Читать книгу Трон секретов - Керри Манискалко - Страница 6

Адриана Сент-Люсент

– Вы хоть понимаете, что это, мисс Сент-Люсент?

Главный редактор «Порочного ежедневника», мистер Грей, у которого на голове практически не осталось волос, а под лысиной – ни капли чувства юмора, с раскрасневшимся лицом швырнул мне конверт. Да с такой силой, что оттолкнул меня от черновика последнего скандального репортажа. Я готовила особенно резкую статью о своем самом любимом враге.

Вообще-то он был моим единственным врагом, и все же… Статья наверняка привела бы его в ярость. Эта мысль согревала меня и приводила в радостное ликование даже в столь неспокойный день.

Она стала отдушиной после непростой рабочей недели. Слухи о нападении ледяных драконов прекратились, так что мне пришлось на время отложить эту историю. Я бы все равно покопалась в ней в свободное время, хотя бы для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство.

Возможно, Райли права. Может, мой осведомитель действительно был зачарован кем-то из конкурирующей газеты, чтобы меня скомпрометировать. Уже не в первый раз другие издания заходили так далеко, чтобы повысить доверие к себе, а заодно устранить конкурентов. В последнее время дела у нашей газеты шли неплохо, отчасти благодаря моей затянувшейся непримиримой вражде с Принцем Чревоугодия.

Я оглянулась, заправила за ухо бледно-голубую прядь и задалась вопросом: мистер Грей ударился головой или его вопрос все-таки был риторическим?

К сожалению, мой издатель не славился умением вести интеллектуальные диспуты. Он упрямо уставился на меня с нахмуренными бровями в ожидании ответа.

Я подумала, что раз уж человек задает глупый вопрос, он наверняка ожидает услышать не менее глупый ответ. Отложила перо, пристально на него посмотрела и сказала:

– Это конверт, сэр.

Невероятно, но лицо мистера Грея потемнело еще сильнее, достигнув неестественно бордового оттенка. Он принялся раздувать ноздри из-за моего, бесспорно, дерзкого ответа.

Еще немного, и его хватил бы удар прямо там, в кабинете репортеров. Хотя, учитывая характер нашего ремесла, кто-нибудь из штатных обозревателей придал бы этой истории законченный лоск, и продажи «Порочного ежедневника» взлетели бы до небес во всем королевстве.

Ничто не продавалось лучше, чем истории об убийствах, сексе или скандалах. А еще лучше, если в рассказе содержались все три составляющие. А если в нее был вовлечен один из Принцев Греха – так вообще отлично!

Не имело значения, были ли эти истории полностью правдивы, в расчет бралось лишь производимое впечатление.

Скрип перьев по свежему пергаменту прервался. Пятеро других штатных обозревателей замерли на своих местах. Деревянные стулья поскрипывали, словно раскачивающиеся в лесу деревья. Наши работники всегда были в поисках новых слухов и скандалов.

А худшим был Джулиан Рен. Он постоянно выглядел так, словно готов вонзить зубы в героя каких-нибудь интригующих событий и натуральным образом высосать из него свежие сплетни. Я ждала, что еще немного, и по его острому подбородку потекут слюни, потому незаметно показала ему рукой грубый жест, отчего Райли издала приглушенный смешок, а остальные репортеры фыркнули.

Наше бюро представляло собой небольшое трехкомнатное помещение на первом из двух этажей обычного дома. У нас был доступ в подвал, который, по моему твердому убеждению, выбрали местом своего обитания упыри. И я не собиралась туда спускаться, дабы не привлечь нежить и не привести ее домой вслед за собой.

Мне хватало ртов, которые было необходимо кормить, и без всяких невидимых незваных гостей.

Верхний этаж арендовала конкурирующая газета. Из-за этого на общей лестничной клетке нас постоянно ждали увлекательные, но неприятные встречи. В главном кабинете ютилось шесть столов. Это были поцарапанные ветхие экземпляры, которые не сочетались между собой. Их принесли сюда после того, как кто-то еще выкинул их на помойку.

В маленькой задней комнате располагался кабинет мистера Грея, а последнее помещение занимал крошечный туалет, из которого по воздуху неизменно распространялось зловоние. Смрад подозрительным образом становился сильнее, после того как мистер Грей брал газету и запирался там на неприлично долгое время после обеда с высоким содержанием молочных продуктов.

