Читать книгу Терма - John Hall - Страница 7

Новый цех мы нашли быстро, на входе поставили иглу и вошли внутрь. Короткие тёмные коридоры сразу завели нас на рабочую площадку. Здесь были установлены сварочные посты. Мы проходили под кран-балками и изучали оставленные куски металла, что от коррозии превратился в пыль. Мы смотрели на странные большие аппараты, предназначение которых было утеряно. На небольших табличках были выбиты серийные номера и названия, которые нам ни о чём не говорили.

– Да… Вчера было лучше, – сказала Краска, проводя рукой по пыльному корпусу огромной машины, – Была нажива, интересности всякие, а тут много свободного пространства, неясная херь, и на этом всё.

– Может, попробуем найти какое-нибудь складское? – спросил Нэк и был прав в своём вопросе.

– Да, и если ничего не найдём, надо будет пошарить еще где-нибудь. Как минимум у нас будет возможность найти следующее здание и отметить его жучком, чтобы завтра не блуждать, – сказала Краска.

Я лишь молча кивнул в знак согласия, и мы зашевелились чуть активнее.

В итоге мы отыскали какую-то зачуханную кладовую. По наживе получилось не так много: несколько десятков концевиков, датчиков движения и пару сотен метров не самих широких токопроводящих жил. Всё это аккуратно было сложено в тележку и теперь толкалось перед собой. На поиски следующего цеха у нас ушло много времени. Нам не очень повезло, так как он был вмерзшим в лёд… Полностью вмёрзшим.

– Проклятье! – выругался Нэк. – Нам придется зайти в каждое из зданий, придётся прорубаться.

– Ты чё, с сугроба кубарем скатился? – спросил я, – Какое «прорубаться»? Мы на это потратим несколько дней, как бы не неделю или несколько недель! Это ж не просто: взял и расчистил!

– Во-первых, мне всё равно, – отрывисто сказал он. – А, во-вторых, у нас есть оборудование, которое поспособствует быстрому проникновению внутрь. Правда, нам придётся использовать капсулу, чтобы добраться до сюда и с этого момента начинать каждый наш день с этой точки. Как долго будет работать маячок в дырке, через которую мы сюда попали?

– Пару недель будет и светить, и подавать сигнал, не дольше, – ответил я, с предвкушением чего-то нехорошего. – Через девять дней мы должны собраться и направиться в ту сторону, чтобы обновить сигнализатор или, что ещё лучше, покинуть это место.

– Значит нам надо за два, максимум три дня зайти и выйти, – пробормотал Нэк. – Возвращаемся на капсулу и стараемся добраться сюда за оставшееся количество тепла!

– Но это же тупо и безрассудно! – возразил я, чувствуя не только подступающую панику моей напарницы и не испытывая особого желания к тяжелой и, возможно, бессмысленной работе.

– Не обсуждается! – сказал он. – Нам необходимо обыскать каждую щель, а если щели нет, то сделать её и обыскать!

– Ладно, танцует тот, кто платит, – сказал я.

– Что это значит? – спросил Нэк, посмотрев на меня с ненавистью.

– Ты платишь, ты танцуешь. То есть нам ничего не остаётся, кроме как сделать так, как ты говоришь, – спокойно ответил я, хоть мне и хотелось рассказывать о втором, менее радужном, для него, варианте. По лицу Краски было видно, что она тоже имеет в запасе одно из возможных развитий событий, с трупом одного исследователя в конце.

– Выдвигаемся! – его голос звучал смесью из ярости, презрения и страха.

Нам ничего не оставалось, кроме как поставить маячок и направиться в сторону нашей капсулы. Практически через час мы нашли наш замечательный экипаж. Ещё примерно час мы потратили на поиски места, с помощью которого мы смогли безболезненно проникнуть на территорию завода. Ещё минут двадцать мы искали тот самый цех или склад, который нам предстояло освободить ото льда.

