Читать книгу После потопа - Кассандра Монтег - Страница 11

Дэниел рассчитал наши примерные координаты и объявил: возьмем курс на юго-восток и через четыре дня будем в Харджо. Дэниел чинил руль, а мы с Перл рыбачили. Несколько часов наблюдали за морем и за птицами, а потом прикрепили сеть к даунриггеру и спустили ее в воду. Два дня пытались поймать скумбрию, но толку никакого. Животы у нас урчали и днем, и ночью. А когда трос наконец натянулся, я еле сдержала вздох облегчения.

Мы вывалили скумбрию из сети на палубу. Темные полосы на спинах рыб сверкали и переливались на солнце. Каждая скумбрия весом фунтов восемь, не меньше. Я брала их в руки и наслаждалась приятной тяжестью. Сколько еды! Потом выпотрошила рыбин одну за другой, а Перл тем временем сложила очаг на треноге, которую мы использовали для готовки.

Я по-прежнему не сводила глаз с Дэниела, стараясь не терять бдительность. Но, несмотря на меры предосторожности, чувствовала себя все комфортнее в его присутствии. Казалось, мы уже давно плаваем с Дэниелом. Бо́льшую часть времени мы молчали, только вместе слушали звуки моря: вот ветер надувает парус, вот у поверхности плещется рыба, вот кричит птица. Мы здесь совсем одни. Нас только трое, и на много миль вокруг ничего, кроме неба и моря.

Чем ближе подплываем к Харджо, тем больше знакомых мест я замечаю. Из Тихого океана входим в воды, под которыми скрылись города Калифорнии. Я частенько здесь ходила: старалась держаться поближе к новым берегам. И все же не любила плавать над бывшими городами. Становилось не по себе: они казались мне чем-то вроде братских могил. Сколько народу погибло не только от наводнений, но и во время миграции! Кто-то от зноя, кто-то от обморожения, от обезвоживания, голода… Люди стирали ноги в кровь, взбираясь на горы, – лишь бы обогнать наступающую воду. Вещи бросали прямо на склонах, совсем как на Орегонском маршруте[2].

Некоторые города ушли под воду так глубоко, что теперь их не найти. Другие, построенные на возвышенностях, даже можно осмотреть, если у вас есть маска для подводного плавания и крепкие нервы. Кое-где небоскребы даже поднимаются из воды, будто металлические острова.

Раньше я ныряла и охотилась в этих подводных городах с гарпуном, но в последнее время спускаюсь под воду, только когда положение совсем отчаянное. Стараюсь держаться подальше от затонувших городов. Они только лишний раз напоминают о прежней жизни, а я этого не люблю. Как-то раз плавала и ныряла в старом городе на склоне Скалистых гор. Среди развалин поселились рыбы, прятавшиеся среди морских водорослей и анемонов. Я нырнула в офисное здание, оставшееся без крыши. Над полом плавали несколько письменных столов, у стен стояли картотечные шкафы. Остальные предметы почти неузнаваемы. Кружка с фотографией детского личика заросла ракушками. Должно быть, чей-то подарок на день рождения – раньше такие штуки заказывали по каталогу и получали по почте.

Я заплыла глубже. Косяк морских ангелов бросился от меня врассыпную, но я успела всадить в одну рыбу гарпун. А когда устремилась к поверхности, чтобы глотнуть воздуха, свернутый в кольцо трос на моем плече зацепился за сломанную нижнюю ручку картотечного шкафа. Я дернула трос. Шкаф, стоявший у стены, сдвинулся с места. Тут из-за него выкатился череп. Несколько раз подпрыгнул и замер в футе от меня. Между челюстями что-то промелькнуло. Внутри устроило себе дом какое-то подводное существо.

Я еще раз дернула трос, торопясь высвободиться. Шкаф едва не упал на меня, но я вовремя отпихнула его в сторону. Наконец трос соскользнул со сломанной ручки. На том месте, где раньше стоял шкаф, на боку, лицом друг к другу лежали два скелета. Похоже, они обнимали друг друга. Будто двое влюбленных просто заснули вместе. У одного скелета череп отвалился, но судя по положению тела, голова покоилась на груди второго. Должно быть, эти двое знали, что́ им предстоит, и ждали своей судьбы в объятиях друг друга. Вокруг плавали жалкие обрывки одежды. Вокруг тел на полу валялись камни. Мой затуманенный от недостатка кислорода мозг не сразу сообразил, что эти двое нарочно напихали под одежду и в карманы камней. Вот вода медленно поднималась вокруг них. Первыми она скрыла руки, касавшиеся пола. Вот они шепотом успели обменяться последними признаниями в любви, и вода сомкнулась над ними, пряча ото всех их последние объятия. Если бы не камни, течения растащили бы их в разные стороны и их тела пошли бы ко дну во многих милях друг от друга.

