутном такси было, по его мнению, совершенно безопасно. Окружная дорога была плохо освещена, поэтому, глядя в окно, Петр видел в стекле только свое отражение. Улицы города, даже в такое непозднее время были пустынны. Он направлялся к одному из известных в городе рынков, неподалеку от которого было множество мелких закусочных. Там он и решил выбрать себе мишень для проверки своей силы воли. Или чувств к той женщине…

Чтобы не привлекать внимания часто курсирующих и в этом районе города милицейских автопатрулей, Хохряков уселся за крайний столик в одной из кафешек и даже заказал себе бутылку пива. Было еще не очень прохладно и поэтому его такой заказ не мог вызвать ни у кого подозрений. Тем более, что рядом с ним подобным занимались десятки людей.

Хохряков стал наблюдать.

За каждым из столиков суетились люди. Из обрывков доносившихся разговоров Петру было легко сложить мозаику человеческих проблем. Подавляющее большинство присутствующих делилось друг с другом впечатлениями о прожитом дне. Для большинства этот день был напряженным. Многие радовались мелкому успеху, и пили за это. Другие жаловались на неудачу и пили за то, чтобы повезло завтра. Пили водку, запивая ее пивом. Почти не закусывая. Быстро пьянели и заказывали еще. Большинство сидело до тех пор, пока не заканчивались деньги. Так прямо и заявляли, со скрипом отодвигая стулья: «У меня осталось только на проезд», или: «У меня не осталось даже еще на одну бутылочку пива».

Людей становилось все меньше. Все, кто покидал питейное заведение, уходил не в одиночку. Даже, те, кто приходил вначале один, за считанные минуты находил себе собеседника за столиком, с которым уже позже не мог расстаться.

За столик к Петру за весь вечер так никто и не подсел.

Хохряков более чем за час выпил две бутылки пива и даже немного захмелел. Было уже около девяти вечера, когда он решил перебираться из этого кафе в другое место, твердо настроившись исполнить задуманное именно сегодня.

Едва переступив порог кафе, Петр вначале почувствовал прикосновение женской руки к своей шее. Ладонь была холодной. Он обернулся. Рядом с ним стояла и улыбалась незнакомая девушка. Точнее, совсем девочка лет шестнадцати, взгляд которой говорил сам обо всем. Ее рука оставалась некоторое время на плече у Хохрякова и даже несколько раз пальцы провели по волосам. Петр решился:

– Не с кем вечер провести?

– Да, красавчик! Может, ты выберешь меня?

– А что ты умеешь?

– Все, но за отдельную плату.

– Выпить хочешь?

– С удовольствием!

Хохряков остановил частника. Попросил подвезти на Левый берег. Там он знал одно местечко на берегу Днепра. С местом для выпивки, пустующим даже в праздничные и выходные дни. От дороги до кафе нужно было пройти по песку. Он был сухой и поэтому ноги глубоко проваливались в почву. Петр почувствовал, что за эти несколько шагов набрал немного песка в свои туфли. В этом месте, как он и предполагал, было малолюдно. Лишь в отдалении от стойки шумно отдыхала кампания из нескольких девчонок и ребят.

Хохряков вошел в роль. Стал ухаживать за случайной знакомой. Постепенно разговорился и без умолку сыпал анекдоты и смешные истории. Девушка, которая назвалась Мариной слушала его и смеялась. Петру нравилось, что она реагирует на его шутки в нужных местах. После нескольких рюмок водки Петру уже началось казаться, что он познакомился с этой проституткой совсем для иного и, вообще, они старые знакомые. Но, как только такая мысль появлялась в его расплавленном алкоголем мозгу, он левой рукой через карман нащупывал ствол и сразу приходил в себя. После такого напоминания о цели этой вылазки уже говорить ни о чем не хотелось.

Последующие минуты этого необычного свидания Петр делал вид, что увлечен созерцанием природы. Они были на расстоянии двух десятков метров от кромки воды. Река была спокойна но напоминала о своем близком присутствии прохладой. Небо было темным и на нем нельзя было рассмотреть не единой звезды. Кушать Петру не хотелось, но он заказал все равно по две порции ухи из сома и шашлык. И еще бутылку водки. Молчал и старался не попадать своим взглядом в глаза девушке.

