Читать книгу Скелеты в шкафу Розенбергов - Карина Сенн - Страница 6

«Настенные часы с резными узорами громко тикали, совпадая с тихими ударами её пальчиков по полу. Когда она слышала тиканье часов, это означало лишь одно. Она в безопасности.

В далёком прошлом, в далёком городе, в доме, которого больше не существовало, под большими часами с кукушкой, отвернувшись от всего мира, сидела маленькая девочка, прислонившая лоб к тёмным высоким деревянным панелям.

Это была всего лишь её любимая игра. Она вслушивалась в тишину и представляла все возможные варианты, где можно начать искать.

– …94, 95… – медленно считала она.

На ней было серое платьице с аккуратным чёрным бантом на воротнике. На ногах чёрные лакированные туфли и волосы, собранные в высокий хвост чёрной лентой.

– …96, 97…

Тихий скрип в родительской спальне. В доме не было никого, кроме неё и него. И вот девочка возле стены, улыбнулась. Кажется, она знала, где он, и уже представляла удивлённое лицо брата, когда она забежит в спальню и найдёт его. Лиза тихонько ухмыльнулась и подняла голову, глядя на часы.

– …98, пожалуйста, быстрее, – конечно, она знала, что от одной её просьбы время не ускориться, но она могла поклясться, что это сработало. – 99, 100! – закричала она, и её голос пробежался эхом по длинным коридорам.

Поместье Розенбергов. Большой дом, парадный вход, отделанный крупным камнем, окна в мелком переплёте и высокие фронтоны, напоминающие острые верхушки гор. Большие подвесные люстры, тёмные ковры. Диваны и кресла, обитые жаккардом. Большой камин, длинные коридоры, вдоль которых висели картины только известных художников. Настенные бра в виде свечей. Оружия, украшавшие стены гостиной. Дорогая посуда, много золота, натуральные меха, самый дорогой алкоголь. Богатства, выставленные напоказ. Идеальная семья в глазах других. В этом и была суть семьи Розенбергов – иметь огромный шкаф, полный разных масок. Что значила их улыбка? Что значили их слёзы? Это было притворством или являлось чистой правдой? Будь всё так просто, власть бы не преследовала каждое их поколение, в которых Элизабет была единственной рождённой девочкой.

Их отец был жестоким человеком, искренне любящим своё дело, которое давало ему всё необходимое для удовлетворения своих жалких потребностей. Его брат погиб при рождении вместе со своей матерью, поэтому мальчику пришлось стараться за двоих. Он рос сильным, рос, не зная жалости и пощады. Рос, для того, чтобы стать гордостью своего отца, своей семьи, для того, чтобы с почётом носить эту фамилию.

Их мать была женщиной, когда-то яростно желавшей посвятить свою жизнь театру. Но после нескольких неудачных пьес, когда люди с недовольными криками прогоняли её со сцены, она встретила их отца. И он подарил ей ту жизнь, о которой она мечтала с детства.