Я выронила гарпун и устремилась на поверхность. В ближайшем порту выменяла сетей и с тех пор ныряла, только когда мы оставались без улова.

Я не знала, как рассказать Перл, что́ лежит под нами. Фермы, кормившие нацию. Домики на тихих пригородных улочках, появившиеся в результате послевоенного беби-бума. За этими стенами скрываются моменты истории. Путь, который мы проделали, оставляя на земле свой след.

Какая жестокость – отнять все это у нас! Но вода скрыла землю, и теперь я смотрю на Перл и мысленно перечисляю все то, чего она никогда не испытает. Не сходит в музей, не полюбуется фейерверками летним вечером, не примет ванну с пеной. К тому времени, когда родилась Роу, всего этого почти не стало. Я и не подозревала, до какой степени хотела поделиться с детьми тем, что любила и ценила сама, ведь моя собственная радость от этих вещей с годами притупилась.

Но бывает, я вглядываюсь в темное пустынное море и понимаю, как мне повезло, что до потопа я успела узнать, что такое нормальная жизнь. Это настоящее чудо, которому нет имени.

К третьему дню Перл превратила Дэниела в товарища по играм. Они то чертили классики углем на палубе, то высматривали, на что похожи облака или волны необычной формы. А потом почти весь день лил дождь. Мы вместе сидели под навесом и рассказывали друг другу истории. Перл уговорила Дэниела поведать о своих странствиях. Оказалось, он бывал в местах, про которые мы даже не слыхали. Хотя, может, он и сочинял: уж больно диковинными мне показались его рассказы. Но Перл не спрашивала, правду он говорит или привирает.

Однажды утром я затыкала пенькой трещину в планшире, а Дэниел с Перл играли в шаффлборд крышками от пластиковых бутылок. Углем расчертили палубу на квадраты и по очереди заталкивали на них палочками «фишки».

– Почему ты так любишь змей? – спросил Дэниел у Перл.

– Они могут съесть тех, кто крупнее их, – ответила Перл.

Крышка Дэниела выкатилась за пределы квадрата. Перл засмеялась.

– Думаешь, у самой лучше получится? – подначил Дэниел.

– А то нет! – объявила Перл.

Она сосредоточилась и закусила нижнюю губу, загнала свою крышку в квадрат и, радостно вскинув руки над головой, запрыгала по палубе, празднуя победу.

Я глядела на них, и мне было хорошо. Неожиданно тепло растеклось по всему телу приятными волнами. Казалось, кто-то снова сложил вместе части развалившейся головоломки.

– Что будешь делать, когда приплывем в Харджо? – спросила я у Дэниела.

– Может, там и останусь, – пожал он плечами. – Найду какую-нибудь работу.

А в голове у меня крутилась одна мысль: нам не обойтись без штурмана. С тех пор как узнала, что Дэниел в этом деле специалист, подумывала о том, чтобы предложить ему работу. Пусть остается с нами. Поможет доплыть до Долины. Чутье подсказывало, что ему можно доверять. А может, никакое это не чутье. Просто очень хотелось верить Дэниелу, потому что этот человек был мне нужен. Как ни крути, а Дэниел явно что-то скрывает. Стоит задать ему вопрос, и он сразу меняется в лице. Будто между нами падает тяжелый занавес и прячет от меня истину.

Мы с Перл никогда не брали на борт посторонних, и я успела полюбить одиночество. Оно стало для меня привычным, знакомым. А теперь меня разрывало пополам: одна часть меня надеялась, что Дэниел останется, а вторая жаждала вернуться к обычному, нормальному укладу.

На следующее утро вдалеке показался Харджо. Острые горные пики пронзали облака. У воды пробивались молодые сосенки и кусты, а вверх по склону взбирались палатки и хижины.

Дэниел полез под навес и стал собирать навигационные инструменты: компас, самописец, циркуль-измеритель. Вокруг лежали карты. Я отвернулась от линии горизонта. Смотрела, как Дэниел аккуратно укладывал каждый инструмент в сумку, и сердце сжималось. «Так ты хочешь спасти Роу или нет?» – спросила я себя. Даже если Дэниел научит меня пользоваться всеми этими штуками, собственные добыть не сумею: мне за них в жизни не расплатиться.

