Читать книгу Скелеты в шкафу Розенбергов - Карина Сенн - Страница 5

Его звали Джозеф. Её старший брат. У него были густые тёмные волосы, в детстве они постоянно кучерявились, локонами ложились на лицо, лезли в глаза, поэтому отец заставлял зачёсывать их назад и закреплять лаком, однако с возрастом это прошло, кроме привычки постоянно следить за своей причёской. У него были голубые глаза, такие же, как у сестры. Густые тёмные брови и такая же белая кожа. Никакими словами она не могла передать его красоту и никакими словами не могла описать, насколько он был дорог для неё. Когда его не стало, она потеряла и себя, по сей день не в состоянии найти силы, чтобы переродиться заново. Каждую ночь она видела его во снах, каждый вечер она смотрела на фотографии, и единственное, что забрало у неё время, была не боль. Это были черты его лица. Так часто она вспоминала их детство, что ей стало казаться, словно он погиб, ещё будучи тем десятилетним мальчишкой, что играл с ней в снежки в их саду.

Все эти годы она чувствовала, как он стоял за её спиной, ощущала его прикосновения и слышала его голос. Она звала его каждую ночь, но, просыпаясь, оказывалась в этой холодной голубой комнате, стены которой были обклеены её рисунками, с которых смотрел он, обклеены любимыми страницами из книг, обклеены старыми фотографиями и распечатками его последнего поздравления, которое он когда-то написал на её день рождения.

Топот детских ног по лестницам поместья Розенбергов, детский плач, детский крик, крик отца, разбивающееся стекло. Звук ударяющейся о кожу золотой пряжки ремня. Рождество, большая ёлка, много гостей. Прятки. «Раз, два, три…» – считала она, а затем бежала искать Джозефа. Музыка в деревянной комнате, плавные движения, горький поцелуй, мамино вино. Пощёчина, следы крови на ковре, большой старый дуб. Много книг, обрыв, божья коровка на белой рубашке. Облако в виде барашка, его смех. Её смех. Свечи, большая картина со знакомыми лицами… Их детство.

Она проснулась. Элизабет с трудом распрямила длинные пальцы, которые всю ночь яростно сжимали одеяло. Удары её сердца, словно барабаны, стучали в мозгах. Солнце светило сквозь бежевые шторы, яркими лучами пробегая по краю кровати. Утро пятницы. Вернее был день, потому что утром она только вернулась домой.

Немного отойдя ото сна, она приняла душ и нагая стояла напротив запотевшего зеркала, рассматривая себя. Она была идеальна. Она касалась руками своего лица, запускала пальцы в тёмные мокрые волосы. Их схожесть с Джозефом была безумной. Каждый раз, проходя мимо зеркала, она видела его в своём отражении. И порой ей было сложно оторваться. Элизабет сделала несколько масок для лица, намазала тело кремом, как обычно, открыла зеркало и взглянула на белые подсвеченные полочки, на которых находились все её средства борьбы с внутренними страхами. Она положила таблетки на язык, запила всё холодной водой из-под крана. И, встряхнув головой, вышла из ванной, накинув на себя длинный шёлковый халат.

На обед она порезала фрукты, те, над которыми ещё не кружились мошки, полила их йогуртом, а в стакан налила воды. Она словно парила, не касаясь пола. Виниловая пластинка крутилась, а её глаза светились ярче софитов в ночной темноте. Кажется, он говорил с ней прямо сейчас, пока она танцевала на кухне с тарелкой в руках. Она смеялась. Снова и снова. Солнце ослепляло её, будто оно находилось прямо в этой комнате, и она думала лишь о том, как хочет, чтобы глубокий океан затягивал её в пучину. Как хочет отдаться его течению и плыть, позволяя воде нести её тело вдаль. Как хочет, чтобы её лёгкие заполнились морской пеной или водорослями. И чтобы сквозь глубокую темноту она увидела его руку, тянущуюся к ней.