– Выходим! – скомандовал Нэк, когда мы достигли необходимого места. – Сейчас буду показывать вам магию!

Мы сделали так, как он сказал. Сам наш пассажир немного задержался, но вышел с каким-то не совсем понятным с виду прибором.

– Что это? – спросила Краска, пытаясь в плохом освещении рассмотреть странное устройство.

– Смотри внимательно, правда, надо подняться чуть повыше, – сказал Нэк и взобрался на крышу исследовательской капсулы, – потом он вскинул странное устройство так, как вскидывают тяжёлое огнестрельное оружие. – А вот теперь… – он нажал на кнопку, которая сработала как курок. Из отверстия вырвалось несколько не очень длинных прутьев, которые вонзились в лед на несколько метров.

– О как… – я заинтересованно посмотрел на оставленные дырки.

– Только не подходи, – сказал Нэк. – Сейчас начнется самое интересное, – мы замерли в ожидании.

– И? – спросила Краска, которой, возможно, было интереснее всех.

– Внимательно слушай, да! – недовольно прошипел он.

– Я слышу какое-то странное шипение, – сказал я, не понимая происходящего.

– Я тоже… – сказала Краска, которая также просто стояла, смотрела и не понимала того, что сделал исследователь.

– В этой малышке, – он погладил что-то отдаленно похожее на ружье, – специальные штыри. Использовано специальное химическое соединение, которое нагревается при контакте с водой. А с водой контакт появляется в любом случае, так как при выстреле оболочка нагревается. Так же можно отрегулировать глубину вхождения в лёд, чтобы безопасно очищать необходимые места. В итоге мы получаем высокотемпературный испаритель с простой системой введения.

– Неплохо, – сказал я, вспоминая свой последний раз, когда приходилось зачищать помещение. Тогда пришлось практически месяц работать долотом и пилой, начиная сверху, медленно спускаться вниз и выносить, выносить, выносить лёд.

К концу этого долгого дня наши термодатчики показывали, что тепла практически не осталось, а это говорило о том, что необходимо набить желудки и завалиться спать. Мы разделились, чтобы поступить так. В итоге Краска направилась на кухню. Нэк объяснил мне принцип действия устройства перезарядки и общий смысл применения ружья, после чего отправился в лабораторию, оставив меня заниматься делом и тем самым сокращать количество оставшейся работы. В принципе, с этим я был согласен и поэтому аккуратно очищал своды здания.

Штыри вонзались в лед и превращали его в воду и туман. Первое стекало и тут же замерзало длинными неровными полосами. В скором времени я увидел то, насколько мощной может быть сосулька. Такая могла не просто раздавить, а превратить в мокрое место, которое, при такой температуре, мгновенно стало бы частью все той же сосульки. Второе, то есть туман, садился на любые поверхности, обволакивая собой так, как может обволакивать воздух.

«Не то чтобы в происходящем мало смысла… Я продвигаюсь вперёд и сейчас могу сказать, что это не цех, а ангар. Возможно, чисто складское помещение», – думал я, наблюдая за тем, как ледяная площадка из новозамерзшей жидкости подо мной становится все более весомой и уже подступает к временному убежищу в виде капсулы, предназначенной для проведения исследований нашего холодного мира.

Краска вышла на внешняк, чтобы позвать меня на ужин. К этому моменту я приноровился топить застывшие водные массы и придумал для этого свою уникальную систему, которая заключалась в количестве и направленности выстрелов. Итого, за один раз я выстреливал три прутка. Два параллельно друг другу и один намного ниже и по центру между первыми. Это позволяло растопленному льду с первых двух мест попадать в образованную полость от третьего или, как вариант, превращаться в испарение. Из-за этой технологии видимость очень резко и сильно упала практически до нуля, но в шлемах была система связи, которая и выручила нас.

– Эй, я не вижу тебя, – проговорила Краска в свой микрофон.