Прошло всего несколько часов, и мы ступили на берег. Чайки клевали полусгнившую рыбу на берегу. Перл бегала среди них, пронзительно вскрикивая и взмахивая руками, как крыльями. Чайки поднялись в небо белым облаком. Перл закружилась на месте: из-под ног летит песок, уголок красного платка, выглядывающий из кармана, колышется… Вспомнилось, как Роу наблюдала за журавлями. Потом перед глазами встала совсем другая картина: ноги моего отца, висящие в воздухе. Нет, я не принадлежу себе. Грудь болезненно сдавило. Я повернулась к Дэниелу.

– Оставайся с нами, – предложила я.

Дэниел складывал у планшира хворост для очага, но теперь устремил пристальный взгляд на меня.

– Мы поплывем в одно место, оно называется Долина, – торопливо продолжила я. – Это такая новая община. Говорят, там спокойно и безопасно.

Из-за собственной лжи готова была провалиться сквозь землю от стыда. Оставалось надеяться, что Дэниел не знает, что на самом деле Долина – колония Потерянных монахов.

Его лицо смягчилось.

– Не могу, – тихо произнес он. – Прости, но я больше не путешествую с другими людьми.

Я постаралась скрыть разочарование.

– Почему?

Дэниел провел пальцем по куску обугленного дерева. На палубу, будто снег, просыпался пепел.

– Долго объяснять.

– Может, хотя бы подумаешь?

Дэниел покачал головой:

– Майра, я очень благодарен за все, что вы для меня сделали, но поверь на слово – такой попутчик вам не нужен.

Я отвернулась и принялась складывать в ведро копченую скумбрию.

– Пойду в торговый дом, обменяю, – произнесла я. – Потом встретимся. Отдам тебе твою долю.

Это его последний шанс передумать.

– Вся эта скумбрия ваша, – возразил Дэниел. – Больше ничего вам дать не могу. Хоть отчасти верну долг.

«Вот именно – отчасти. Мы тебя спасли, а ты нам помогать не хочешь», – пронеслось в голове.

– Помогу тебе донести рыбу до торгового дома, там и расстанемся, – произнес Дэниел.

Я окликнула Перл, и мы направились к городу. Поднялись по каменным ступеням, вырезанным в горном склоне. Поселение втиснуто в узкое пространство между горами.

Многолюдный Харджо гудит, как пчелиный улей. Гору рассекает стремительный поток и водопадом стекает в море. Уже целый год не заплывала так далеко на юг. За это время зданий в Харджо прибавилось раза в два, не меньше. На одном склоне строится мельница. Уже наполовину готова. А рядом – новенькое бревенчатое здание. На фасаде вывеска, на ней огромными буквами выведено «Отель». В прошлом году в Харджо только начинали выращивать основные культуры: кукурузу, картофель, пшеницу. Хорошо бы найти зерно по нормальной цене.

Торговый дом – каменное двухэтажное строение. Мы остановились у дверей. Дэниел протянул мне корзину со скумбрией.

– Куда теперь пойдешь? – спросила я.

– Первым делом в салун. Выпью, расспрошу местных, кому тут нужен картограф. – Дэниел помолчал. Потер ладонью подбородок. – Да, все понимаю: я тебе жизнью обязан. Прости, что не могу плыть с тобой.

– Можешь, – возразила я. – Просто не хочешь.

Дэниел странно на меня посмотрел: одновременно и с сожалением, и с укором. Присел на корточки перед Перл и потянул за уголок платка, торчавший из кармана ее штанов.

– Смотри не потеряй свой счастливый платок, – проговорил он.

Перл в шутку хлопнула его по руке.

– А ты смотри не стащи его! – дурачась, воскликнула она.

Лицо Дэниела дрогнуло: чуть-чуть, едва уловимо, но я заметила.

– Берегите себя, – тихо произнес Дэниел.

Из торгового дома вышли несколько человек, и я отошла, давая им пройти.

– Нам пора, – сказала я.

Дэниел кивнул и повернулся, чтобы уйти.

Он посторонний человек. Так почему же мне так тяжело глядеть ему вслед?

Моего кредита в Харджо хватило на меньшее, чем я рассчитывала. Я стояла у прилавка, переминаясь с ноги на ногу, и едва сдерживала досаду.

