Читать книгу Молодые люди - Кирилл Лагутский - Страница 6

Ничего выдающегося с тех пор не произошло. В универе, вопреки всем моим ожиданиям, стало немного скучно – однокурсники более-менее привыкли друг к другу и к преподавателям, учебные дни становились все монотоннее. Зато теперь я стал общаться с Костей. А еще в нашем расписании появился английский, где я без ложного стеснения решил показать свое превосходство.

– Интересно, где ты так научился? – сказала Вера Сергеевна, наш преподаватель – почтенных лет женщина с доброй улыбкой и очень приятным голосом. – Одной школой такого не добьешься.

– Ну… наверное, по компьютерным играм, где говорят на английском. И читал кое-что.

– Что?

– Гарри Поттера.

Вокруг раздался смех. Оно и понятно – многие думают, что Гарри Поттер – детское чтиво, недостойное внимания серьезной публики. Ну, тем хуже для серьезной публики.

Желание возвращаться в общагу после пар убывало с каждым днем. В комнате воцарилась тоскливая, как осенний дождь, обстановка. Илья совсем забил на учебу, целыми днями рубил в онлайн-игры, изредка совершая вылазки в магазин за провизией.

– Приготовил бы себе нормальной еды! – говорил я ему, глядя, как он питается дешевыми консервами.

– Неохота, – отвечал Илья, все дальше погружаясь в апатию. Виталик – наоборот: тусил где-то с друзьями, пил пиво и дул в дудку, не зная забот и хлопот.

Отучившись, мы с Косом отправились бродить по вечереющему Петербургу. Когда мы шли уже по Васильевскому острову, Кос заметил:

– Ты сегодня грустнее обычного. Что случилось?

– Да ничего… хорошо гуляем. А как вспомню, что в общагу надо возвращаться – сразу тошно становится.

– Чем тебе так не нравится там?

Я принялся рассказывать Косу о своих впечатлениях от общажной жизни. И конечно же проехался по соседям:

– Одного Виталием зовут – мажор… вроде ничем не примечательный. Разве что – увлекается химией, ботаникой… ну, ты понимаешь. И всех зазывает к тому же. Это, мол, помогает суть вещей увидеть.

– О как! – развеселился Кос.

– Да. С помощью дудки он постигает азы мироздания. Вообще, если вслушаться в то, что он говорит, то диву даешься.. Он как-то рассказывал, что если «сильно думать мысли», то они отдаются во вселенную, и она потом тебе помогает. А еще он хочет бизнесом заняться. И надеется, что однажды ему приснится бизнес-план.

– Блин, почему мне такие кадры не попадаются?! – воскликнул Костя.

– Поверь, приятного здесь мало. А вот второй – Илья – совсем другой. Видно, что глубокий человек. И несчастный.

– Почему же?

– Ну, как я понял, он жалеет о выбранном пути и с удовольствием переиначил бы многое, будь у него возможность.

– Такие люди – не редкость.

– Может быть. Вообще, мне все жальче на него смотреть. Такое чувство, что он разочаровался во всем – на универ забил, друзей у него особо нет. Редко разговаривает, питается дрянью. Сидит за компом целыми днями. Уже наверно прирос к нему, как гриб.

– Ха! буду теперь называть его Гриб!

– Не смешно, – сказал я осуждающе. – Хочется ему помочь, но не знаю как. Виталик ему однажды накуриться предлагал, он отказался. И потом его на смех подняли… Почему у нас всегда так, а?

– Как – так?

– Да так, что людей, чьи способности выше средних по палате, ломают, делают изгоями, смеются над ними, а всякая серость торжествует?

– Ну ты загнул… – сказал Кос, – хотя это, наверно, действительно так. Не знаю, почему… Короче, надо чем-то помочь тебе, раз тебе так хреново там.

– Интересно чем? Генеральную уборку сделаешь у меня в комнате? Или соседей моих перевоспитаешь?

– Нет. Послушай: комнату, которую я снимаю, сдает знакомая моей матери – за чисто символическую плату. У нее есть еще одна, пустая – рядом с моей, через стенку. В ней никто сейчас не живет. Там сейчас хлам, поэтому жить пока невозможно, к тому же она довольно тесная. Я вот что думаю: договорюсь с хозяйкой насчет тебя, разгребу там завалы и – можешь вписываться.

– Вряд ли. Я видел, какие тут цены за съем комнаты. Я не потяну.

– Еще раз – я договорюсь. О цене не парься. Мне вот денег хватает, в принципе. Хотя и приходится кое-где ужаться.

Мы шли Средним проспектом, по которому носились стада автомобилей, рыча моторами и иногда взвизгивая шинами. Уже зажглись фонари. Светодиодные вывески, день за днем вытесняющие неон с улиц, пестрели повсюду.