…Кажется, прошло пару часов, прежде чем она смогла погрузиться в обыденную рутину. Элизабет пересчитала деньги в конверте, пребывая в странном удивлении. Рассматривала фотографию мужчины, человека с короткой бородой, лет пятидесяти, с серыми глазами и большими проплешинами на голове. Он выглядел сурово, а взгляд был колким и холодным. Затем Элизабет пролистала страницы записной книжки в поисках одного номера, но Дакота Вайсс не поднимала трубку телефона, несмотря на бесчисленные попытки Элизабет дозвониться до неё. А время не стояло на месте.

Девушка переоделась, положила в сумку необходимые вещи, камеру, серый диктофон, фотографию и свой маленький кнопочный телефон. Улица встретила её недружелюбно, морозный ветер обдавал лицо, заставляя глаза заслезиться. Серые тучи нависли над городом, а по воздуху летали листовки. Её машина Mercury 1977, тёмно-зелёного цвета, одиноко стояла возле дома. Элизабет не садилась за руль, или это происходило лишь в крайних случаях. Однажды она чудом не попала в аварию, когда ехала по полупустому шоссе и на соседнем сиденье краем глаза заметила его очертания. Нет, она не говорила с ним, не видела его лица, потому что, остановившись в кювете, соседнее сиденье было по-прежнему пустым.

Газон возле её дома был по-кукольному хорош лишь при старых хозяевах. Она не занималась цветами, не обстригала ненужные кусты и ветви большого дерева, наполовину скрывающие окно её спальни. Бывало, она нанимала кого-нибудь из соседских мальчишек, чтобы они подстригли её газон, и те с радостью выполняли эту работу, получив после этого приличные «чаевые».

На конце улицы находилась таверна, музыка и голоса в которой никогда не сходили на нет. Парковка, на которой никогда не было пустого места. Мистер Гистон, проживающий в соседнем доме, старик лет семидесяти, с седыми короткими волосами, длинной бородой и в чёрном халате по щиколотки, часто медленно брёл посередине дороги с большим плакатом в руках прямиком к дверям таверны. Он был приверженцем тишины и чистоты человеческой души, поэтому считал все шумные места, в которых царило веселье, местом дьявола. Целыми днями он стоял либо там, либо на своём газоне, пытаясь донести истину до чужих ушей. А также он любил Элизабет, ведь в её доме никогда не было гостей, и он был уверен, что она работала в службе поддержки. Мистер Гистон всегда махал ей рукой, а затем махал снова, потому что забывал, что уже приветствовал её один раз.

К дому Лизы подъехало жёлтое такси Chevrolet Caprice 1980. Она назвала адрес водителю в белой бейсболке, и машина тронулась с места. Колёса неслись по закруглённым улочкам, проезжая мимо магазинов и пустых каменных домов. Они проехали и церковь, а затем вдалеке она увидела надпись «Добро пожаловать в…», после чего её сердце стало биться чуть чаще.

– Мисс, Вы выглядите взволновано, – заметил водитель, немного снижая скорость. Тёмные деревья проносились за окнами на фоне серого неба. Она внимательно смотрела на дорогу, стараясь запомнить путь.

– Всё в порядке, – вышло неубедительно, но Элизабет не хотела тратить время на пустые разговоры с водителем, у которого на лобовом стекле была наклейка в виде золотой ветви папоротника, что бы это ни значило.

– Кто у вас там? – спросил он, и девушка на секунду оторопела, не давая ответа. – Ох, извините за моё любопытство. Я буду молчать, – он провёл пальцем вдоль своего рта, имитируя закрывающийся замок.

– Всё в порядке. Можете продолжать говорить, мне сейчас это не помешает, – она вертела фотографию в руках.

– Это старое кладбище, – начал он разговор. – Уже лет двадцать там никого не хоронят. Но это меня не удивляет… Кто будет добираться в такую глушь, когда в черте города на захоронение выделено целое поле? А здесь… – он покачал головой. – Вы раньше бывали здесь?

– Нет, – призналась Элизабет, оглушённая словом «кладбище». По шоссе со свистом пронеслась пара грузовиков.