Но ни у кого не хватало смелости объяснить начальству, что его внутренности очевидно восстают против сыра. Хотя я уже была близка к тому, чтобы раскрыть ему эту плохо охраняемую служебную тайну.

Впрочем, учитывая пар, который валил практически из каждого отверстия шефа, сегодня явно был не самый подходящий день.

– Это гораздо больше, чем просто конверт, мисс Сент-Люсент, – сказал мистер Грей, стиснув зубы. – До дальнейших распоряжений вы отстраняетесь от работы над колонкой сплетен.

У меня зазвенело в ушах. Разумеется, меня увольняли. И это из желтой газетенки!

Как бы дерзко я себя ни вела, мне никак нельзя было терять эту работу. Сестра и мачеха зависели от моих скудных заработков, без которых мы остались бы без крыши над головой.

Домовладелец не раздумывая выгнал бы нас, если бы я задержала оплату, даже не по злому умыслу, а по необходимости. Времена были трудными не только для нашей семьи – для очень многих. Грешники в нашем круге чрезмерно предавались порокам, из-за которых тратили больше, чем копили. Никто не жалел о своем выборе, просто для большинства из нас повседневная жизнь превратилась в борьбу за выживание.

– На каком основании вы освобождаете меня от должности?

– А как вы думаете? Из-за вашей вражды с принцем.

– Всего-то несколько нелестных колонок сплетен! Вряд ли их можно было принять настолько близко к сердцу, чтобы они разожгли вражду, сэр.

– Возможно, для вас это и так, но его высочество грозится сжечь нас дотла.

Мистер Грей распечатал письмо и указал мясистым пальцем на герб Дома Чревоугодия. Я уставилась на змееподобного дракона, который обвивал ножку чаши, наполненной виноградом. Глазки из самоцветов были прищурены от чрезмерного переедания.

– Его высочество утверждает, что ваши вопиюще лживые статейки очерняют не только его личную репутацию, но и весь его Дом Греха. Он требует незамедлительно принять меры, иначе нашу газету привлекут к ответственности. Если принц выполнит свою угрозу, мы не сможем себе позволить открыться заново. Я предупреждал вас о том, что грызню с ним следует прекратить.

К моему удивлению, Экстону было известно слово «вопиюще». Жаль, но, похоже, проклятый принц снова разрушил мою жизнь.

Возможно, на самом деле во всем виновата я, и эта мысль меня отчаянно раздражала.

Не хотелось иметь ничего общего с избалованным самовлюбленным принцем, разве что наблюдать за его крахом в Семи Кругах, а еще лучше спровоцировать таковой.

И совершить данный подвиг оказалось куда сложнее, чем я ожидала.

Судя по всему, в этом королевстве все обожали лихие выходки принца и расточительные вечеринки, а также находили его совершенно очаровательным, хоть и недоступным.

Принца Чревоугодия везде представляли как завидного жениха, но неисправимого холостяка. Его не заботило, что он зачастую проматывал богатства, о которых другие могли лишь мечтать, и все это во имя подпитки своего греха.

Он был воплощением декаданса, легкомыслия и переедания.

А я презирала все, что он отстаивал.

Всего один из его званых вечеров мог бы кормить весь мой квартал в течение месяца. Однако его гости практически не обращали внимания на деликатесы, которые им подавали.

Не все жители Семи Кругов были богаты, но большинство рабочих из моего квартала истово верили в невероятные сказки. Бредни, полные надежды на то, что можно выбиться из грязи в князи, убеждающие, что настоящая любовь способна преодолеть классовые различия, разницу в положении и звании, а также другие социальные барьеры. Словно это незначительные препятствия, через которые можно перепрыгнуть, а не неприступные стены, возведенные для того, чтобы богатые держались вместе в своем обособленном мире.

Когда-то и меня увлекала эта фантазия.

Но я не была настолько глупа, чтобы повторять свою ошибку.

Сестра называла меня циничной. Я же считала себя реалисткой, не склонной к заблуждениям.

Принц Чревоугодия развеял все мечты, которые я хранила в тайне почти десять лет назад. Тогда мне сравнялось всего девятнадцать, и циничной я была лишь отчасти.

