Читать книгу Мать моя… флибустьер! - Жан Гросс-Толстиков - Страница 4

Отыскать спуск по другую сторону утеса оказалось сложно, но еще сложнее стало спуститься вниз, не сорвавшись и не закончив жизнь распластанным на острых камнях безжизненным телом.

Более часа заняло Нэнси, чтобы оказаться в тихой бухте у подножья Белой скалы. С этой стороны, утес откидывал длинную тень, накрывая ею значительную часть бухты, пролива и пляжной косы, что спасало от нестерпимо жгучего солнца.

В противовес первым впечатлениям с высоты птичьего полета, пролив между обоими островами оказался не таким узким. Около километра тихой водной глади разделяли обе части суши. Чистое, песчаное дно виднелось вполне отчетливо, хотя глубина позволяла входить в бухту даже очень большим крейсерским яхтам.

Сам же пролив был превосходно скрыт со всех сторон. Он легко, будто играючи терялся среди густых лесов, которые в свою очередь подступали едва ли не к самой линии воды, оставляя лишь узкую косу пологого песчаного пляжа. Дальше вверх над бухтой расположились амфитеатром холмы, прорезанные болотистой речкой. Последняя сбегала вниз к бухте, впадая в пролив, отчего тот мог бы показаться тихим прудом, если бы не отдаленный шум прибоя, разбивающегося где-то о скалы и напоминающего о соседской близости океана.

Стоя на берегу в бухте, Нэнси не могла рассмотреть бревенчатого сруба в густой чаще, замеченного ею с вершины скалистого утеса, но она определенно знала, что это не был мираж, и уверенно направилась к нему. К тому же, девушка нашла широкую тропу, по которой мог бы проехать даже самый большой внедорожник из известных Нэнси марок машин. Дорога извилисто поднималась вверх по холму, пропадая в густой чаще, и сбиться с нее было бы сложно. Без сомнений эта дорога была прорублена руками человека, пусть та поросла травой и ее замело опавшими сухими листьями – видимо, пользовались тропой редко.

– Попрошу только попить, – бубнила она, будто уговаривая себя не сорваться на истерические рыдания и безумные объятия с первыми встречными, кто бы ни жил в том доме за высоким забором в дремучем лесу. – Ну, может быть еще покормят… пока буду ждать такси… Пообещаю щедро отплатить, как только вернусь в гостиницу.

Чем дальше от берега уходила Нэнси по тропе, тем чаще пальмы сменялись лиственными и хвойными деревьями, пока не уступили тем полноправное первенство. Мощные в стволах дубы со светлой, как у ивы, листвой соседствовали с багряными колоннами высоких сосен.

Узловатые ветви дубов причудливо изгибались, переплетаясь густой листвой на столько, что под их кронами можно было легко укрыться, как под соломенной крышей. У подножья деревьев раскинулись пышные кустарники и целые ковры необычайно ярких цветов. Все эти почти непроходимые заросли спускались с откоса к широкому, поросшему тростником болоту, где над протекающей через него речушкой склонили свои косматые кроны ивы.

Поднимаясь вверх по тропе, Нэнси взмокла и устала. В отличии от пляжа и тем более вершины Белой скалы, в лесу воздух был неподвижен. К тому же, близость заболоченной, лесной речки вносила свою малоприятную лепту. Странный, затхлый запах прелых листьев и гниющих стволов парил в воздухе, смешиваясь с приторными ароматами ядовито-яркой растительности. Нэнси морщилась и закрывала нос рукой, дважды или трижды откровенно чихнув, прежде чем тропа вывела ее к высокому бревенчатому частоколу.

Стоя перед плотной стеной из толстых бревен частокола, возвышающегося над ней раза в полтора или два выше средне-статистического человеческого роста, Нэнси с опаской оглянулась назад, в чащу, из которой только что вышла. На память пришла сцена из американского кинофильма про огромную гориллу, пугающую туземное племя, где последнее вынужденно было жить на острове в деревне за циклопической стеной с огромными воротами и поочередно выдавать своих жителей в жертву хищнику.