Первым родился Джозеф. Имя ему досталось от дедушки, который, по слухам, ради заполучения этого поместья пошёл на ужасные преступления. Джозеф был светлой надеждой отца, был продолжением его благородного рода. Но, поскольку Розенберг-старший был чёрствым человеком, он никогда не занимался воспитанием мальчика, объясняя это тем, что его роль в жизни Джозефа – это наставить его на истинный путь и обучить делу, а так как сын был ещё слишком мал, он не мог сделать это. Поэтому он не делал ничего. Спустя три года безуспешных попыток завести второго сына на свет появилась Элизабет. И это было самым большим разочарованием в жизни отца. Он не желал доверять будущее своей семьи в женские руки. К тому же она никогда не была похожа на остальных Розенбергов. С самого детства Элизабет была слишком доброй, слишком доверчивой и мечтательной. А Джозеф начал слишком привязываться к сестре, показывая свою мягкость, чем вызывал в отце лишь дикую ярость. Спустя год после рождения девочки в семейном разговоре их мать призналась, что всегда надеялась, что материнство обойдёт её стороной. Она хотела быть актрисой, хотела вызывать восхищение на лицах других, хотела быть знаменитой и до старости прожить в лучах своей славы, не обременяя себя семьёй, но богатства Розенбергов затмили её разум. Отец не прогнал её, не стал кричать, а лишь спросил, желает ли она уйти и закончить свою никчёмную жизнь в одиночестве с клеймом дерьмовой, никому не известной актрисы, или же продолжить жить в его доме, подчиняться его правилам, видеть богатства и быть в глазах других хорошей супругой и безупречной матерью. Она выбрала второе, и дорогие бутылки виски, в которых она видела способ расслабления, на завтрак, обед и ужин. И когда чужие глаза не могли застать её, она практически не говорила со своим мужем или со своими детьми. Целыми днями она утопала в литрах алкоголя, успокоительных и проводила время в театрах – на кожаных тёмных креслах, напротив сцены, пока к отцу приходили разные женщины в дорогих вечерних платьях.

Шестилетняя Элизабет, взбудораженная представлениями о том, как найдёт своего брата, выбежала из гостиной. Её лакированные туфли на маленьком квадратном каблучке стучали по тёмному деревянному полу. Боковым зрением она улавливала большие дорогие картины, одна из которых висела на самом видном месте – для того, чтобы гости, приходящие в дом, всегда видели счастливые улыбки счастливой семьи на семейном портрете. У других она вызывала умиление, а у неё вызывала лишь страх. Женщина в бордовой блузке с высоко собранными тёмно-медными волосами смотрела с портрета лживыми серыми глазами, широко улыбаясь. Это была её мать, и перед тем, как встать рядом с креслом, на котором, ухмыляясь, сидел отец, она выпила пару таблеток успокоительного и вытерла слёзы с глаз. Её рука лежала на плече мужа, на котором был надет чёрный смокинг. Он сидел, забросив ногу на ногу, и его пальцы были скрещены возле лица. Джозеф, которому на тот момент было шесть лет, стоял перед креслом, никоим образом не загораживая его. На нём был похожий смокинг и зачёсанные назад волосы. И он выглядел великолепно, несмотря на то что, перед тем как одеться, отец отхлестал его ремнём за непослушание. Элизабет было три года. Бордовое платье в цвет маминой блузки, чёрные туфельки и тёмные длинные завитые локоны спускались с её плеч. Несмотря на свой юный возраст, она прекрасно помнила, как рука Джозефа лежала на её спине. Так он говорил ей, что всё хорошо, потому что он рядом.

Пробегая мимо картины со знакомыми лицами, она специально отвернула голову. Много дверей, большие гостевые комнаты, хотя в их доме никто не задерживался дольше пышного ужина. В одной из таких комнат раньше жила прислуга, пока Розенберг-старший не выставил её за порог, потому что к чему было иметь лишние уши? Раньше в таких же комнатах жили и они с Джозефом. В её комнате были нежно-розовые обои в редкий мелкий горошек. С белыми шкафами, большим зеркалом и креслом напротив окна. У Джозефа была тёмная комната. Его книжные полки никогда не пустовали, а стол был завален исписанными тетрадями и скомканными в порыве злости страницами. Он учился в мужской гимназии и всегда стремился быть лучше остальных учеников. Но однажды они лишились своих комнат и позволения спускаться на первый этаж без родительского разрешения. Это произошло, когда отец в первый раз ударил Элизабет по щеке, и девочка убежала из дома, сидя под большим дубом на невысоком холме, боясь вернуться назад. Тогда Джозеф забрал все свои вещи и несколько дней жил в её комнате, ночевал в кресле, сворачиваясь калачиком, и ни на шаг не отходил от перепуганной сестры. Он читал ей книги, а она учила его рисовать. Вместе они смотрели фильмы по чёрно-белому телевизору, который Джозеф перетащил из своей комнаты, играли в шахматы и дрались подушками. Конечно, он поддавался ей, но пару раз Элизабет удалось победить его в честной борьбе. Когда отец узнал о том, что Джозеф пошёл против него ради сестры, он отправил их жить на тесный чердак на третьем этаже, на котором было лишь одно круглое окошко, старое зеркало, две старые пружинистые кровати, большой сломанный комод и шкаф с вечно не закрывающейся дверцей.