– И это тоже меня не удивляет. Здесь похоронен мой прадед. Хороший был, говорят, мужик. Но я к нему идти не решаюсь. Мрачное это место. Высокие острые ворота, – рассуждал он, бурно жестикулируя одной рукой, – скульптуры ангелов на каждом шагу… Где-то разрытые могилы. Это всё мародёры. Сторож говорил, что почти каждый месяц они приходили, он даже вызывал полицию. Но разве нашим федералам есть дело до мёртвых? Поэтому уже несколько лет там нет сторожа. И туда приходят лишь подростки, чтобы послушать музыку, прислонившись к надгробиям, пошвырять бутылки в стены склепа или покончить с собой. Мрачное место, я ж говорю, – машина остановилась на обочине. – Пройдёте вдоль этой узкой тропинки и выйдете на само кладбище.

– Спасибо, – Элизабет поблагодарила и заплатила таксисту, а затем вышла из машины, слыша всего пару слов, брошенные ей в спину. «Будьте осторожны», – сказал он, и дверь закрылась.

Она стояла одна среди крючковатых полуобнажённых деревьев. Высокая трава касалась кончиков её пальцев, а ветки под ногами предательски хрустели. Она проклинала Мари, проклинала себя за то, что согласилась. Благо она хорошо запомнила дорогу назад. Ветер раскачивал тонкие верхушки, завывал, развевая подол её пальто. Первый серый ангел промелькнул неподалёку. И стоило ей пойти к нему навстречу, как взору Элизабет открылась заросшая сорняками поляна, на которой торчали одинокие макушки надгробий. Здесь была лишь она и её верная спутница – тишина. Ни пения птиц, ни шума машин. Ничего, все звуки вымерли. Она ступала на холодную землю, и её ноги, казалось, проваливались в эту сырую бездну. Большие пустые ямы, разрушенные могильные плиты, где-то валялись человеческие кости. Она коснулась своего горла, словно пытаясь вытащить ком тошноты, мешающий ей дышать. Запах сырости и гнили. Запах безысходной смерти. Шум в её голове на секунду оживился. Звук золотой пряжки ремня, удар за ударом… Она встряхнула головой, пытаясь захоронить мысли о семье в одну из этих пустых могил.

Большой склеп из тёмного камня, обвитый травой, ветками, с разводами от недавнего дождя. Большой вход, и лишь внутри было сухо. Никаких усопших там и подавно не было. Зато были грязные следы чьих-то маленьких, детских ног. Элизабет достала фотоаппарат и сделала пару снимков, ей показалось это чем-то важным, особенным. Здесь не должно было быть босых детей, а если они всё-таки где-то здесь, она должна была помочь им. Ведь именно так поступил бы хороший человек? Она встала на ноги и посмотрела вперёд, в сгущающуюся темноту, туда, куда ведут эти следы.

Скрип колёс донёсся до её ушей. Машина остановилась на том же месте, где останавливалось её такси. Она вышла из склепа, посмотрела на ручные часы и попыталась понять, куда ей деться. Если Мари не обманула её, если она узнала правильный адрес, то это был он. Предмет её наблюдения. Человек, с которым она должна была сыграть в прятки. Прямо, как в детстве.

Прислонившись спиной о холодную стену, из-за угла она смотрела на узкую тропинку, укрытую за деревьями, гнущимися к земле. И спустя пару минут, когда холодный воздух полностью пронизал её трясущиеся кости, она увидела трёх приближающихся людей. Три чёрные, высокие фигуры. Они были бесшумны, худощавы и выглядели как одни из тех статуй, которыми был уставлен каждый сантиметр. В немом звуке они открывали рты, несли чёрные портфели. И в одном из их лиц она узнала его. Это каменное лицо было тяжело не узнать. Они ругались, не обращая внимания на то, что их окружает, и они приближались к склепу, за стенами которого трепыхалось испуганное женское сердце. Элизабет незаметно положила диктофон на землю, прикрыв его мягкой травой, а сама отступила назад, опасаясь быть замеченной. После этого она не совершила ни единого движения, становясь с каменной стеной одним целым.

– Это жестоко, Майкл, – сказал один из его спутников, останавливаясь на проходе и останавливая рукой мальчика, что всю дорогу держался позади них.

– Жестоко? Это жестоко? – изумлённо переспросил седой мужчина с серыми глазами. – Ты знаешь, ради чего я делаю это? Совсем не ради развлечений, идиот. Если ты начал помогать мне, пути назад нет. Поздно отступать, – он развернулся, поправляя воротник. – Вы идёте? – сделал он шаг вперёд.