– Я там же, на крыше, – сказал я, пытаясь рассмотреть очередные несколько точек для выстрелов, но образовавшийся туман был слишком плотным.

– Заканчивай и спускайся, ужин готов, – проговорила Краска. Точнее, я услышал её голос, пробивающийся сквозь шорох помех.

«Помехи? – меня это действительно удивило. – Я не слышал помех уже много лет, кажется, они ушли в прошлое вместе с теми протоколами связи, которые использовались раньше», – думал я, спускаясь по лестнице на боку исследовательской капсулы.

Мы поужинали, и каждый занял своё место. Я отдыхал, вновь пялясь в бесконечную темноту подледья. Из отсека для девочек раздавались неразборчивые слова неспокойного сна моей напарницы. Нэк заперся в исследовательском отсеке. Я впервые заметил, что двери могут закрываться на цифровой замок. Это случилось в тот момент, когда на совершенно белой стене справа от двери отобразился ярко-красный замочек.

«Интересно, чем он планирует там заниматься?» – вот о чём я подумал в тот момент, когда увидел специальный значок.

Сейчас же я пребывал в среднем состоянии между сном и бодрствованием. Передо мной была распахнута бескрайняя пасть неизведанного ранее мира, покоящегося подо льдом пространства, с лёгкостью способного ввести неподготовленную психику и восприятие обычного человека в крутое пике. Я это наблюдал раньше. От этого я старался оградить и Краску своим присутствием и теплыми словами.

«Это место в прошлый раз не так воздействовало на нас. Такое ощущение, что тут действительно кто-то поселился. Невидимый, страшный и голодный», – думал я сквозь свое странное состояние, граничащее между отдыхом и бодрствованием.

Появилось нехорошее чувство, будто бы кто-то следит за мной. Я почувствовал это даже сквозь закрытые веки. В один миг с появлением этого чувства ко мне вернулась способность мыслить. Глаза открывать я не стал, лишь чуть приоткрыл один. Так, чтобы сквозь лес ресниц посмотреть на лобовое. К моему облегчению, там никого не было. Убедившись в этом, я полностью раскрыл глаза, чтобы несколько раз моргнуть и снять со зрачков тонкую пленку сонливости. Проделав это нехитрое действие, я вновь посмотрел на лобовое, и меня вновь что-то насторожило. Первые несколько секунд я сам не понимал того, что конкретно мне не нравится, а потом заметил и ужаснулся. Это были отпечатки ног на осевшей тонкой корке льда, оставленной после освобождения части складской территории ото льда.

«Это что такое?! Это что, детские следы?!» – подумал я, понимая, что и душа, и сердце забились в пятки и трясутся от страха. То, что я видел на лобовом, действительно походило на отпечатки маленьких человеческих ножек, мне хотелось закричать. Сквозь плотно сжатые зубы мне хотелось орать от страха. Такого я не ожидал увидеть, о таком, я даже подумать не мог!

«Тихо! Подожди… тихо! – я начал рассуждать логически. – Это может быть продолжением моего путешествия по Фобеторовым закоулкам мира сновидений, но как отсюда вырваться?» – подумал я и постарался представить своё пробуждение, но этого не получилось сделать.

Я постарался двинуть рукой или ногой, но не смог. Это было странным и не до конца понятным явлением для меня, так как я внезапно осознал, что действительно сплю и не могу проснуться. Меня мучали удушье и чувство преследования.

«Давай! Давай, просыпайся, тупой кусок мяса! – думал я по мере того, как пространство внезапно начинало сужаться. – Мара! Пошла прочь, Мара! – внезапно для себя я вспомнил это имя злого духа, демона, садящегося по ночам на грудь и вызывающего дурные сны с чувством удушья из-за веса демона, удобно расположившегося на груди спящего. – Мара! Отпусти меня, дрянь!»

В какой-то момент получилось двинуть рукой, и это стало тем самым минимально необходимым движением для того, чтобы стена, удерживающая меня по ту сторону от реальности, рухнула.