Едва ли он об этом знал или переживал. Его перспективы были безграничны, а бессмертная жизнь – полна очарования.

Райли сообщила мне и еще двум репортерам, что этим утром было распространено восемь новых петиций, в которых принца ради всех святых призывали провести кампанию по поиску невесты. Даже Принц Похоти, главный из семерых по части удовольствий, не привлекал столько внимания среди матушек, ищущих пару своим дочерям в Семи Кругах. Казалось, все только и говорили о Принце Чревоугодия.

Как будто он был трофеем века.

Все это проклятое королевство было им очаровано. Даже благородные семейства из других кругов мечтали, чтобы он составил выгодную партию их наследницам, вне зависимости от того, совпадали ли их грехи.

Габриэлю Экстону даже не хватало порядочности вспомнить, какую роль в моем грехопадении он сыграл много лет назад. Зато я его ни за что не забуду.

– С каких это пор нас наказывают за правдивые статьи? – вызывающе бросила я своему начальнику.

Мистер Грей окинул меня ледяным взглядом и процитировал наиболее впечатляющий отрывок:

«То, что попытка принца прикинуться скромником с треском провалилась, было совсем не удивительно. Из всех своих братьев Принц Чревоугодия самый недалекий, но ведь это уже не новость?»

Неужели это была самая оскорбительная из всех моих статей? А как же последняя, где я утверждала, что он еще более вялый, чем Принц Лени? Это и было самым вопиющим оскорблением, которое я только могла нанести Экстону, – заявить, что греха брата в нем больше, чем собственного.

Позади нас со стуком распахнулась ветхая дверь. Порыв холодного воздуха снаружи разворошил бумаги на моем столе, но я не отводила взгляда от начальника.

Я ждала, что мистер Грей улыбнется или расхохочется над абсурдностью ситуации, а затем скажет, что все это было в шутку, и велит продолжить работу над последним черновиком. Может, мои статьи и не были удостоены наград, зато они были увлекательными и частенько выручали нашу газету, когда продажи едва удерживали нас на плаву.

Но он так и не улыбнулся. Я встала таким образом, чтобы почти сравнять уровень наших глаз.

– И где же тут ложь? Ему действительно не удалось разыграть из себя скромника, и, как мне кажется, Принц Чревоугодия и впрямь самый недалекий из семерых братьев.

Райли кашлянула в кулак, но я была слишком раздражена, чтобы посмотреть в ее сторону.

– Чревоугодие не обладает ни способностями Гнева к ведению войн или стратегии, ни ловкостью Зависти в играх, ни невероятной сосредоточенностью Гордыни. Все, на что он способен, – это предаваться своему греху, распутничая и соблазняя. Едва ли такими качествами стоит хвалиться.

– Никто не идеален, дорогая, – прервал меня низкий голос за спиной. – Но это ваше личное мнение, а не объективное.

Такой низкий тембр дразнил и соблазнял, вызывая всевозможные необузданные фантазии.

Уж мне ли не знать… Ведь он так часто разжигал мои мечты об убийстве и расчленении.

Я напряглась всего на миг, а затем внутри вспыхнула ярость. Мы встретились с Райли взглядами с разных концов комнаты. И она всего лишь кашлянула? Подумав об этом, я знала, что она считает недоверие с моего лица.

Райли хватило такта отвести глаза. Внезапно она нашла свою статью очень интересной, принялась возиться с чернильницей и таким образом избежала моего обвиняющего взгляда.

Я снова окинула всех испепеляющим взором. Никто из моих жалких коллег не предупредил меня о том, что проклятие всей моей жизни проникло в наше небольшое бюро. Хотя не сказать, что они были на моей стороне. Все мы находились в состоянии легкой конкуренции друг с другом, стремясь заработать как можно больше денег для газеты, и это создавало довольно враждебную рабочую обстановку. Но с Райли мы никогда не соперничали.

Все мои коллеги почтительно склонили головы, включая главного редактора.

Я глубоко вздохнула, смирившись с тем, что мне вот-вот придется сделать ради соблюдения приличий.