– Это от кого же так нужно отгораживаться? – спросила она. – Кинг-Конг… персонаж, конечно, вымышленный, хотя…

Действуя исключительно на встревоженном подсознании, девушка шагнула ближе к частоколу, подальше от дремучего леса, пугающего неизвестностью.

– Не-ет… откуда в Доминикане огромные, дикие, кровожадные обезьяны?..

Все также с опаской поглядывая в чащу леса, Нэнси обошла загадочный форт по периметру по возможности ближе к бревенчатой стене. Используя все свои познания в различных иностранных языках, она несколько раз пыталась окликнуть кого-нибудь, чтобы ее заметили и впустили, но строение продолжало хранить бездушное молчание.

Вернувшись к исходной точке, Нэнси остановилась. Широкая тропа, уходящая через чащу к бухте, по всем правилам должна была упираться хоть в какие-нибудь ворота, иначе зачем отгораживаться от окружающего мира так, что ни пройти, ни проехать внутрь.

– Вот ты где! – воскликнула девушка, неожиданно для себя заметив огромные ворота в этой, казалось, неприступной крепости.

Сложенные из таких же толстых бревен, как и вся стена частокола, ворота держались на толстых корабельных канатах, но в силу времени осели и слились с общим фоном. После долгих, мучительных попыток открыть ворота оказалось не под силу, впрочем, узкая щель все же позволила Нэнси впихнуть тело за периметр.

Оказавшись на территории лесной крепости, Нэнси снова окликнула вероятных жильцов, но никто не отозвался. Осмотревшись, она отметила, что все деревья по склонам холма бессердечно вырублены и ушли на постройку жилища. Судя по многочисленным пням, в этом месте не то, чтобы когда-то была опушка леса, а даже наоборот, здесь погибла превосходная сосновая роща. К тому же верхний слой почвы после уничтожения деревьев был смыт дождями, обнажившими песок.

Когда же она взобралась на вершину холма, к венчающему его бревенчатому срубу, девушка замерла на месте, не веря своим глазам. В паре шагов от нее, у самого крыльца перед входом в дом, из-под земли бил родник с пресной водой.

Забыв о всех манерах приличия, Нэнси бросилась к прозрачному, чистейшему, как слеза, роднику. Она встала на четвереньки и принялась жадно пить, сначала черпая рукой, а затем и вовсе опустив лицо к воде и едва ли не лакая ту, как ополоумевшая собака.

Струя из природного ключа текла в искусственный бассейн, созданный из врытого в песок огромного чугунного котла с выбитым дном. Благодаря расползшемуся вокруг котла мягкому мху, стоять перед источником на коленях было даже приятно, не говоря уже об утоляемой ледяной водой жажде. Здесь же склонил свои перьевые лапы густой папоротник и раскинулся какой-то низкорослый кустарник.

Напившись вдоволь, Нэнси поднялась на ноги и вошла на крыльцо по жалобно скрипящим половицам ступеней. Построенный их грубых, неотесанных сосновых стволов бревенчатый сруб вряд ли служил кому-то постоянным пристанищем. Через многочисленные щели дул сквозняк, казалось, совершенно не ощущаемый снаружи. И тем не менее находиться внутри хоть какого-то помещения, нежели ночевать под открытым небом представлялось заметно выигрышной позицией в сложившихся обстоятельствах.

Сразу за входной дверью, висевшей на тугих проржавевших петлях, открывалась просторная комната с каменной кладкой настоящего камина у дальней стены. Железная решетка, будто выдранная из окна тюремной камеры, служила мангалом для приготовления пищи. Высокая поленница дров занимала добрую половину одной из стен. Чистый пол из тех же бревен, что ушли на постройку всего дома, призывал выразить дань уважения чистоплотному хозяину. В центре комнаты господствовал широкий стол с длинными скамьями вдоль всех четырех сторон, откровенно намекая на факт о собирающихся в стенах этого дома больших, шумных компаниях.