– Ух! – я вскочил в шоке от произошедшего и тяжело дышал, жадно хватая губами воздух. – Ух, меня заплющило! – хрипящим голосом произнёс я и поднял свои глаза на лобовое, с которого всё началось. Тонкие плёнки не сошедшего с глаз сна мутным стеклом предстали перед тем, что я хотел увидеть и видел на самом деле.

Пришлось протереть глаза для того, чтобы убрать тонкие сонные пластинки и остатки песка, оставленного песочным человечком. Только после этого я вновь устремил свой взгляд на покрытое тонкой коркой инея лобовое стекло, чтобы не увидеть там маленьких следов… Таких, какие могли бы оставить дети на теплом песке, если бы тот существовал.

– Ну вот и хорошо, – сказал я шёпотом, чтобы не спугнуть чувство спокойствия. Почему-то я не хотел смотреть наверх. Так, будто бы заранее знал, что вру себе, или потому, что боялся поймать ту же болезнь, что могла поймать Краска, или из-за совокупности этих нескольких факторов, которые не обнадеживали. Я встал со своего места и пошел к женскому отсеку, чтобы разбудить её и попросить, чтобы уже она посмотрела на смотровое стекло.

– Роднота… род-но-та-а! – чуть прибавляя силы своему голосу, не заходя в комнату, тихо произнёс я в попытках разбудить свою напарницу. – Краска, девочка-а-а! – но мои попытки были тщетны. Я прислушался и в тишине спокойной ночи я слышал тяжелое дыхание.

– Да что ж такое?! – произнёс я, врываясь в комнату для девочек. Краска, упершись на лопатки, выгнулась и стояла в этой ужасающей позе. Руки её были сложены около горла. Каждый частый вдох и выдох сопровождался тяжелым хрипом. От увиденного меня сначала бросило спиной к стене, но, быстро совладав с собой, я в один прыжок приблизился к Краске и начал трясти её, схватив за плечи.

Спустя несколько очень длинных мгновений та сначала закричала, а после открыла глаза. Там читались шок, паника, страх. Она отмахивалась от моих рук и забилась в угол своего спального места. Краска обхватила руками колени, и некоторое время просидела так, сотрясаясь от ужаса. Взгляд её был направлен в никуда, стеклянные глаза буравили полумрак.

– Что… что это было? – проговорила Краска, спотыкаясь о слова.

– Это был очень плохой сон, – сказал я, понимая, что если я сейчас поведу её показывать то, что увидел сам, то её это добьет.

– А что ты тут делаешь? – спросила она, посмотрев на меня, сидящего на полу отсека для девочек.

– Мне показалось, что тебе плохо. На мои вопросы ты не отвечала, вот я и зашёл, – сказал я, чтобы не вдаваться в подробности.

– М-м-м, ясно, – коротко ответила она в самой ненавистной мной манере.

– Я пойду, наверное, нашего заказчика, так сказать, проверю, – сказал я, тяжело поднимаясь с пола с намерением проверить самочувствие Нэка.

Выйдя из небольшой комнаты, я прошёл вперёд, прилагая все усилия для того, чтобы не посмотреть на лобовое стекло. Из-за закрытой двери раздались громкий крик и удары. Я напрягся, из комнаты для девочек показалась Краска с пистолетом в руках. Её трясло, и тут я понял, что надо действовать быстро, иначе в нашей команде станет на одного меньше.

– Тихо-тихо-тихо! – я направился в сторону своей напарницы. – Давай лучше я? – из-за двери раздавались удары и крики. – Отдай мне пистолет, я стрелять умею, – быстро, но при этом аккуратно, я подошёл ближе к Краске. Та, уже охваченная и паникой и истерикой, смотрела на меня. В слабом освещении у меня получилось разглядеть, как слезы и сопли скатываются по её лицу, но также я увидел, что голос рассудка не покинул Краску: она разжала пальцы и передала мне пистолет.