– Значит, ты где-то тут живешь? – спросил я.

– Ага. Сейчас уже подойдем.

Мы свернули в одиннадцатую линию, достигли какой-то темной арки, ведущей в залитый оранжевым светом тесный дворик, и остановились.

– Ну, вот здесь я и живу. В этом доме, – сказал Кос.

– Здорово. Надо запомнить. Слушай, а нельзя к тебе заглянуть? Хоть посмотреть, как живешь.

– Давай в другой раз… У меня там такой срач. Вот когда управлюсь с этим безобразием, тогда милости прошу. Не пойми неправильно.

– Ладно. А соседи как? нормальные?

– Вполне. Парень лет эдак… не старше тридцати, короче. С девушкой живет. И дед-блокадник.

– И только?! – не поверил я. Мне всегда представлялось, что в коммуналках живет тьма народу.

– Ага.

Мы достали по сигарете.

– Слушай, ты сам-то как, не разочарован? – сказал Кос, прикурив.

– В чем?

– Ну, в городе, в универе и вообще…

– В городе – ни разу. А в универе… ну есть немного.

– Почему?

– Ну… мне казалось, что здесь я встречу людей, которые во что-то верят, чего-то хотят. Что встречу тех, глядя на кого мне захотелось бы стать лучше. Вместо этого я вижу глупость и безразличие к самим себе. Хотелось бы ошибаться в этом впечатлении, но пока не получается.

– Не мудрено разочароваться, когда у тебя высокие требования – усмехнулся Кос. Я, однако, заметил, что теперь он смотрел на меня с большей внимательностью.

– Ну да, – я сделал затяжку. – Вообразил себе, словно тут будет нечто вроде Царскосельского Лицея, как при Пушкине.

– Или Хогвартса, – сказал Кос. Мы оба посмеялись. В этот момент мимо нас проходили женщина и маленькая девчушка с косичками.

– Дяди! – сказала она, показывая пальцем на нас.

– Это плохие дяди – они курят, – сказала женщина.

– Это хорошие дяди – они улыбаются! – возразила девочка.

Кос кинул окурок в урну.

– Слушай, – говорит, – раз уж пошел такой разговор, не желаешь посетить завтра со мной один светский раут?

– Что за раут? Что там будет?

– Там будет интеллектуальная среда, которой тебе так не хватает.

– А подробнее?

– Подробнее – сам увидишь, когда придешь. А если вкратце – философическое общество, исповедующее свободу, равенство, братство и прямое действие…

– Очередное борцунство с системой?

– Нет, это гораздо умнее. Не надо сразу ставить штампы…

– Ну хорошо, а где все это будет?

– У нас есть сквот на Петроградской стороне.

– Чего есть?

– Не знаешь, что такое сквот? – удивился Кос.

– Нет…

– Это, как правило, заброшенное помещение, в котором собираются бездельники, вроде нас, делают его более-менее пригодным для жизни, наводят там свой арт-хаусный марафет и периодически собираются туда всей тусовкой.

– Прикольно! Только жаль, что я не из вашей тусовки.

– Да брось! Там всякий раз кто-то новый приходит, и его нормально принимают.

– Ладно. Только говорю сразу – бухать не буду.

– А кто говорит о бухле?! Плохое же у тебя представление о нас!

– Ну, просто у нас в общаге всегда так происходит – если собираются, то обязательно прикладываются… ладно, прости мне мою дикость и расскажи, чем же вы там занимаетесь?

– По-разному, – сказал Кос. – Для чего обычно культурные люди собираются? Побеседовать, обсудить новости, послушать музыку. Еще там есть проектор и большое полотнище в отдельной комнате.

– Типа подпольный кинематограф?

– Типа того, – улыбнулся Кос. – И фильмы там такие, что по ящику никогда не покажут. Недавно вот «четыреста ударов» смотрели. Знаешь такой?

– Нет.

– Вот поэтому тебе надо к нам прийти. А еще завтра будет лекция у Сиверского.

– У кого?

– Блин, ну ты как с луны свалилися! Это же наш препод, скоро будет у нас философию вести, с шестой недели вроде. Не видел в расписании?

В памяти всплыл кусок расписания, где значилась философия и преподаватель: Сиверский Александр Карлович.

– Видел… так это получается, что он…

– Он – участник нашего движения.

– Вот это поворот! – усмехнулся я. – А про что лекция будет?

– Приходи – узнаешь. Не хочу все карты раскрывать сейчас. Короче, завтра в семь встречаемся у «Чкаловской», оттуда вместе пешком пойдем, там две минуты.

– Договорились.