По центру грубого, массивного стола стояли три изящных серебряных канделябра с причудливо витиеватыми рожками, в каждом из которых находились сильно оплавившиеся свечи. Воск свисал по рожкам, но на столе не было не единой капли. Лишь по жирным следам, въевшимся в дерево, можно было определить, что хозяин дома тщательно соскребал застывшие капли всякий раз после использования свечей. Нэнси подняла взгляд к потолку и пробежала им же по стенам помещения. Нигде не было замечено хоть какого-либо намека на использование электрического освещения.

– А что? Вполне себе романтично! – согласилась она.

Больше в аскетической обстановке гостиной, как девушка мысленно окрестила главную комнату, не было ничего, на чем мог бы зацепиться взгляд случайного гостя. Разве что на прибитых к одной из стен полках вызвышались стопки посуды и длинный ряд огромных кружек. Здесь же рядом на гвозде висела старая холщевая сумка.

– Если есть посуда, должна быть и еда? – предположила Нэнси, заглядывая в недра сумки.

Содержимое неприметного на вид аксессуара поразило девушку до глубины души. Без всяческих сомнений найденные ею столовые приборы были из серебра, причем, изготовленные как минимум лет двести-триста тому назад. Повнимательнее присмотревшись к тарелкам, покоившимся на грубых, неотесанных деревянных полках, Нэнси определила, что и те попахивают изысканным антиквариатом, хотя она и не была специалистом в этой области. К некоторому сожалению кружки оказались обычными глиняными, из каких чаще всего пьют пиво в барах с заявкой на тематику старинных таверн.

– Где же еда-то? – не столько голосом, сколько урчанием изголодавшегося желудка снова спросила Нэнси.

Приметив в дальнем углу комнаты дверь с тяжелым кольцом вместо ручки и таким же тяжелым засовом, Нэнси из любопытства подошла ближе. С режущим слух скрипом засов поддался и девушка потянула дверь на себя. В нос тотчас же ударил крепкий запах чеснока, различных сыров, каких-то пряностей и вяленого мяса.

Обнаруженное девушкой помещение оказалось типичной кладовой, до отказа набитой корзинами с продуктами, мешками злаков, ящиками с овощами и фруктами, и целый стеллаж с бутылками вина, рома и коньяка. Под потолком висели огромные куски вяленого мяса, в большинстве напоминающие окорока парнокопытных домашних животных: то ли коз, то ли овец, то ли свиней.

– Кладовая – от слова: клад! – радостно подытожила Нэнси.

Не раздумывая и не дожидаясь приглашения, девушка схватила с полки буханку хлеба и впилась в нее зубами. Хлеб оказался черствый, но совершенно не испорченный плесенью, а значит его пекли относительно недавно. Тут же отыскался поварской тесак, каким обычно рубят мясо и кости. Нэнси воспользовалась им, ловко настругала несколько ломтей соленого вяленого мяса и отрубила по куску от нескольких, разных на вид головок сыра. Прихватив пару-тройку сочных помидоров, ветку какой-то зелени и две огромные груши, она уже собиралась выйти из комнатки, когда ее взгляд остановился на стеллаже с алкоголем.

– По такому случаю грех не выпить! – решила она.

Девушка быстро отнесла закуску на стол в гостиной и вернулась к бутылкам. Она недолго рассматривала ассортимент и, не найдя ничего более-менее знакомого, выбрала бутылку красного вина и только тогда вернулась к столу. Штопора естественным образом нигде не оказалось, и Нэнси, не долго думая, по-гусарски отсекла горлышко бутылки тем же тесаком для разделки мяса.

Устроившись на длинной скамье за столом и пожелав самой себе приятного аппетита, девушка наполнила вином добрую половину тяжелой глиняной кружки, выбранной ей наугад из общего ряда на полке.

– За ваше здоровье, добрый хозяин! – сказала она, глядя зачем-то куда-то в потолок над обеденным столом. – Надеюсь, вы действительно добрый… и не прибьете меня за то, что я тут похозяйнила… без разрешения.