Женщина средних лет с глубокими морщинами и в очках, в которых сохранилось только одно стекло, переваливаясь, вышла из-за прилавка и заглянула в мое ведро.

– Когда я приплывала сюда в последний раз, мне сказали, что мой кредит равен стоимости двух деревьев, – заявила я.

– Цены уже не те, милочка. Рыба подешевела, дерево подорожало.

Женщина указала на таблицу на стене. Там было написано: двадцать ярдов полотна равняются двум фунтам зерна. В таблице перечислили все: и мелочи вроде пуговиц, и крупные приобретения вроде кораблей.

При виде скумбрии женщина с довольным видом зацокала языком:

– Какая прелесть! Вы, должно быть, хорошая рыбачка. В наших местах столько скумбрии наловить непросто. Погодите. Это ведь вы в прошлом году привезли рыбу-парусника?

– Я хотела узнать насчет дерева…

– Нет, милочка, лес покупать я вам здесь не советую. И лодку строить тоже. Сами видите, город растет на глазах. Мэр только что ввел ограничение на вырубку деревьев. У нас их почти не осталось, а поставок из других мест уже три недели не видели. Я бы на вашем месте закупала лес дальше, на юге.

У меня упало сердце. Сколько же времени придется потратить, чтобы найти дерево, не говоря уже о том, чтобы построить лодку? Роу десять раз успеют посадить на корабль-ферму!

– А свалка у вас тут есть?

– Маленькая, рядом с ночлежкой Кларенса. Простите, если лезу не в свое дело, но, может, скажете, куда собрались?

Женщина взвешивала скумбрию и бросала рыбин в ящик возле весов. Их туши тяжело ударялись о дно.

– На север. Туда, где раньше была Гренландия.

Я окинула взглядом торговый дом и только тогда заметила: Перл не сводит глаз с объявления у главного входа.

– Нет, на лодке из обломков туда не доплыть. – Женщина снова поцокала языком. – Море слишком бурное. Мой вам совет – оставайтесь лучше здесь. Ричардс рассказывал, в нескольких милях к югу у берега нашли полузатонувший нефтяной танкер. Хотят его вытащить и переоборудовать в жилой дом. Прямо мою мечту исполнили. Удобный просторный танкер – что еще нужно, чтобы достойно встретить старость?

На свой кредит я купила полотна для нового паруса. Мы с хозяйкой поторговались. Наконец договорились, что я отдам скумбрию за восемь футов троса, курицу, два мешка муки, три банки квашеной капусты и несколько монет, отчеканенных в Харджо. Когда мы с Перл приплываем на юг, для профилактики цинги стараемся обменивать рыбу на свежие фрукты. Но иногда за полное ведро рыбы удается выручить всего три жалких апельсина. Квашеной капусты хватает надолго, и стоит она гораздо дешевле, вот только достать ее не так-то просто: не везде растет капуста.

Я протянула Перл ящик с банками.

– Ух ты! Капуста!

– Единственная сегодняшняя удача, – пробормотала я.

Тут зазвенел дверной колокольчик. В торговый дом вошел еще один покупатель. Я уловила аромат фруктов, и рот моментально наполнился слюной. Я обернулась. Мужчина нес к прилавку целую коробку персиков. Их запах кружил голову. Так бы и схватила сейчас персик и бросилась бежать!

– Надо сказать Дэниелу про это объявление.

Я удивленно уставилась на Перл. По вечерам пыталась научить ее грамоте, хотя материалов для чтения у нас маловато: только инструкция от фена и «Обитель радости» Эдит Уортон[3]. Вот уж не думала, что Перл хоть что-то усвоила.

Автор объявления искал картографа. Над текстом были изображены компас, циркуль-измеритель и самописец. Крупные буквы кричали: «ОПЛАТА СРАЗУ!»

– Неужели прочитала? – спросила я.

Перл чуть не испепелила меня взглядом:

– Ясное дело. Где тут салун?

– Далеко. И вообще, наверняка он и сам это объявление заметит.

– Хватит прикидываться, будто не хочешь еще раз с ним увидеться! А то можно подумать, это мне одной надо! – фыркнула Перл и поудобнее перехватила коробку.

Банки звякнули друг о друга.

Несмотря на разочарование от неудавшейся затеи с лодкой, я улыбнулась. Перл как никто умеет застать меня врасплох. Никогда не угадаешь, что у нее на уме, зато я для нее – открытая книга.