Элизабет остановилась напротив большой закрытой двери. Родительская спальня находилась на запретном первом этаже, так же как и большие тикающие часы с кукушкой, именно поэтому она чувствовала себя в безопасности, когда слышала их. Это значило, что отца нет рядом и никто не сможет обидеть её. Лиза никогда не заходила в эту комнату, никогда не касалась ручки двери, как делала это сейчас. Мурашки пробежали по её дрожащему телу. Ей было до смерти интересно, что находится в тех четырёх стенах. Все её ночные кошмары? Мрачная комната с гробами вместо кроватей (её отец всегда напоминал ей знаменитого графа Дракулу, особенно на том семейном портрете)? Или же там был Цербер, охраняющий врата в царство Аида? Но в любом случае Джозеф был там, она чувствовала это, и, что бы её там ни ждало, Элизабет должна была либо найти его, либо помочь ему. Она резко повернула ручку, отталкивая дверь от себя и прищуривая глаза.

– Открой глаза, глупая… – прошептала она сама себе, чуть приоткрывая один глаз. – Не может быть! – воскликнула девочка.

Обычная комната предстала перед её взглядом. Чем-то похожая на прежние комнаты Джозефа и Элизабет. Огромная кровать с балдахином. Две прикроватные тумбочки из тёмного дерева. Громоздкий письменный стол, а вместо ковра посреди комнаты лежала медвежья шкура. На той стене, рядом с дверью, были приколочены длинные тёмные полки, на которых в ряд стояли книги в красивых переплётах. Она в изумлении открыла рот, всматриваясь в буквы на корешках. Все книги, что были у Джозефа, она знала наизусть, а вот своих ей никто не покупал. Однажды, когда она взяла одну из книг её гувернёра в руки, пока тот отвернул голову, ей сильно досталось. Он накричал на неё, замахиваясь большой рукой с короткими пальцами, и она помнила, как безуспешно пыталась убежать от него. Девочка отвела взгляд от книг – ни к чему было травить себя тем, чего не сможешь получить. Слегка приоткрытый резной шкаф привлёк её внимание настолько, что она совсем позабыла о том, что ещё пару минут назад её коленки подкашивались от страха, когда она прикоснулась к двери. Наверняка он прятался там. Медленными шагами, пританцовывая, она закружилась навстречу шкафу.

– Джозеф… – тихо пропела она его имя. – Я знаю, где ты, – Элизабет резко отворила дверцы, и её встретил запах новой дорогой одежды. Она раздвигала вещи руками, но так и не встретила его удивлённого лица.

Она отошла от шкафа, ставя руки на бока.

– Думаешь, что перехитрил меня? – девочка прищурила глаза и снова пробежалась взглядом по комнате.

Единственное место, где мог поместиться её брат, была кровать. Она подошла к ней и, присев на колени, заглянула в кромешную темноту. Когда тусклые лучи света попадали на пол, она видела слой пыли на нём. Её взгляд упал на небольшой чёрный чемоданчик, и она вмиг вспомнила историю, которую рассказывал ей брат. Бывало, Джозеф часто бродил по дому ночами. Ему не хотелось спать и не хотелось оставаться в своей постели, поэтому он смотрел в окна или просто стоял посреди какой-нибудь комнаты, разглядывая люстры или семейные фотографии. И, дабы справиться с этой проблемой, мать рассказала ему историю о том, что после полуночи из-под всех кроватей, из щелей между досками на полу, из тёмных углов выходили на охоту чёрные голодные тени, ищущие детей. И тех бедолаг, кого они умудрялись найти, ждала ужасная участь. Они утаскивали их в своё вечное пристанище, в тень. Они поедали их плоть, а чистые детские души запирали в чёрный чемоданчик под кроватью, из которого не было выхода.