– Ребёнок здесь ни при чём, – другой мужчина продолжал стоять на месте. – Не надо было её впутывать.

– Однако ты поддержал мою идею.

– Если бы ты сказал мне о своих намерениях раньше, а не сейчас, я бы сделал всё, чтобы образумить тебя, – он взялся за голову. – И я не хочу, чтобы ты впутывал моего сына, – светлый кучерявый мальчик с тёмными глазами в страхе зашёл за спину отца. Ему было лет пятнадцать на вид, и он очень сильно сжимал свои кулаки, тяжело сглатывая.

– Успокойся же! Если он победит, потерь будет в десятки раз больше, разве ты не понимаешь? Он явился из ниоткуда, забрал всё, что должно было быть моим. И мы не жестоки, мы боремся с жестокостью, а её папочка, – он взбешённо ткнул пальцем внутрь склепа, – хочет помешать нам в этом.

– Тогда разберись с ним напрямую. Потому что об этом узнают, и тогда все мы закончим свою жизнь за решёткой.

– Хайден, не строй из себя ангела, – он окинул взволнованного Хайдена взглядом, – и не будь трусом. Ты подаёшь своему сыну плохой пример.

– Почему? Потому что я не убийца? Мы уходим, Лу, – он подтолкнул мальчишку, и с каждым шагом их силуэты становились всё меньше и меньше. Они быстро отдалялись, а Майкл провожал их холодным взглядом. Он знал, что останется один. И он был очень зол и разочарован, поэтому слова, которые он бросал им в спины, были подобны острым иглам.

– Ну и катись к чёрту, Хайден! – кричал Майкл, ударяя кулаком холодную, слизкую стену. – Мы ещё поговорим, сукин ты сын! – он взъерошил короткие волосы, яростно вдыхая мерзкий воздух с привкусом пыли. – Мы ещё поговорим… – ядовитый шёпот, срывающийся с губ.

Она слышала его одинаковые шаги вдоль одной из стен, слышала его тихое бормотание, слышала томное дыхание, как он посылал весь мир к чертям, а затем наступила гробовая тишина, словно он растворился в воздухе среди пыли и свежих капель росы. Элизабет поднялась на ноги и бесшумно обошла один из углов. На её лицо упала первая капля дождя и скатилась по щеке. Всё казалось ей таким нелепым и неправильным. Разве она должна была быть здесь? Разве должна была слышать то, что ей удалось услышать? Всё это было лишь глупой детской игрой. Она смотрела на себя со стороны, и чувство стыда загоралось в ней диким пламенем. «Ты бесполезна», – говорил ей отец, и эти слова к месту пришли в её голову, потому что казалось, что она упустила Майкла. Всё было таким же, как и до их прихода. Могилы пустовали, ангелы смотрели в пустоту этого бренного мира своими каменными глазами, тучи всё ниже склонялись к земле, испуская свои слёзы, а трава слегка покачивалась на ветру, показывая то, что время не остановилось, а продолжало идти, как и прежде.

Элизабет бродила возле склепа, заходила внутрь, но не увидела ничего, даже детских следов, что вели в темноту. Либо он стёр их, либо её сознание продолжало играть с ней. Как она могла быть уверена, что всё это не было плодом её воображения? Что она действительно слышала чужие голоса? Лиза достала фотоаппарат и, убедившись в реальности происходящего, подняла диктофон с земли. Майкл ушёл, потому что он не мог исчезнуть бесследно. Она убрала свои вещи в сумку и, касаясь рукой влажной стены, ступила на каменный пол. Внутри было пусто, лишь две невысокие статуи стояли в углах комнаты. Элизабет медленно ступала вперёд, смотря на заколоченные маленькие окошки, пытаясь понять, почему вместо холодных стен склепа она видела свой дом. Будто отец был совсем рядом, будто её сердце горело вместе с ним и его голосом.

Тихий шаг, звук бьющегося стекла послышались совсем рядом. И эхо разнесло детский крик под её ногами, заполняя большие глаза диким страхом.