Хохряков окончательно решил сделать это. Ну, и что, что ему на пути к задуманному попался именно этот человек!? В конце концов, она сама напросилась и, вообще, занимаясь продажей своего тела, надо быть готовой на все…

– Может, я останусь с тобой на всю ночь? – доверчиво заглядывала ему в глаза Марина.

– Может быть… Посмотрим…, – отводил свои глаза в сторону Хохряков. – Ты почему так мало пьешь?

– Если я опьянею, то тебе это может не понравится!

– Почему? Ты становишься агрессивной?

– Нет, я становлюсь вялой и не проявляю должной активности, – улыбалась девушка.

– Как хочешь…, – не настаивал Петр. – Пойдем ко мне?

– Да, конечно! Я иногородняя и подходящего места у меня нет.

– А где же ты живешь?

– Где придется, в основном у подруг…

– Давно ты в городе?

– Приехала в мае…

– Сразу после школы?

– Да, а как вы… ты догадался?

– Просто угадал. Допивай, и поехали, уже поздно и холодно. До дна, до дна! – приказал Марине выпить из бокала оставшийся алкоголь. – Вот так, умница!

На удачу рядом с кафе по взмаху его руки скрипнул тормозами «Жигуль» – такси с желтым фонарем на крыше.

Они вдвоем сели на заднее сидение. От близости женского тела Петр стал согреваться. Только сейчас он почувствовал, что Марина пахнет. Не совсем чистым телом. Этот запах был кислым и неприятным. Сделавшим его решимость довести начатое до конца окончательной. Он отвернулся и не смотрел в сторону избранницы до самой остановки.

– Вот здесь, пожалуйста! – попросил он водителя. – Держись за руку! – предложил Марине свою помощь.

Их окутала ночь, черная и обволакивающая. Некоторое время он постоял на одном месте, соображая, куда именно направляться.

– Ты здесь живешь? – попробовала прижаться к нему девушка.

Хохряков оттолкнул ее. Грубо. Потому, что она прикоснулась к левому его боку, где оставалось готовым к работе ружье.

– Вот тебе и на! Уже начинается! – возмутилась Марина. – Все вы одинаковые, в первые минуты как нормальные, а потом, как дикие животные! Пошли скорее! Делай свое дело, отдавай бабки и расходимся!

– Помолчи! Пожалуйста, помолчи! – неожиданно сам для себя спокойно и, даже, ласково, попросил Хохряков. – Сейчас… Одну минуту. Что-то голова закружилась…

Он обнял Марину за талию и повел через дорогу. Туда, откуда раздавался лай собак. Это было село Пирогово и со стороны случайному прохожему могло показаться, что все у этой пары нормально.

Они часто спотыкались о неровности почвы. Смеялись, шутили, продолжая свой путь. Уже прошли последний дом этого небольшого пригородного села. Далее начиналась посадка, на фоне которой своей белизной в ночи выделялась большая береза. Стало тихо. Оглушающе тихо.

– Куда мы идем? – на самое ухо прошептала девушка.

От ее слов по спине Петра высыпали мурашки, и стало щекотно. Он поежился и ответил:

– Еще немного… Там, на горе…

– Я устала очень и… хочу в туалет…

Петр догадался, что девушка что-то заподозрила и таким способом захотела от него убежать.

– Я тоже… Подожди, доберемся и вместе сходим. Не оставишь же ты меня здесь одного! Я боюсь! – пошутил Петр.

Марина ничего не ответила, а только тихо вздохнула, продолжая держать своего кавалера под руку.

– Вот, и пришли!..