Из-за внеплановой жесткой диеты с голодовкой почти на сутки вся еда показалась девушке чрезвычайно вкусной, наполняя истощенный организм изысканными и невероятными ощущениями вкусовых качеств, казалось, совершенно простых, обыденных продуктов. А вино откровенно заслуживало отдельной похвалы.

Закончив с обедом, но не закончив с вином, Нэнси с трудом выбралась из-за стола. Она подлила себе в кружку вина, опустошив бутылку до дна, и пошла знакомиться с гостеприимным домом. Слева вдоль стены гостиной, прячась за поленницей дров, широкая лестница вела на второй этаж, куда еще не ступала нога незваной гостьи. Не утруждая себя ожиданием отдельного приглашения, Нэнси поднялась по ступеням наверх.

Выбравшись через люк в полу второго этажа, девушка оказалась в такой же просторной комнате, как и гостиная на первом этаже, но в данном случает комнату можно было назвать спальной. Ожидаемой кровати с тяжелым балдахином и кисточками нитей на углах в спальной комнате не оказалось. Однако у дальней стены по центру на деревянном полу лежала огромная копна душистого сена, застеленная тяжелым покрывалом из шелка с расписными восточными узорами, выполненными золотыми и серебряными нитями.

Здесь же висели на стенах комнаты и стояли во всех углах длинноствольные ружья, мушкеты, среднеазиатские карамультуки, превращая комнату не то в музей средневекового оружия, не то в склад боеприпасов. Вдоль стен комнаты расположились многочисленные сундуки. Все они были какими-то древними, хотя и в отличном состоянии, словно бережно собранные по всему Миру. Сделанные из темных пород дерева, сундуки были украшены кованными металлическими деталями, увесистыми кольцеобразными ручками, с округлыми или, наоборот, плоскими, как столешницы, откидными крышками. Ни на одном из них не было и намека на замки, что только возбуждало любопытство.

– Одним глазком, – полушепотом пообещала Нэнси то ли себе, то ли невидимому хозяину дома.

Она поставила кружку с недопитым вином на пол и приподняла крышку крайнего сундука. Последний был доверху загружен какими-то старинными мужскими предметами одежды: короткие штаны-кюлоты, чулки, сорочки из тонкого полотна, кафтаны и камзолы с просторными кружевными манжетами на длинных рукавах, с всевозможной вышивкой, золотыми и серебряными галунами, словом, ничем не уступающие женскому наряду в яркости и обилии декоративных деталей.

Покосившись на свой купальник, Нэнси пожала плечами и вытащила из сундука просторную мужскую сорочку, тотчас же натянув ту через голову, а на более позднее время суток в качестве вечернего халата отложила для себя тяжелый бархатный камзол с золотыми пуговицами. Но экскурсия по сундукам на этом не закончилась.

Во втором сундуке обнаружилось скопление мужских туфлей на каблуках и с увесистыми пряжками, несколько пар сапог, начищенных так, что от запаха щекотало в носу. При виде изысканной, пусть и мужской обуви восемнадцатого века, Нэнси откровенно позавидовала. В ее гардеробе в нью-йоркской квартире коллекция обуви была значительно беднее, хотя девушка любила побаловать себя внеочередной парой.

Открыв третий сундук, Нэнси сначала невольно вздрогнула, а после даже рассмеялась, признав в отрубленных головах типичные мужские парики, обильно посыпанные пудрой, тех же далеких, прошлых лет. Искусственные прически с туго завитыми локонами по бокам и хвостом, прихваченным черным бантом, впечатляли и пробуждали воображение. Здесь же по соседству с париками громоздились шляпы-треуголки, а на дне сундука скопилось несметное количество декоративных деталей мужской моды: перчатки, табакерки, трости, перстни и прочие украшения.

– Минуточку! – резюмировала Нэнси. – А для девочек у вас ничего нет?..