Медленно развернувшись, я оказалась лицом к лицу с распроклятым принцем, о котором шла речь. Как же меня выводила из себя победоносная ухмылка, в которой изогнулись его губы, когда я бросила на него хладнокровный оценивающий взгляд…

Принц лениво привалился к дверному косяку всем своим почти двухметровым телом, скрестив на груди сильные руки. Он был одет в дорогой костюм. С торжествующим видом Принц Чревоугодия уставился на меня своими карими глазами. Золотисто-каштановые волосы спутались так, что наводили на мысль о том, как он только что выбрался из чьей-то постели.

Идеальный образец богемного разврата и потворства всем грехам. Легендарный любовник – или то, каким он себя видел.

Если принцу взбрело в голову, что он победил, то он глубоко заблуждался.

Это было лишь началом моей с ним войны.

В нарушение протокола я лишь слегка поклонилась и выпрямилась еще до того, как он это понял. Уголки губ принца дернулись в кривой ухмылке.

– Мы издаем статьи о слухах и сплетнях, ваше высочество. При всем моем глубоком уважении, все это не более чем слухи и домыслы.

– Однако в последнее время ваши домыслы превратились в сплошной вымысел, мисс Сент-Люсент.

– Вы утверждаете, что другие обозреватели светской хроники не приукрашивают свои истории?

– Мы обсуждаем не других обозревателей, а лично вас.

– В этом-то все и дело, ваше высочество. Только меня разыскали и наказали за то, что я делаю свою работу.

– То есть вы признаете, что ваша работа сводилась к написанию вымыслов, а не фактов.

– Моя работа – брать правду и делать ее увлекательной. И да, я готова утверждать, что мое мнение достаточно справедливо, для того чтобы этим заниматься.

– За исключением тех случаев, когда ваше мнение выставляется на всеобщее обозрение и не основывается на фактах. Это, мисс Сент-Люсент, уже входит в область клеветы.

Судя по самодовольному оскалу, он был крайне удовлетворен своими аргументами. А мои коллеги и редактор, похоже, уже были готовы убраться с линии огня.

Разумеется, за исключением слюнявого Джулиана. Эта истекающая слюной пиявка что-то яростно строчила у себя в дневнике. Про себя я отметила, что надо бы потом вырвать у него эти писульки и сжечь, перед тем как наше бюро закроется.

Я постаралась сосредоточиться на этой мысли, дабы подавить желание придушить Принца Чревоугодия.

– Если позволите сказать прямо…

Он фыркнул.

– Как будто вы хоть когда-то умели сдержать свой язык. Не стоит начинать сейчас, дорогая.

Я сделала глубокий вдох и пропустила его издевательскую вежливость мимо ушей.

– Как я и говорила, вам еще предстоит доказать, что я была неправа хотя бы в одном из своих предположений. Ни за что не поверю, что вам удалось притвориться скромником. Прошу вас, просветите меня, где здесь вымысел?

Я скрестила руки на груди, ожидая ответа.

Челюсть принца дернулась, но он так ничего и не сказал.

Еще никогда победа не казалась мне такой сладкой. И мне бы следовало остановиться, пока я впереди, но я не удержалась и вонзила лезвие еще глубже.

– Похоже, истинная проблема заключается в том, что я задела вас за живое, ваше высочество, хоть и не могу сказать, что удивлена. Мужское эго – одна из самых хрупких вещей во Вселенной. Всего один короткий, едва заметный удар – и оно разбивается, как стекло. Может, вас выводит из себя не вымысел, а правда? Сомневаюсь, что хоть кто-то рассказывает вам о том, что чувствует на самом деле. В любой сфере, будь то ваша публичная или… частная жизнь.

Равнодушная улыбка не померкла, но блеск в его глазах стал угрожающе мрачным. Разумеется, он понял тонкий выпад на тему того, как он занимается любовью.

Габриэль Экстон, Принц Чревоугодия, теперь был действительно раздосадован. По крайней мере, это было единственным общим для нас чувством.

Подумать только, а ведь так часто говорят, что враги не способны найти общий язык!

Мои губы растянулись в улыбке. От этого у него сузились глаза: Экстон был как минимум достаточно мудр, чтобы заметить это движение – знак того, что до победы в этой битве ему еще очень далеко.

