Читать книгу Офицеры и джентльмены - Ивлин Во, Ивлин Во - Страница 16

Газеты пестрели сообщениями о победах Финляндии. Гай по диагонали читал одно и то же: как лыжные отряды-невидимки гонят механизированные советские дивизии по бессолнечным северным лесам – дивизии, стало быть, оснащенные портретами Сталина, раскатавшие губу на распростертые финские объятия. Русские военнопленные, утверждала пресса, все как один обморозились, оголодали, и вдобавок очень слабо представляют, против кого воюют и чего ради. Ввод английских войск отсрочен только издержками дипломатии; англичане уже спешат на помощь. А пожалуй, никаких русских и в природе нет. В сердцах британцев Маннергейм занял то же место, что бельгийский король Альберт во время Первой мировой. И вдруг оказалось, что финны разбиты.

В Кут-эль-Имаре новость эта, похоже, особого впечатления не произвела. В Гае же усилила тошнотворную догадку (которую он пытался отметать – и в отметании которой весьма преуспел, едва вступил в Полк алебардщиков) – догадку, что на этой войне мужество и справедливость веса не имеют.

– Что и требовалось доказать, – заметил Эпторп, прочитав о капитуляции Финляндии.

– Так ты знал? Эпторп, ты с самого начала знал, что они проиграют? Что ж ты молчал?

– Капитуляция Финляндии была очевидна, дружище, для всякого, кто хоть изредка дает себе труд взвесить за и против. Польша номер два, без вариантов. А трезвонить об этом действительно не стоило. Только панику да уныние среди слабой духом братии сеять. Лично я вижу в данной ситуации даже некоторые преимущества.

– Это какие же?

– Например, стратегия теперь упрощается, если, конечно, сечешь, о чем я толкую.

– Скажи, Эпторп, следует ли считать данное заявление твоим личным вкладом в кампанию против паники и уныния?

– Считай чем хочешь, старина. У меня своих забот полон рот.

Гай понял: личная Эпторпова драма, что на протяжении всего Великого поста разворачивалась на фоне новых порядков, введенных бригадиром, теперь получила новый виток. Самая острота драмы обуславливалась новыми порядками и их же куда как ярко иллюстрировала.

А началась она в первое при новых порядках воскресенье.

После обеда учебный корпус Кут-эль-Имары опустел – курсанты либо спали в своих комнатах, либо развлекались в городе. Гай, по обыкновению, читал в холле еженедельные газеты. На шорох шин поднял взгляд и в зеркальное окно увидел, как Эпторп вместе с таксистом тащит что-то большое и квадратное. Гай поспешил на крыльцо – помогать.

– Спасибо, я сам, – весьма нелюбезно отказался Эпторп. – Просто передислоцирую кое-какие вещи.

– И где ты наметил дислоцировать эту конкретную вещь?

– Я пока не наметил. Но справлюсь без посторонней помощи.

Гай вернулся в холл и стал смотреть в окно. Смеркалось; читать без электричества было уже нельзя, а денщик, ответственный за затемнение, все не шел. Вдруг из парадной двери появился Эпторп, крадучись пробрался по двору и стал рыскать в кустарнике. Гай смотрел как завороженный. Минут через десять Эпторп двинулся назад. Парадная дверь вела прямо в холл. Сначала показался Эпторпов тыл, за ним – все остальное, включая загадочный и явно очень тяжелый ящик.

– Эпторп, может, все-таки помочь?

– Нет, спасибо.

Под лестницей имелся довольно большой чулан. Туда-то Эпторп не без труда запихнул свою ношу. Снял перчатки, шинель и фуражку и с деланно беззаботным видом приблизился к огню.

– Командор тебе привет передает. Сказал, без нас с тобой в клубе скучно.

– А ты разве не из клуба?

– Не совсем. Я просто заглянул к старику за одной вещицей.

– Уж не за этой ли?

– В общем, да.

– Там, в ящике, должно быть, что-то очень личное. Верно, Эпторп?

– Да уж, вещь не из тех, что можно всякому показать. Далеко не из тех.

В этот момент вошел денщик, ответственный за затемнение.

– Эй, Смизерс! – окликнул Эпторп.

– Слушаю, сэр.

– Тебя ведь Смизерс зовут?

– Нет, сэр. Крок, сэр.

– Не суть. Я хотел, гм, узнать насчет, гм, подсобных помещений.

– Сэр?

– Видишь ли, мне нужен сарай, или кладовка, или времянка для садовника. Сгодится прачечная или маслобойня – что-нибудь в этом роде. Есть такие помещения?