В очередном распахнутом сундуке действительно оказались женские платья, различающиеся по покрою, отделке, качеству ткани, цветам и рисункам. Отдельно лежали юбки, сорочки, корсеты, лифы и жакеты. Соседний сундук был завален обувью, от вида которой у Нэнси едва ли не потекла слюна. Парадно-выходные туфли из бархата, шелка, атласа и парчи, расшитые стразами и украшенные невообразимой вышивкой, лентами, перьями, аппликациями и драгоценными пряжками. Вся эта красота чередовались с так называемыми мюли, то ли домашние туфли без задника, то ли тапочки на каблуке, не менее изысканные и расписные.

Крайний справа сундук оказался заполненный колюще-режущим оружием: сабли, шпаги, абордажные палаши, кортики и восточные ятаганы. Здесь же лежали и старинные, кремневые пистоли и драгунские мушкетоны.

Пара других сундуков была доверху заполнена отрезами тканей, либо аккуратно сложенных в неподъемные стопки, либо свернутых в рулоны. Яркости и качеству тканей могли позавидовать даже самые строгие, взыскательные и придирчивые кутюрье.

Нэнси отошла к импровизированной постели из соломы и шелкового покрывала и села, зачарованно глядя то на один раскрытый перед ней сундук, то на другой, то на третий и так далее. Она не глядя дотянулась до оставленной в стороне кружки с вином и сделала пару долгих глотков. Вино привело ее в сознание, девушка улыбнулась самой себе и резко сдернула через голову мужскую сорочку, которую ошибочно напялила несколькими минутами ранее.

На просторную террасу с выходом из спальни на втором этаже вышла эффектная дама в платье восемнадцатого века. Каблучки парчовых домашних туфелек-мюли гулко выстукивали по деревянному полу. От беспощадных лучей солнца Нэнси прикрывалась кружевным белоснежным зонтиком, в то же время в другой руке она удерживала новую бутылку вина и опустевшую глиняную кружку. На удовлетворенном лице сияла откровенная улыбка.

Приметив в углу террасы массивное кресло-качалку, девушка опустилась в него. Она пристроила ставший бесполезным в тени зонтик на спинке кресла и плеснула содержимое бутылки в кружку. Откинувшись к спинке и слегка покачиваясь в кресле, пару минут она молча созерцала окружающую ее умиротворенность, казалось, девственной природы.

– Мать моя… флибустьер! – внезапно вскрикнула Нэнси и вскочила с кресла.

Она подбежала к перилам террасы и облокотилась на них, глядя на двор, раскинувшийся у подножья холма и огороженный высоким, плотным частоколом.

– А не кино ли здесь снимают?.. Так-так… Все сходится: бухта, форт, частокол… сундуки с вещами Бог знает каких времен. Оружие опять же далеко несовременное!.. Не хватает только корабля под флагом «Веселого Роджера»… Да это же все декорации и реквизит к съемки моего любимого Острова Сокровищ!.. Ну или что-то в этом роде…

Согласно описываемым Робертом Льюисом Стивенсоном видам, сразу за частоколом раскинулся густой и высокий лес. Если со стороны суши лес был преимущественно сосновый, то впереди, со стороны пролива, с соснами смешались вечнозеленые дубы и ивы близ болотистой лесной речки. В бревенчатом срубе могло легко поместиться не менее сорока человек.

После того, как Нэнси обнаружила склад оружия в верхней комнате, она обратила внимание на вырубленные в стенах дома бойницы для ружей.

Вокруг же самого сруба находилось широкое расчищенное пространство, обнесенное высоким частоколом с неприступными воротами. Сломать ворота или проломить лаз в толстых бревнах было бы нелегко, а укрыться за ним от сидящих в срубе просто невозможно. Люди, засевшие в форте, могли бы не утруждаясь расстреливать нападающих, а при внушительных запасах продуктов и пресной воды в естественном источнике кто угодно мог легко выдержать нападение целого полка вооруженной до зубов армии.

Нэнси сделала глоток вина и снова окинула взглядом двор пиратского форта. Поднятый алкоголем градус возбуждения и подстегнутое им же воображение незамедлительно добавили ярких красок и спецэффектов к общей картине.