Как бы мне ни хотелось продолжать уязвлять его ради своего собственного удовольствия, настало время закрыть рот на замок. На карту было поставлено слишком много важных факторов, но моей гордости среди них не значилось, и поэтому я дала себе слово прикусить язык. В данный момент.

Наверняка у нас получится пробыть в одном помещении пять минут и не убить друг друга.

Похоже, принц думал иначе. Он оттолкнулся от дверного проема. Все его тело напряглось, как у хищника, готового к броску, от безразличия не осталось и следа.

Теперь он весь словно состоял из огня, а не изо льда.

– Правда заключается в том, что меня ни капли не волнуют ваши утомительные домыслы, мисс Сент-Люсент. Клевета – совсем другое дело. Я не потерплю, чтобы печатали откровенную ложь, особенно такую, что отрицательно влияет на мой Дом Греха.

– Я…

– Ваше мнение о том, что я, по вашему мнению, совершил, – не более чем домыслы, – продолжил он, не дожидаясь ответа. – Если только не возьмете у меня интервью или лично не будете находиться рядом со мной днем и ночью, вы ничего не узнаете об истинном положении вещей. Утверждать, что вам и так все известно, в корне неверно. Слова «я считаю его наименее умным из принцев» не были бы клеветой, они предупредили бы читателей, что вы высказали свое мнение. Вместо этого вы представили все как факт, и с этим я не согласен.

Я хотела возразить, но так и не смогла. Он был чертовски прав.

На этот раз.

Он окинул меня холодным взглядом, оценив шерстяное платье и поношенные ботинки, а затем снова посмотрел мне в глаза. Теперь выражение его лица было непроницаемым.

Принц никогда не видел меня за пределами королевских званых вечеров, которые я посещала по работе. И явно не привык видеть, что я одеваюсь как простолюдинка, каковой, собственно, и являюсь.

На протяжении многих лет до меня доходили слухи о том, что моя семья корнями с островов Перемен и находится в отдаленном родстве с ведьмами. Это необычайно вредило моей репутации и карьере, поскольку ведьмы и демоны были заклятыми врагами. Признав такое, я бы лишилась доверия в высшем обществе, и никто не стал бы в открытую делиться со мной слухами. Так что я старательно изображала из себя знатную особу, часто обманывая других, и убедила всех в том, что росла с такими же привилегиями, как и они.

Мне было необходимо получить доступ к их миру и тайнам.

Однако такие моменты показывали, что я представляла из себя на самом деле. Казалось, Экстона это не так уж впечатлило, став лишь очередным штрихом к моему нелестному портрету.

Стиснув зубы, я напомнила себе о том, что поставлено на карту: стабильность моей семьи. Она для меня была важнее, чем желание затеять новую перепалку.

– Возможно, вам следует подумать о том, чтобы вступить в Дом Зависти, – сказал он даже слишком небрежно.

Принц принялся меня травить. Я это понимала.

И целому бюро любопытных репортеров, которые вдруг резко выдохнули, это тоже было известно. И все же…

– Зачем мне туда вступать? – спросила я.

Принц внезапно оказался прямо передо, словно мой вопрос позволил ему пересечь комнату. Он наклонился ко мне, почти коснувшись губами уха, понизил голос и сказал:

– Вы же явно ревнуете, мисс Сент-Люсент. Хотите оказаться в моей постели – только скажите. Не хотелось бы оставлять вас в таком подавленном состоянии, если я могу потворствовать вашему нескрываемому желанию.

Меня захлестнула новая волна раздражения. Каждый раз, когда принц открывал рот, он лишь подтверждал мои предположения о том, что он не более чем самовлюбленный осел.

Принц отступил и перевел взгляд на мистера Грея, прежде чем я успела совершить какую-нибудь глупость: например, наступить ему на ботинок… или поставить его на колени.

– Пускай мисс Сент-Люсент остается в штате. Полагаю, она справится с любой другой тематикой, помимо сплетен. Возможно, ей стоит вести колонку с советами, раз у нее есть мнение по стольким вопросам и она готова им поделиться.

После этих слов он на миг остановился, но тут же окончательно вывел меня из себя.

– А может, ее сильная сторона – дела сердечные?

Я постаралась не выказывать своего ужаса, но пульс все учащался. Редактор бросил в мою сторону заинтересованный взгляд, приподняв в раздумьях густые брови.