– Вам только на сейчас, сэр?

– Нет: на все время, что мы здесь пробудем.

– Право, не знаю, сэр. Я не уполномочен. Вам лучше обратиться к интенданту, сэр.

– Ладно, разберусь. Я только спросил.

Денщик ушел, и Эпторп дал себе волю:

– Редкий болван. Всегда думал, что его фамилия Смизерс.

Гай снова уткнулся в газету. Эпторп сидел подле, изучал свои ботинки. Внезапно он встал, прошелся до чулана, приоткрыл дверь, заглянул и возвратился в кресло.

– Пожалуй, для хранения чулан сойдет, а вот для пользования… Для пользования вряд ли. Твое мнение, Краучбек?

– По поводу чего?

– По поводу удобства пользования.

Последовала пауза, в течение которой Гай прочел статью о том, как не сдаются врагу болота Миккели (стояли золотые деньки оптимистических новостей из Финляндии). Наконец Эпторп продолжил мысль:

– Хотел спрятать в кустах, да оказалось, они не создают никакой защиты от погодных явлений.

Гай не ответил – только перевернул страницу «Тэблет». Было ясно: еще минута – и Эпторп расколется.

– К интенданту идти никакого смысла. Где ему понять. Дело тонкое – не всякому объяснишь.

Эпторп выдержал еще одну паузу и проговорил:

– Если тебе до сих пор интересно, речь о моем бушбоксе.

Гай на такое и не рассчитывал. Он думал, в ящике провиант, или медикаменты, или огнестрельное оружие; максимум – ботинки из кожи муравьеда.

– А мне можно посмотреть? – замирая от благоговения, попросил Гай.

– Почему бы и нет? – расщедрился Эпторп. – Ты-то, пожалуй, относишься к числу людей понимающих. Вещь, доложу я тебе, раритетная – таких больше не выпускают. Видимо, потому, что производство слишком дорогое – нерентабельно выходит.

Эпторп проследовал к чулану и выволок свое сокровище – дубовый ящик с медными накладками.

– Сам теперь видишь: работа тончайшая.

Эпторп снял крышку, и Гаю открылось устройство, комбинирующее медное литье и расписной фаянс – тяжелое наследие Эдвардианства. На внутренней стороне крышки была гравированная табличка следующего содержания: «Клозет с химической стерилизацией фирмы Коннолли».

– Ну, Краучбек, что скажешь?

Гай не знал, в каких выражениях принято восторгаться подобными артефактами.

– Сразу видно, что за вещью был надлежащий уход, – вывернулся Гай.

Кажется, он угадал с терминологией.

– Он достался мне от верховного судьи. Дело было в Каронге. В тот год как раз правительственные здания оборудовали канализацией. Я за него пять фунтов выложил. Нынче такой и за двадцать не купишь. А все почему? Мастера перевелись, секрет утерян.

– Ты, должно быть, гордишься, что у тебя такой раритет?

– Горжусь, – потупился Эпторп.

– Я только не понимаю, зачем он тебе в Кут-эль-Имаре.

– Нет, ты серьезно? – Нездешний свет счастливого обладания померк, на Эпторповом лице застыла смесь благоговения с недоумением. – Разве не знаешь, как оно бывает: трах-бах, и пожалуйста, триппер тут как тут. А ты говоришь – зачем!

Гай выпучил глаза.

– Бедняга Эпторп. Мои соболезнования. Мне и в голову не приходило. Вот, значит, как ты со своими зенитчиками в Лондоне развлекался. Перебрали, загуляли – вот тебе и трах-бах. Слушай, а ты у врача был? Может, тебя госпитализировать надо?

– Нет, Краучбек, нет, нет и еще раз нет. Триппер не у меня.

– А у кого?

– У Сарум-Смита.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю. Я назвал Сарум-Смита для примера, потому что он идиот, с него станется и не такое подцепить. Вообще, с любого из наших молодых друзей станется. А мне лишний риск ни к чему.

Эпторп бережно опустил крышку и задвинул бушбокс обратно в чулан. По всему было видно: он взбешен.

– А еще, старина, по-моему, ты сейчас говорил неподобающим образом. Заподозрить в триппере меня – меня! Это очень серьезное обвинение, старина, так и запомни.

– Прости, Эпторп. По-моему, учитывая обстоятельства, это было вполне естественное предположение.