– Детская чепуха, – пытаясь себя успокоить, она встряхнула головой и продолжила глазами изучать свою находку, пока не услышала тихий скрип досок за своей спиной. Негромкие шаги… Её сердце остановилось. Она распрямила спину, всё ещё сидя на коленях. «Это отец?» – с ужасом подумала она, и момент, пока девочка поворачивала голову, показался ей целой вечностью.

– БУ! – закричал он, сваливая её на пол. Лиза громко завизжала, закрывая глаза, и попыталась отогнать его руками. Но, когда она услышала знакомый смех, её веки распахнулись, глаза были размером с блюдца.

– Ты ужасен, Джозеф! – возмутилась она, слабо стуча по нему маленькими кулачками. Ему было совсем не больно, и он продолжал смеяться, держась за живот.

– А ты слишком пугливая, хотя… – помедлил он, осматривая комнату, – отдаю должное, я никогда не думал, что тебе хватит смелости зайти сюда.

– Поэтому ты решил спрятаться здесь!.. – она продолжала возмущаться, вставая на ноги и отряхивая своё платье.

Джозеф последовал её примеру.

– Вообще-то я спрятался в родительской ванной, и могу тебе сказать, что нас явно ограничивают в использовании средств для ухода. Будем считать, что я победил?

– Нет! – она снова ударила его кулачком.

– Хорошо. Видела бы ты своё лицо, я уверен, что ты испугала меня больше, чем я тебя. Поэтому, так уж и быть, победа за тобой, девочка, – его взгляд оторвался от неё и стал путешествовать по большой комнате.

– Скоро могут вернуться родители, может, нам стоит уйти? – спросила она, видя его искреннюю заинтересованность, и мелкими шажками побрела вслед за братом вдоль запретных стен.

– Я ни за что не уйду, пока не осмотрю здесь каждый миллиметр, – непринуждённо ответил он. – Смотри-ка! – он ткнул пальцем в шкаф. – Ты уже успела порыться в чужих вещах!

– Я неспециально… – со страхом оправдывалась она.

– Из нас получилась бы неплохая команда, Элизабет. Ты бы вскрывала чужие замки, а я…

– …подавал плохой пример сестре, я знаю, – перебила она его, продолжая следовать за каждым его шагом.

– Лучше я, чем кто-то другой, – он протянул руку к одной из полок и достал один из чёрных галстуков отца. – Как ты думаешь, мне идёт? – спросил мальчик, поднося к горловине своей серой кофты.

– Да, только у тебя слишком счастливое лицо, – она подошла к брату и, коснувшись тонкими пальчиками кончиков его губ, оттянула их вниз. – Если ты пародируешь папу, твоё лицо должно быть серьёзным и хмурым.

– Наш отец не серьёзный, – сказал Джозеф, комкая галстук в руке, швыряя его обратно на полку. – Он просто надменный и напыщенный козёл.

– Джо! – одёрнула она его.

– Лиза! – так же повторил он. – Мы оба это прекрасно знаем.

– Нельзя так говорить о родителях, – Лиза пыталась вразумить его в силу своего возраста. – Мы не выбираем их…

– Очень жаль. Если бы я выбирал, то уж точно не остановил бы свой выбор на этом коз…

– Джозеф, – серьёзно повторила она, не давая ему закончить.

– Ты настолько любишь моё имя, что повторяешь его через каждую секунду, – усмехнулся он. – Но я не виню тебя, дорогая. – Джозеф встал за её спиной, обхватив плечи. – Видишь эти небольшие тумбочки возле кровати?