Петр бывал здесь один раз и помнил, куда именно он завел эту несчастную. Вокруг их должно было быть безлюдно. Ближайшее село осталось в нескольких километрах за их спинами. Рядом с ними, но тоже в недосягаемости для звука их разговора был приют для бездомных животных. Именно туда он однажды приезжал с Сергеем Сергеевичем. Они тогда искали пропавшего у Колиушко пса породы ротвейлер и провели в этом месте добрые пару часов. Не хотели, а провели, удивившись необычности этого приюта. Единственного места в их убогом государстве, где по образу и подобию развитых стран пытались пригреть брошенных и несчастных друзей человека.

Свою собаку Колиушко здесь тогда так и не нашел, зато несказанно удивился тому, как можно развернуть подобное дело. Особенно его удивил стенд с фотографиями, на которых были запечатлены те моменты, когда это место и питомцев осчастливливали своим присутствием послы Америки, Германии, Великобритании. Еще он удивился тому, что даже собаки могут улыбаться…

Марина только один раз оглянулась и прошептала:

– Не убивай меня!

– От этих слов Петр вздрогнул. В мозгу у него была пустота. Мыслей никаких уже не было. Страха тоже. В этой кромешной темноте Петр ясно видел только лицо Виктории! И слышал ее последние слова: «Об этом узнаешь позже. От меня. Я тебя найду сама. А сейчас тебе надо уходить».

– Пожалуйста, не надо! – не по ситуации очень тихо молила рядом о пощаде.

Марина.

Странное дело, хотя он ее и не удерживал, девушка не делала попыток убежать, а стояла рядом с прижатыми к своей груди руками. Она даже не плакала. Хохряков посмотрел туда, откуда появилась на небе полоска света. Это всходила Луна. Необычно красного цвета. Огромная и величественная. Становилось прохладно и из его рта при дыхании стал заметен в слабом свете ночного светила легкий пар. Но Петр не ощущал понижения температуры. Он сейчас смотрел только на поднимающийся над головой и все разгорающийся небесный ночной диск. Правой рукой откинул полу куртки и притронулся к согретой своим телом стали. Нащупал ребристую кнопку предохранителя и легким движением перевел ее в положение «огонь».

– На колени! – попросил он девушку.

– Что!?

– На колени!!! – прорычал сквозь зубы Хохряков.

Марина, всхлипывая и продолжая молить о пощаде, повиновалась. Петр грубо оттолкнул ее голову, прильнувшую на мгновенье лбом к его паху и достал ружье. Не раздумывая более не над чем, он приставил короткий ствол к голове девушки и не медля потянул спусковой крючок на себя.

Раздавшийся выстрел показался ему очень тихим. Чуть громче того звука, если бы он хлопнул в ладоши. Реальность выстрела подтверждал только яркий оранжевый зайчик оставшийся у него перед глазами. Да еще лай в отдалении десятков собак, затянувших свою неприятную песню.

От такой неожиданности Петр с недоверием посмотрел вниз, к себе под ноги, куда тихо стекло тело Марины. Ее голова самым краешком, только одной прядью светлых крашенных волос касалась его обуви. Петр резко отдернул носок туфель в сторону. И присел на корточки. Притрагиваться к телу он побрезговал. Только стал прислушиваться. Девушка не дышала. Этот вывод подтверждало и полное отсутствие испарения изо рта и носа. Хохряков пересилил себя и прикоснулся несколько раз пальцами к ее шее. Сколько он не искал пульсирующее место, его он не обнаружил.

Петр привстал и осмотрелся. Все вокруг было спокойным. Даже собаки в приюте стихли. Он четким движением перезарядил ружье, вогнав в патронник второй и последний патрон. Притрагиваться стволом к голове жертвы он не стал, а нажал во второй раз на спуск не донося ружье к голове сантиметров на десять.

Второй выстрел он уже расслышал отчетливо. Это был настоящий грохот! «Эх, жаль, что не захватил еще патронов!», – пронеслось в его нездоровом в эти минуты мозгу.

Не обращая внимания на лай собак, в полный рост на фоне взошедшей красноватой луны, медленно, чтобы не упасть, Хохряков побрел в сторону своего временного дома. Не по дороге, а просто по полю, ломая при каждом своем шаге стебли сухого бурьяна. Продолжая удерживать чужое ружье в опущенной правой руке.