Читать книгу Любви не названа цена… - Ирина Арсентьевна Коробейникова - Страница 2

Ещё один – последний – тёплый день.

И всё же плащ, пожалуйста, надень.

Люблю его за бежевость, крылатость.

И мы с тобой отправимся гулять,

В кафешках пить горячий шоколад.

Жаль, что от жизни много не брала ты.

Боль обжигает горло, дуй – не дуй.

Не отпустить случайный поцелуй

На целый миг, который станет веком.

Ты и сама ещё не поняла,

Кем ты была. Глядеть из-за стекла

На город, в дождь – и никуда не ехать.

Болтать, смеяться… Пальцы, кукла, нить.

Мне ничего тебе не объяснить.

Смотрю, как смотрят в зеркало – не в лица.

Лишь ненадолго станет тяжелей

От жёлтых листьев парковых аллей.

Но вскоре всё забудется, простится.

Морская гладь, набросок корабля,

Пустой дворец чужого короля.

А мне бродить, с небрежностью одетым.

Опять один, ничем не обогрет.

Нарисовать бы в строках твой портрет —

И пропитать горячим южным летом.

Ты снилась мне, а я желал всерьёз.

Лежи себе, мечтай под стук колёс

И ожидай обещанного рая.

Уже черна прибрежная трава.

И нужно быть, искать в себе слова,

Земную жизнь из памяти стирая…

…

Почему-то нам необходимы другие люди.

И несамодостаточность наших влекомых душ,

И лиричность моих дневниковых тетрадей – трудно.

Но не мучиться у постороннего на виду ж.

Так что, по институтской привычке проснувшись рано,

Собираю огарки усталых остывших свеч,

Крепкий кофе варю на воде из-под крана. Странно,

Я уже не пытаюсь хоть чем-то тебя привлечь.

А пишу свои строки, чтоб стало на сердце легче,

Перед сном осторожно пролистываю статьи.

И осенние листья печально летят на плечи,

И горчат почему-то при встрече глаза твои…

…

Но вечера особенно пусты.

Я выпиваю пару чашек чаю,

Твои статьи усталые читаю

И всё молчу с тобой – до хрипоты.

А дни летят – тоскливые, как стаи.

Они невозвратимы и долги.

И чайный привкус странно сух и горек.

Как время равнодушное ускорить

Туда, где торопливые шаги

Твои – слышны в пустынном коридоре?

Где тишь аудиторий (в горле ком),

Где остаёшься в куртке, нераздетым,

Где стонут беспокойным белым светом

Больные лампы, что под потолком,

И где по приблизительным приметам

Я узнаю тебя из сотни лиц.

Мои пути уже сплелись с твоими.

Едва я только слышу это имя,

Невольно умоляю: отзовись, —

И кровь, вскипев, почти мгновенно стынет.

Мне не хватает этих карих глаз

(О, как контрастна кожи белизна), но,

Как то ни странно, я тебя узнала

Из трёх возможных лишь в последний раз,

И то во сне. А яви было мало.

Я всё тебя старалась презирать

И осторожно проходила мимо.

О Боже, как мне стать твоей любимой,

Как воплотить в реальности тетрадь,

Сплетённую из холода и дыма?

Туда, где ты во вторник будешь в три,

Меня влечёт болезненно и страстно:

Сойти с ума, к твоим ногам упасть – но

Я не решусь и слушать у двери,

Скользнуть и взглядом – даже по запястьям.

Я жрица, не имеющая чувств —

Не должная иметь их! Так цветы не

Стремятся ввысь дорогами витыми,

Так камни знают судьбы наизусть.

А я – смешно! – хочу владеть святыней.

Прости. Как горячи сухие рты.

Не знаю, право, что я буду делать,

Когда прочту всё черное на белом,

И что тогда ещё мне скажешь ты,

О ночь доски постукивая мелом?

Пообещай, что если напишу,

То ты хоть парой строчек мне ответишь.

Вокруг меня всё только вещи, ветошь,

Знакомая уже карандашу.

А Вечность? Ты молчишь. Я вижу свет лишь…

…

Вкус кофе – как вкус сигаретного дыма.

Он горек. Минуты проносятся мимо.

За стёклами жёлтые листья – так надо.

А я не прощенья прошу, но пощады.

Дождь – будет потоп. Мы в потоке гребём, как

Безумцы. Я так назвала бы ребёнка —

Чтоб имя твоё повторять бесконечно.

Мне мало, пожалуй, и тысячи встреч, но,

Справляясь с мечтой целовать твои пряди,

В отчаянье переполняю тетради.

Друг друга едва ли забыть с этих пор нам.

Глубоким, прекрасным, большим, плодотворным,

Волнительным чувством – мне жить и томиться,

Когда улетают из города птицы,

И зрелые жёлуди падают с крыши,

И хочется выше… И выше… И выше…

…

Одна Душа другой – посредством текста —

Кричит о чувствах, видя слабый свет, но

Всё так же в низких серых стенах тесно.

Вторая остаётся безответна.

Бумажный чистый лист ещё упруг и

Лежит под лампой, в синеватом круге.

И мы переплетаем наши руки —

Да только что мы знаем друг о друге?

Я видела в твоих набросках старых

Погрешности – и редкие крупицы.

Ты в этот миг, наверное, на парах.

Влечение однажды прекратится.

Повсюду нерушимые запреты —

Зато никто обидного не скажет.

Одной дешёвой тонкой сигареты

Хватает на четырнадцать затяжек.

Снег выпадет и будет снова бел, как

Крахмальный воротник. Замедлим век, но

Привычных дел, бессмысленных и мелких,

За этими стихами не избегнуть.

О, странный мир. Живи, тоску терпи с ним.

Пей чёрный чай. Начать бы всё с нуля, да

Я собрала тебя из сотни писем,

Случайных слов и мимолётных взглядов,

Усталых жестов, обвинений резких,

Фрагментов, лоскутков. Поэт влюблён, как

Безумец. Клеит целый мир, что фреску,

Из всяческих осколков и обломков,

Скорлупок с острым краем, трав дрожащих.

Сплошная осень: сумерки и тишь – всё.

Тобой живу и умираю. Жаль, что

Ты почему-то этого боишься.

Сны в зеркалах, увы, неотразимы.

Меня спасает ночью слабый свет лишь.

Я тихо отправляю строки в зиму

И жду, что ты когда-нибудь ответишь…