Она кивнула головой.

– Начнём с них?

Ох, он специально это делал. Специально пытался подтолкнуть её на плохие вещи. Она снова кивнула головой, у него получилось.

Что взрослые люди хранят в своих маленьких тумбочках? Элизабет часто думала об этих вещах. В маминых ящиках она нашла маленькую записную книжку с несколькими номерами. К некоему доктору Шеррору она ходила на приём два раза в неделю. И этот доктор Шеррор выписывал ей много лекарств. В её тумбочке хранилась целая стопка кулинарных журналов, итальянская кухня, что было очень иронично, потому что она практически ничего не ела, из-за чего страшно похудела и была неузнаваема в последние недели. Большая, ещё запечатанная бутылка французского вина.

– Что это у тебя? – заинтересованно подполз к ней на коленях Джозеф.

– Она пьёт эту мерзость целыми днями, – Элизабет с отвращением передала тёмную бутылку Джозефу.

– 1805 года, – прочитал он, убирая её на место, прикрывая стопкой журналов. – Здесь так скучно. Говорят, что дом – это отражение своих хозяев.

– У нас красивый дом, – растянула Элизабет, открывая верхний ящик.

– Лишь комнаты, доступные для чужих глаз. А эта спальня, никогда не видевшая кого-то, кроме них, пустая. Она просто… холодная и неинтересная, – он с грустью обвёл её взглядом.

– Смотри какое… – из верхнего ящика Элизабет достала одно из маминых серебряных колец. Крупный камень играл на свету, отражая все оттенки голубого, переходящего в лёгкую сирень.

– Тебе нравится? – спросил Джозеф, заглядывая ей в глаза.

– Оно похоже на океан, – и перед её глазами величественные волны поднимались к звёздам. – Скажи, что тоже видишь это.

– Я вижу, поверь мне, – он положил кольцо на место, закрывая ящик. – А теперь нам пора уходить. Взгляни на часы.

Она неохотно подняла взгляд вверх.

– Ты посмотрел другую тумбу? А стол? – спохватилась она. – Джозеф, мы забыли стол!

– Пока ты возилась с одним ящиком, я успел осмотреть всю комнату и разложить всё по своим местам. Там лежат самые скучные вещи на свете.

– Тогда пойдём? – она медленно поднялась на ноги и последний раз взглянула на высокую книжную полку.

– Куда ты смотришь? – мальчик проследил за её взглядом. – Я уверен, что отец ни разу не притронулся к ним.

– Ты читал что-нибудь из этого? – её брат был слишком умён для своих лет, поэтому ей казалось, что он знал всё в этом мире.

– Кажется, нет…

Неужели были книги, которые он никогда не держал в руках?

– Какая тебе нравится больше всех?

– Та, что слева, – без задней мысли ответила девочка, но, увидев, как он тянется к полке, она трусливо подпрыгнула на месте. – Стой! Нельзя её брать, – завопила Лиза. – Отец узнает, что мы были здесь!

– Видишь пыль на корешках? Эти книги стоят нетронутыми дольше, чем ты живёшь. Когда мы дочитаем…

– Мы?

– Мы. Думаешь, я позволю тебе довольствоваться этим романом в лиловой обложке в одиночестве? – с ухмылкой спросил он, доставая книгу. – Держи, и если тебе будет спокойней, можем найти безопасное место для её хранения.

– Спасибо, – она встала на цыпочки и коснулась губами его холодной щеки.

Они медленными шагами вышли из спальни, закрывая за собой дверь, и направились в сторону кухни. Джозеф пообещал приготовить им что-нибудь на обед. Несмотря на свой юный возраст, он неплохо управлялся с кухонными принадлежностями, даже мог приготовить «английские сконы». Он хранил в себе много талантов. И он был человеком, который однажды мог решить сложную судьбу их громкой фамилии».