– Не знаю, в отношении кого оно естественное, только не в отношении меня. И вообще, что ты разумеешь под «обстоятельствами»? Я никогда не перебираю; странно, что это «обстоятельство» ускользнуло от твоего внимания. Навеселе – да, могу быть при случае, но не перебираю! Я очень осторожен с алкоголем; я, можно сказать, с алкоголем начеку. Потому, Краучбек, что я немало бед от него натерпелся.

На следующий день Эпторп поднялся с первыми лучами солнца, пошел обследовать пристройки и еще до завтрака обнаружил пустующий сарай, вероятно, в бытность Кут-эль-Имары школой служивший для хранения бит, наколенников и налокотников. Там-то, с помощью алебардщика по фамилии Крок, Эпторп и установил свой клозет с химической стерилизацией и там же уединялся по мере надобности. Счастье оказалось недолгим. Тучи набежали через два дня после капитуляции Финляндии.

Гай устал – противника нынче повергали, разили и крушили как в горах, так и на долах; с обедом припозднились. Гай сел у камина, рассчитывая отдохнуть полчасика. Не тут-то было. К нему, с помраченным думою челом, приблизился Эпторп.

– Краучбек, на два слова.

– Выкладывай.

– Может, выйдем, если не возражаешь?

– Возражаю. Да что стряслось?

Эпторп оглядел столовую. Каждый из присутствовавших, казалось, был занят своим делом.

– Ты пользовался бушбоксом.

– Я к нему и близко не подходил.

– Но кто-то ведь подошел.

– Это не я.

– Кроме тебя, о нем никто не знает.

– А как же алебардщик Крок?

– Он бы себе такого не позволил.

– Я тоже. Я тоже такого себе не позволил бы, дружище.

– Тебе больше нечего сказать?

– Абсолютно нечего.

– Ладно. Только учти: отныне я буду вести наблюдения.

– Учту.

– Дело крайне серьезное, Краучбек. Пользоваться бушбоксом – почти все равно что воровать. Потому что химикаты очень дорогие.

– Сколько стоит одна порция?

– Дело не в деньгах. Дело в принципе.

– А также в риске подцепить триппер.

– Именно.

* * *

В течение двух дней Эпторп всякую свободную минуту проводил в засаде. На третий день он опять отвел Гая «на два слова».

– Краучбек, прими мои искренние извинения. Это не ты пользовался бушбоксом.

– Значит, справедливость торжествует.

– Да, торжествует, но ты должен признать, что в сложившихся обстоятельствах тень падала на тебя. Как бы то ни было, я выследил посягателя. Положение весьма щекотливое.

– Это не Сарум-Смит?

– Нет. Все гораздо хуже. Это – бригадир.

– Думаешь, у него триппер?

– Нет. То есть вряд ли. Он человек опытный, такие триппер не подцепляют. Однако вопрос остается открытым – что мне предпринять?

– Ничего.

– Краучбек, это дело принципа. Да, бригадир старше меня по званию, но звание дает ему столько же прав пользоваться моим бушбоксом, сколько заимствовать мои ботинки.

– А знаешь, Эпторп, я бы запросто одолжил бригадиру свои ботинки.

– Очень может быть; только, позволь напомнить, ты, старина, в плане обуви не слишком щепетилен. Значит, по-твоему, нужно все на тормозах спустить?

– По-моему, в противном случае ты сваляешь редкостного дурака.

– Спасибо за совет. Буду думать. Может, обратиться к начальнику штаба?

– Ни в коем случае.

– Пожалуй, ты прав.

* * *

– Неожиданные осложнения, – отчитался Эпторп на следующий день.

По скорости, с какою Гай сообразил, что имеет в виду Эпторп, можно судить о месте, какое занимал теперь в его мыслях бушбокс.

– Что, новые нарушители права собственности обнаружены?

– Нет, другое. Выхожу нынче утром из сарайчика – а навстречу бригадир собственной персоной. И странно этак взглянул – ты, верно, заметил, бывает у него этакий взгляд, что прямо съеживаешься весь. И я, вообрази, будто приказ в его глазах прочитал: дескать, вы, Эпторп, тут ничего не забыли. Это я-то!

– Бригадир – человек дела, – прокомментировал Гай. – Скоро что-нибудь предпримет и непременно найдет способ тебе сообщить.

До вечера Эпторп был сам не свой. На тактических занятиях отвечал невпопад, решения принимал нелепые. День выдался холодный. Эпторп каждую свободную минуту проводил в засаде. Чай он пропустил и вернулся за десять минут до лекции, с красным носом и сизыми щеками.