На севере внезапно раздался громкий крик, и небольшой отряд пиратов, выскочив из лесу, кинулся к частоколу. Привыкшие к шатающейся от морской качки корабельной палубе, они бежали по суше крайне неуклюже, свойственной им походкой бывалого моряка. На бегу они начали обстреливать занятый противником форт.

В открытые двери и окна влетали тяжелые пули, в то время как другие врезались в дерево, выбивая щепки. Нападающие лезли через частокол, как обезьяны. Из недр обороняющегося бревенчатого сруба началась стрельба в ответ. Сразу трое пиратов свалились замертво – один внутрь двора, двое снаружи. Четверо других благополучно перелезли через частокол и ринулись вверх по холму. Семеро пиратов, имевших, очевидно, по несколько мушкетов каждый, непрерывно обстреливали форт, сидя в укрытии лесной чащи.

Те, кто оказался на огороженной частоколом территории, неистово кричали на бегу. Засевшие в лесу тоже кричали, подбадривая товарищей. Обороняющиеся стреляли без перерыва, но по всей видимости так торопились, что мазали чаще, чем попадали в беспрерывно движущиеся цели.

Добравшийся до дома одним из первых, боцман Джоб Эндерсон схватил за дуло торчащий из бойницы мушкет, выдернул его, но тотчас же с силой просунул обратно и ударил кого-то из обороняющихся. Тот вскрикнул и рухнул на пол с разбитым лицом, о чем сказал характерный грохот падающего на деревянный пол тяжелого тела.

Тем временем другой пират благополучно и неожиданно появился в дверях. Он кинулся с обнаженным кортиком на доктора Ливси, который отбросил разряженный мушкет и выхватил шпагу. Доктор оказался превосходным фехтовальщиком и его оппонент рухнул на крыльце, корчась в предсмертных судорогах.

На холм же безапелляционно лезло новое пополнение, силой и численностью превышающее компанию обороняющихся. Капитан Смоллетт, доктор Ливси, сквайр Трелони, несколько верных слуг сквайра и даже совсем юный Джим Хокинс вступили врукопашную с кровожадным врагом. Сруб заволокло пороховым дымом ружейных и пистолетных выстрелов. Звон стали, соприкасающихся кинжалов, шпаг и сабель смешался с истошными криками раненных и умирающих.

Стоя на террасе балкона, Нэнси вздрагивала и прикрывала уши руками, спасаясь от гудящего пчелиным роем развернувшегося боя, криков атаки, стонов и выстрелов.

Преследуя одного из пиратов, доктор Ливси погнал его вниз по склону холма. Следом за ними устремился другой пират и уже был готов опустить свой абордажный палаш на плечи доктора, когда мальчик отважно бросился под ноги пирату, сбил того, извернулся на земле и вонзил в спину пирата острый клинок кортика.

– Спасибо, Джим! – крикнул доктор Ливси.

– Честь имею, доктор! – бодро крикнул в ответ мальчик.

На глазах Нэнси, доктор Ливси нагнал свою жертву, одним ударом вышиб у него из рук оружие и тут же проткнул пирата шпагой.

– Вокруг дома! Вокруг дома! – закричал капитан Смоллетт.

Девушка обернулась на его голос и увидела, как, машинально подчиняясь команде, Джим Хокинс повернул к востоку и с поднятым кортиком быстро обогнул угол бревенчатого сруба. Но буквально через секунду он кубарем выкатился обратно, а следом за ним выскочил дюжий, бритоголовый, полуголый пират с густой бородой. Он заревел, как медведь, и его сабля взвилась над мальчиком. Нэнси испуганно вскрикнула и закрыла лицо руками.

Когда же она поборола страх за жизнь Джима и убрала ладони от лица, Джим бежал с холма, намереваясь лично атаковать очередного неприятеля, а бритоголовый пират лежал под балконом террасы и из рассеченной спины кровь заливала землю вокруг него. Здесь же капитан Александр Смоллетт сражался с парой других пиратов, ловко отбивая своей саблей их удары. Нэнси облегченно вздохнула.