В этот же миг красный символ замочка исчез с панели справа от двери, а мне пришлось приложить немало усилий, чтобы принять позу, из которой мне удобно было бы вести прицельный огонь.

Из комнаты выскочил взлохмаченный, перепуганный, матерящийся исследователь; он махал руками, а движения его походили очень странный то ли танец, то ли бой с тенью в исполнении ребенка. Я пытался придумать какой-нибудь адекватный способ выключить бывшего коллегу, но не смог придумать ничего лучше быстрого прямого удара в челюсть, от которого Нэк упал и растянулся на полу. Краска в этот миг уже сидела в углу, вновь обхватив колени руками. Я чувствовал себя в эпицентре не-происходящих событий, так как событий было много, а вот сказать о том, что что-то определённо происходило, было нельзя.

Через несколько минут Нэк пришёл в себя, сел на полу и посмотрел на меня мутным взглядом. Краска на этот момент уже сидела на месте второго пилота и смотрела на пульт управления. Со стороны показалось, что она задремала.

– Что произошло? – спросил Нэк, скользя взглядом по стенам, приборам и стараясь не смотреть на нас.

– У тебя случилась истерика, или припадок, или… – я не успел договорить, потому что Краска перебила меня.

– Белочка… – сказала она траурным голосом.

– Короче, ты выскочил из своей этой каморки и начал бегать с криками, а потом отключился, – сказал я, не желая продолжать столь лаконичное и информативное повествование.

– Я чувствую, – сказал бывший коллега, ощупывая область, по которой пришелся удар. – Ладно, всё равно спасибо, – скупо сказал он. – Но что это было?!

– Сложно сказать… – ответил я. – Какое-то общее помешательство.

– Подожди, общее? – Нэк напрягся. – То есть тебя тоже накрыло, так? – и члены экипажа с подозрением уставились на меня.

– Да, было. Что-то больше похожее на то, что увидела или почувствовала Краска, – сказал я.

– А конкретнее? – спросил Нэк.

– Конкретнее – множество собирательных образов, не более, – сказал я и небрежно, очень быстро, бросил взгляд на лобовое стекло. Туда, где недавно видел большое количество детских следов.

– А вот это уже интересно, – сказал Нэк, который, как-никак, никогда не был глупцом. – Что у нас там? – прозвучал риторический вопрос, и он направил свой взгляд в сторону лобового стекла. Теперь и я открыто посмотрел туда, и Краска направила свой взгляд в ту же сторону. Повисла гробовая тишина.

– И? – спросил Нэк. – И что ты туда зыркнул?

– Да так, привиделось, – ответил я, выдыхая с облегчением и мыслью о том, что действительно просто показалось. Напоследок я ещё раз посмотрел наверх, только теперь присмотрелся: вроде бы, всё было нормально, но меня напряг слегка видимый развод. Такой, какой мог оставить тот, кто пытался скрыть следы своего присутствия. Я увидел это, после чего мотнул головой, отгоняя эту мысль от себя, не желая играть в эти игры разума.

– А что привиделось? – спросил Нэк, и от одного воспоминания у меня по спине потянуло холодом.

– Неважно, – коротко, раздражённо ответил я. – Давайте завтракать и начинать работу. Пока Краска готовит, я чуть отодвину капсулу, иначе мы покроемся тонкой ледяной коркой и в какой-то момент рискуем не выйти, – после этих слов все посмотрели на иней, осевший на лобовом стекле.

– Да, в этом есть смысл, – сказал Нэк, заходя в свою каморку. – В таком случае, вы пока тут работайте, а я кое-что проверю, – сказал он и скрылся за дверью.

– Как ты, родная? – спросил я, подходя к Краске, которую по-прежнему колотило.

– Нормально, – проговорила она с трудом.

Никогда прежде я не видел свою напарницу в таком состоянии. Это был нервный срыв. Полноценный, полномасштабный конкретный нервный срыв.