– Сляжешь, если будешь продолжать в том же духе, – заметил Гай.

– Не буду. Худшее уже свершилось.

– Рассказывай.

– Лучше покажу. Идем. Я бы не поверил, если бы собственными глазами не увидел.

Они вышли в звенящие от холода сумерки.

– Это случилось пять минут назад. Я был на посту с самого чая и замерз как собака, вот и решил походить, кровь разогнать. А тут – бригадир. Едва меня плечом не задел. Я отдал честь. Он – ноль внимания. И сделал ЭТО буквально у меня под носом. Прошел назад. Я снова отдал честь, а он – он ухмыльнулся. То была дьявольская ухмылка, Краучбек, честное слово, дьявольская.

Они приблизились к сарайчику. Только теперь Гай заметил над входом нечто большое и белое. Эпторп поднял фонарик повыше, и Гай прочел: «Всем чинам ниже бригадирского вход воспрещен».

– Должно быть, писцов своих напряг, а они и рады стараться, – процедил Эпторп.

– Да, старина, положение твое оставляет желать лучшего, – согласился Гай.

– Я подам в отставку.

– Кто же тебя отпустит – война идет.

– Значит, попрошу о переводе в другой полк.

– Эпторп, дружище, ты даже не представляешь, как я буду по тебе скучать. Ладно, пока ты не перевелся, пойдем-ка на лекцию. Две минуты осталось.

Лекцию читал сам бригадир. Выяснилось, что на Западном фронте мины-ловушки играют все более важную роль в работе патрулей. Бригадир говорил о взрывных устройствах на растяжке, о детонаторах и противопехотных минах. В подробностях поведал, как однажды придумал привязать к козе взрывчатку и выпустить животное поблизости от стоянки бедуинов. Не часто бригадира видели таким оживленным.

Был один из тех вечеров, когда курсантам не грозили ни дискуссии, ни ночные учения. Все желающие могли ужинать в городе.

– Пойдем в «Гарибальди», – предложил Эпторп. – Не могу сидеть за одним столом с этим неандертальцем. Ужин за мой счет.

От густого овощного супа Эпторпово лицо приобрело более естественный оттенок, а несколько бокалов бароло заставили отчаяние уступить место открытому вызову. Пелеччи буквально терся возле Эпторпа. Смысл разговора был ему темен. Вероятно, этот способный офицер изобрел некое мощное оружие, секретно называемое «бушбокс», а другой офицер, выше по званию, изобретение вероломно присвоил.

– Не обратиться ли в армейский совет? – вслух размышлял Эпторп. – Пожалуй, не стоит. Что скажешь, Краучбек?

– Точно не стоит.

– Глупо рассчитывать, что они там, в совете, отнесутся к делу без предвзятости. Нет, я не утверждаю, что предвзятость обязательно будет присутствовать, но ведь, если на то пошло, они стоят на страже субординации. Если только они найдут лазейку…

– Думаешь, в твоем деле есть лазейки?

– Есть, дружище. Если бы речь шла об офицерском суде чести, тогда другой разговор. А так яснее ясного: бригадир вправе запирать любые помещения и постройки, находящиеся во временной собственности бригады. Вдобавок я разместил бушбокс без соответствующего разрешения. Отсюда-то армейский совет и спляшет.

– С другой стороны, – развивал мысль Гай, – поскольку бушбокс не заявлен в описи временной собственности бригады, то он и не может быть заперт волею бригадира.

– В точку, Краучбек! В самое что ни на есть яблочко! – Вытаращенные Эпторповы глаза выражали неподдельное восхищение. – Так бывает: крутишь мысль по-всякому, решение буквально готово с языка сорваться, а поди ж ты. Да тебе наверняка это чувство знакомо. Вот и я весь мозг себе своротил, а когда мигрень началась, понял: тут нужно мнение человека со стороны, человека, которого проблема лично не касается. Конечно, я бы тоже рано или поздно пришел к тому же выводу, что и ты, только мне бы это могло стоить бессонной ночи. Я твой должник, старина.

Явились новые блюда и новые бутылки. У Джузеппе Пелеччи ум за разум заходил. Оказывается, «бушбокс» – никакое не оружие, а кличка резидента, не приписанного ни к какому военному подразделению и находящегося в этом районе. Ничего: Пелеччи передаст информацию слово в слово – пускай более искушенные умы сами разбираются. Ему, Пелеччи, наград не нужно – он прекрасно живет с доходов от ресторана. Он сам создал отличную репутацию своему заведению. От политики одни неприятности, а война – война вообще дело страшное. Пелеччи, собственно, и иммигрировал главным образом, чтобы не служить в армии.