На часах было уже полдвенадцатого. Возвращаться в комнату не хотелось. К тому же одолевала усталость, поэтому по лестнице я брел еле-еле. Добравшись до шестого этажа, я услышал, как поют под гитару. И, вопреки замотанности, пошел на звук.

На подоконнике сидел коротко стриженый, одетый в клетчатую рубашку, слегка полноватый парень, а вокруг него компания – человек десять, не больше. Все слушали его музыку.

Я увидел среди прочих одного знакомца – Олега, с которым мы жили в одном блоке, только он – в комнате напротив. Он тоже заметил меня. Мы поздоровались.

– Что, тоже нравится гитарная музыка? – спросил он, тут же протягивая мне бутылку с пивом.

– Конечно. Я и сам умею немного играть, – сказал я, поморщившись от терпкого пива.

– Да ладно? Прикольно.

Между тем маэстро начал новую песню. Все стали внимательно слушать.

Исполнение было просто потрясным, пускай и видавшая виды гитара немного дребезжала. В голосе – лед, и в то же время такой надлом, особенно в припеве, что казалось – слова с металлическим звоном сталкиваются друг с другом в воздухе. Не знаю, что бы я почувствовал, если б услышал все это в записи где-нибудь в интернете, но сейчас я весь наливался мощнейшей энергией – хотелось непременно идти и совершать подвиги, спасать жизни, разгружать вагоны…

И вот – последний аккорд сыгран и мы долго аплодируем. У меня даже чуть-чуть ладони заболели. Раздалась пара девичьих возгласов: «Молодец!».

– Ладно, пора сворачиваться уже наверно, – сказал виновник оваций.

– Подожди, подожди! – воскликнул я. – А что за песня сейчас была? Как называется?

– Пока не знаю. Не придумал названия.

– Так… это ты сочинил?

– Ну да, – сказал он, ухмыльнувшись. Кого-то позабавило мое удивление.

– Не знал… я просто впервые тут у вас…

– Да, я вижу. Зовут-то тебя как?

Я представился.

– Меня Андрей, – мы пожали друг другу руки.

– Дюша, дай ему сыграть, он тоже умеет, – встрял Олег. Поскольку я ни разу до этого не играл на публику более чем из трех человек, мной овладела робость.

– Да, пожалуйста, – сказал Андрей и протянул мне гитару.

– Э… давайте в другой раз, я сегодня не в голосе, – стал я увиливать.

– Да ладно тебе! – сказал Андрей. – Забей и играй, как играется. Никто тебя здесь судить не будет!

– Ну что ж, – молвил я и взял инструмент. Песни, побудившие меня однажды взяться за гитару – это русский рок восьмидесятых, который случился со мной лет в семь, когда папа дал послушать кассету с песнями гр. «КИНО».

Современных песен я знаю мало, поэтому, переборов волнение, начал:

Минула еще одна бессонная ночь.

Дым есть глаза, и кофе кипит в кофеварке.

Сегодня я понял, что вся моя прошлая жизнь

Была вовсе не жизнь, а жизнь в Зоопарке…

И я всё более воодушевлялся, понимая, что слушают меня с интересом.

…и кем бы ты ни был, я прошу тебя – постой, не уходи,

Давай убежим из этого зоопарка!

– Здорово! – сказал Андрей. Все зааплодировали. Нет так бурно, как мы до этого, конечно, но для меня это была высшая награда. В общем, все оказалось не так страшно, как ожидалось. Я вернул гитару хозяину.

– Мне, кстати, тоже Майк нравится, – сказал он, – можно как-нибудь поиграть его.

Речь шла о Майке Науменко. Его песни хороши, помимо прочих достоинств, тем, что не нужно обладать сильным голосом, чтобы исполнять их.

– Можно, – согласился я.

– Но – потом. Давайте, наверно, расходиться, а то реально поздно уже.

Все стали прощаться.

Когда шел наверх, услышал девичий голос:

– Саша, подожди!

Я обернулся.

– Ты чего со мной не здороваешься? – капризно сказала девушка.

– Ну привет, – сказал я. – А мы разве знакомы?

Где я ее мог видеть? Смазливая внешность, длинные волосы, взгляд такой водянистый и пустенький, как у котят. Красивая девочка, но… таких на заводах под копирку штампуют.

– Я Алина, вообще-то!

Тут я вспомнил: подруга Виталика, психологиня, которая была у нас на праздновании начала года.

– А… прости, не узнал.

– М-м. Здорово ты играешь.

– Спасибо.

– Ну ладненько… я как-нибудь зайду к вам.

– Заходи.

Она исчезла за дверью, ведущей на седьмой этаж.

Я продолжил путь. Завтра к первой. От этой мысли усталость навалилась еще сильнее.