Для меня не было ничего хуже, чем вести еженедельную колонку с советами о любви.

Я почувствовала на себе пристальный взгляд и посмотрела на Экстона. Проклятый принц внимательно наблюдал за мной, и с каждой секундой его улыбка становилась все более злобной.

И тут я все поняла.

Экстон знал, что мне это не понравится. Он тщательно подготовился к ответному удару и явился сюда не затем, чтобы лишить меня работы; план по моему уничтожению был гораздо изощреннее. А заодно он доказал, что мыслил куда более стратегически, чем я предполагала. Будь он проклят!

Но я бы скорее сгорела на костре, чем отдала ему должное за столь хитрый ход.

Я задумалась, зачем он вообще проделал весь этот путь до печатного ряда, намереваясь всего лишь доставить послание собственноручно. Насколько мне было известно, нога его не ступала за пределы ночного квартала.

Теперь я все осознала предельно четко. Ему хотелось увидеть своими глазами, чем обернется его замысел. Вероятно, для того чтобы потом потешить себя, вспоминая об очередном великом достижении своего интеллекта.

Я немедленно прогнала из головы образ, который явился мне вслед за этой мыслью.

– На самом деле, мистер Грей, – не унимался принц, глаза которого сверкали от беззвучного смеха, который так и прорывался наружу от одного вида моей злости, – мне даже нравится эта идея. Пусть жители моего круга пишут мисс Суразице или Безумно Влюбленной Леди – тонкости оставляю на ваше усмотрение. И, разумеется, на усмотрение мисс Сент-Люсент. В конце концов, она из тех, кто обладает безумно креативным воображением.

– Ваше высочество, клянусь, мое воображение едва ли стоит чьего-либо внимания…

– К чему такая скромность, мисс Сент-Люсент? Буквально на прошлой неделе Джексон Роуз рассказал мне все о времени, проведенном с вами. Вы произвели на него неизгладимое впечатление на балу канониров.

Мое лицо залила краска. Я твердо вознамерилась взять где-нибудь лопату и закопать Джексона в глубокой темной яме.

– Что ж, похоже, мы закончили, – сказал принц, сверкнув мне еще одной победной улыбкой. – Прекрасного вам вечера, мисс Сент-Люсент. Буду с огромным нетерпением ждать ваших романтических советов. Они будут весьма кстати, с моим-то распутством, соблазнительностью и всем остальным…

Принц Чревоугодия подмигнул мне и вылетел из кабинета так же быстро, как и явился сюда, оставив меня в тихой ярости.

Я смотрела ему вслед, лихорадочно все обдумывая. Из всех коварных замыслов, которые только могли зародиться в голове этого дьявола, он с убийственной точностью выбрал тот, что погрузит меня в личный ад.

Но я так и не поняла: то ли я была так впечатлена, то ли готова с криком бежать к обрыву.

А поскольку мне на ум сразу не пришло ничего лучше, это означало, что я и впрямь оказалась в западне.

– Значит, решено, – сказал мистер Грей, направляясь к своему кабинету. – В ближайшее время мы соберем несколько вопросов у наших сотрудников и через пару дней издадим первую статью мисс Суразицы.

Я бросилась за редактором.

– При всем уважении, сэр, но я ничего не смыслю в том, чтобы раздавать советы по поводу отношений.

Мистер Грей остановился возле двери в свой кабинет и взглянул на меня через плечо.

– Тогда предлагаю вам с этим разобраться до того, как мы отправим колонку в печать. Вы же мечтали стать писательницей, не так ли? – спросил он. – Тогда этот навык будет вам полезен. Представьте, что это ваши персонажи.

Когда-то я воображала себя создательницей захватывающих таинственных миров, куда можно было сбежать и даже поделиться ими со всеми. Теперь же я посвящала все свое время тому, чтобы у моей семьи были кров и пища, вместо того чтобы предаваться причудливым фантазиям, которым не суждено сбыться.

Я молчала. Редактор покачал головой с нескрываемым разочарованием.

– Жду ваш первый черновик у меня на столе завтра днем, мисс Сент-Люсент. А не успеете в срок – не утруждайте себя появлением на работе.