– Сабайон на десерт, джентльмены?

– Пожалуй, – одобрил Эпторп. – Да, давайте. Все давайте, нынче мы всего отведаем. – Следующая реплика относилась к Гаю. – Помни, дружище, ужин за мой счет.

Гай помнил об этом с самого начала. Теперь он растрогался: бедняга Эпторп, как неуклюже он выражает благодарность. Вскоре выяснилось, что Эпторп выдал своеобразный аванс за последующие Гаевы услуги.

– Итак, старина, по-моему, мы досконально разобрались с юридической стороной, – продолжал Эпторп. – Однако открытым остается вопрос «что делать?». Иными словами, каким образом извлечь бушбокс из сарая?

– Вероятно, таким же, каким его туда поставили.

– Э, нет, старина, все не так просто. Тут, знаешь ли, шестеренка за шестеренку цепляется. Задвинули бушбокс мы с алебардщиком Кроком. А как прикажешь выдвигать, если тогда мы нарушим бригадиров запрет? Не могу же я принуждать солдата к незаконным действиям. Странно, что ты выпустил этот момент из виду. Вдобавок мне бы не хотелось вновь обращаться к Кроку. Он с самого начала проявлял несговорчивость, несомненно, вытекающую из элементарной неспособности уразуметь весь смысл предприятия. Короче, с ним каши не сваришь.

– Может, применим лассо?

– Риск чересчур велик, старина. К тому же лассо осталось у командора.

– А если магнитом?

– Краучбек, ты что, издеваешься?

– Боже упаси. Просто рассматриваю все варианты.

– Этот вариант не годится, уж извини. Нет. Кто-то должен просто вынести бушбокс. Руками.

– А как же запрет?

– Вынести бушбокс должен человек, которому о запрете ничего не известно. Или по крайней мере человек, про которого бригадиру неизвестно, что ему о запрете что-то известно. Если такого человека застукают, он всегда может сказать, что не заметил надписи. Там ведь темно.

– Эпторп, ты меня на эту роль выбрал?

– А кого, по-твоему, я должен был выбрать? Ты – самая подходящая кандидатура, в сложившихся обстоятельствах, конечно.

– Хорошо, – покорился Гай. – Я тебе помогу.

– Ты настоящий друг, – с облегчением вздохнул Эпторп.

Ужин закончился. Эпторп поворчал при виде счета, однако оплатил его полностью. Они вернулись в Кут-эль-Имару. Там не было ни души. Эпторп караулил, Гай занимался непосредственно выносом. Обошлось без эксцессов.

– Куда его теперь?

– В этом-то и вопрос. Как думаешь, где для него самое подходящее место?

– В уборной.

– Честное слово, старина, сейчас не до твоего остроумия.

– Мне просто вспомнилась цитата из Честертона: «Где лучше всего прятать лист? – На дереве»[21].

– Извини, старина, на сей раз ты чушь сморозил. Сам подумай: хорош же будет бушбокс на дереве. Да еще как его туда втащить?

– Пожалуй, ты прав. Чем ближе придется тащить, тем лучше. Очень уж он тяжелый.

– В ходе рекогносцировки мною был обнаружен садовничий сарайчик.

Пункт передислокации оказался в пятидесяти футах. Был он не так удобен в пользовании, как прежний сарайчик, но Эпторп сказал: «Сойдет». Итак, труды закончились. Гай с Эпторпом поспешили в комнату. По дороге Эпторп резко остановился и с непривычною теплотою произнес:

– Краучбек, я никогда не забуду сегодняшний вечер. Спасибо тебе, друг.

– И тебе спасибо. За ужин.

– Как думаешь, итальяшка меня не обсчитал?

Еще через несколько шагов Эпторп изрек:

– Послушай, старина, если хочешь, можешь тоже пользоваться бушбоксом, я не против.

То был миг душевного подъема. Никогда в истории непростых отношений с Гаем Эпторповы любовь и доверие не достигали такой высоты. Жаль, что искра осталась для Гая незамеченною – и погасла, ибо эта участь уготована всем подобным искрам, высекаемым уроженцами Альбиона.

– Я ценю твою щедрость, Эпторп, но меня и общая уборная устраивает.

– Ты уверен?

– Да.

– Что ж, мое дело предложить, – с явным облегчением отвечал Эпторп.

Таким образом, Гай значительно поднялся в Эпторповых глазах и стал полноправным хранителем бушбокса.