Один из пиратов, в изодранной тельняшке и в красном ночном колпаке, держа кортик в зубах, закинул ногу через пики частокола и готовился спрыгнуть вниз. Рядом с ним, голова другого пирата с повязкой через один глаз и зверинным оскалом на лице только показалась из-за частокола.

– Да сколько же вас там?! – вскрикнула девушка, взволновано выстукивая кулачками по перилам балкона.

Грей, выскочивший из двери, вскинул мушкет и снайперски прострелил торчащую над частоколом голову с повязкой через один глаз. Голова мгновенно скрылась, а мужчина сменил оружие и очередным точным выстрелом снял задержавшегося на пиках частокола пирата в красном колпаке. Последний вскрикнул и рухнул внутрь огороженной территории, безжизненно распластавшись на земле.

– Стреляйте! Стреляйте же! – кричал доктор, гуттаперчиво уворачиваясь от ударов пиратской сабли и парируя в ответ своей шпагой.

Но никто не выстрелил. Проявивший себя, как профессиональный снайпер, Грей сидел на крыльце, неуклюже привалившись спиной к дверному косяку, а из его груди торчала рукоятка кинжала.

Со стороны леса кто-то снова отчаянно закричал и оставшиеся в живых пираты начали отступать. Доктор Ливси буквально на ходу поймал рвущегося в погоню Джима за плечо, дружелюбно улыбнулся тому и кивнул.

– С них довольно, Джим! Мы победили!

Последний из атакующих благополучно перелез через частокол и скрылся вместе со всеми в густой чаще леса. Поддерживая капитана, сквайр взмахнул рукой, подзывая доктора.

– Капитан ранен!

– Несите капитана в дом, – отозвался доктор Ливси, устало, но по возможности быстро взбираясь по холму к бревенчатому срубу.

– Стоп! Снято! – неожиданно крикнул сквайр Трелони, оставив капитана Смоллетта и тот на удивление спокойно и самостоятельно присел на ступени крыльца. – Всем спасибо! Все свободны!

Мертвые зашевелились, раненные перестали стонать. Кто-то спрятал саблю в ножны и достал сотовый телефон. У кого-то в руках мелькнула пачка «Мальборо» и чиркнула зажигалка. Кто-то из пиратов отвинтил крышку у стеклянной бутылки с минеральной водой и запрокинул ту, утоляя жажду. Кто-то сменил потертую треуголку более удобной и легкой бейсбольной кепкой с логотипом какого-то спортивного клуба.

Нэнси улыбнулась, зааплодировала и вернулась в оставленное кресло-качалку. Видение съемочной группы быстро растворилось.

– Теперь я точно не уйду отсюда сама, – решила девушка. – Пока не дождусь режиссера и всю его съемочную группу… Если это и правда, очередная экранизация Острова Сокровищ, попробую напроситься на должность консультанта по теме пиратов и романа Стивенсона.

Покачиваясь в удобном кресле, Нэнси задумчиво подняла взгляд в темнеющее в вечерних сумерках небо. Она неторопливо потягивала вино из глиняной кружки и улыбалась самой себе и удачной находке пиратского форта. В какой-то момент в голове Нэнси проскочила мысль, что это строение в лесу за высоким забором может принадлежать каким-нибудь наркоторговцам. На секунду испугавшись, девушка быстро прогнала эту мысль, сославшись на изысканность собранных в сундуках вещей и старинного оружия, и полное отсутствие следов расфасовки наркотиков.

– А может даже дадут какую-нибудь роль, – мечтательно вздохнула Нэнси. – Пусть даже не главную, хотя вот помнится году в две тысячи седьмом, кажется… Французы вместе с англичанами и венграми выпустили свою версию экранизации Острова Сокровищ… Сильно перегнули палку, переиначили сюжетную линию, за что получили довольно низкий бал от зрительской аудитории, но все равно фильм получился увлекательный. А роль сквайра Трелони сыграла очень выразительная… если судить по фигуре и лицу… женщина!.. Алиса Таглиони, если не ошибаюсь… Чем же я хуже?..