Читать книгу Приключения Китайца - Китайца Мать - Страница 5

Томительно долгими показались девять дней в роддоме, и наконец я принесла своего любимого мальчика домой вместе со всеми его и моими родовыми стрессами, а также с глазами другого цвета, которые удивительным образом день за днём темнели и из голубых превратились в карие.

Дома его ждала собственная кроватка и моя забытая бывшая подружка – одноклассница, с которой нас давно ничего не связывало. Но связало то обстоятельство, что наши мужья – бывшие одноклассники, да и к тому же теперь мы стали соседками по дому. И пока я находилась в роддоме, мой муж тщательно отмечал рождение сына во всевозможных компаниях и, надо полагать, находясь в очередной компании своего одноклассника, пользуясь своей харизмой, был окружен заботой и не отказался от предложенной помощи для встречи жены и сына из роддома. О том, что малыша до зарастания родничка вообще нельзя показывать посторонним, даже не посторонним проблемным, особенно злым и сердитым, знаний у меня и мужа не было. И мы понятия не имели о том, что после родов к незащищённому полю малыша, да и к моему, согласно законам природы, могут притянуться стрессы этих людей. И эти чужие стрессы душевных травм тоже будет нести мой сынок, как и стресс нашего с мужем легкомыслия. И незнание этих законов никак не отменяет их существование. А взаимоотношения моей соседки-одноклассницы с её мужем оставляли желать лучшего.

То, что у Володеньки сломана шейка, обнаружится позже, в четыре месяца, а пока мы ходим на обязательные массажи, во время которых мой маленький мальчик кричит и плачет от боли. Невропатолог фиксирует парез ручек, а через месяц упорных массажей фиксирует и парез ножек. Для непосвящённых в медицинскую терминологию: синоним слова парез – паралич. И вот смотрят на меня его живые прекрасные глазки, полные слёз от болезненного, ненужного массажа, а его маленькое тельце продолжает мякнуть в бездвижии. О том, что плач ребёнка – это его крик о помощи, тихо нашёптывает мое сердце, но намного порядков тише, чем голос ума, который от страха перестал думать сам, а подпевает авторитетам врачей, и массажи продолжаются.

Подруга моей матери – заведующая педиатрическим отделением нашей поликлиники. Она бывшая наша соседка. Влияние её престижа на мою мать, а значит, и на нашу семью, неоспоримо. Моя родная сестра, страдающая левосторонним парезом, находилась под её опекой и лечилась у «лучшего» невропатолога до момента своего замужества, после которого уехала с мужем в Сибирь, тем самым прекратив безрезультатное лечение. Возможно, рассказ нашей бывшей соседки о парезе моей сестры этому невропатологу и непререкаемый статус её как специалиста – заведующей – повлиял на установление диагноза моему сыну, но, так или иначе, мы не ходим к участковому врачу, а обслуживаемся по рекомендации соседки у этого лучшего врача-невропатолога с диагнозом «парез». И только на четвёртом месяце жизни Ангелы-Хранители сына или мои привели нас к обычному участковому невропатологу за очередной справкой, требуемой на работе для выплаты пособия.

У нашего участкового невропатолога была такая запоминающаяся фамилия Садома. Мне всего только и нужна была подпись, а выстаивать очередь, чтобы подтвердить ещё раз этот жестокий диагноз, терпения не хватало. Возмущаюсь, пытаюсь просто проникнуть в кабинет с обходным листом. Но врач Садома неумолим и на все мои атаки по-военному громко произнес в открытые двери, да так, чтобы все слышали:

– Не поставлю подписи, пока не осмотрю вашего ребёнка. Станьте в очередь.

Тем самым уняв панику в рядах, ожидающих приема. И мне пришлось терпеть под дверями своё недовольство, под неодобрительными взглядами образцовых мамаш.

Доктор Садома тщательно и терпеливо осмотрел моего мальчика с молоточком. Стукал где положено, ловил взгляд ребёнка на молоточек и водил им вправо и влево, вверх и вниз, после чего отправил в Охматдет[1], с подозрением на смещение позвонков. С этого дня инвалидность моего сынишки начала растворятся, спасибо вредному доктору.

По его направлению мы попали к другому доктору – Алле Владимировне Гехтман, которая с порога спросила:

– Стимулирующие роды?

И рассказала, что смещение позвонков часто возникает при стимулирующих родах. В основном, врачу некогда ждать, смена заканчивается, тут и применяются препараты, вызывающие сокращение матки. А ребёнок ещё не готов. И ещё она рассказала, что уже одиннадцать лет занимается этой проблемой, а у нее даже нет собственного кабинета, приходится арендовать. Зато есть нескончаемый поток с этой родовой травмой, возникшей при стимулирующих препаратах. Возмущалась, сколько ещё несчастных не знают об этой травме из-за того, что большинство врачей попросту не умеют читать рентгеновский снимок и назначают массажи там, где необходимо вправление позвонков, как случилось и с нами.

Шейку вправили, и месяца за три мой сынок наверстал все показатели нормального физического развития ребёнка его возраста. Доктор Садома был очень удивлён результатами, когда на последнем осмотре с молоточком Володя схватил этот самый молоточек, мелькающий у него перед глазами, и пытался отобрать. К этой истории стоит добавить, что сестра моя после этого случая попала к Алле Владимировне, и оказалось, что инвалидом можно было и не быть, если бы до трёхлетнего возраста были вправлены шейные позвонки.

Семья Володеньки трещала по швам, но мы ещё были вместе. С нами жила собака, которая появилась на два года раньше Володи в нашем доме. Восточно-европейская овчарка по кличке Рада гуляла на улице, когда Володю принесли из роддома и положили в его кроватку. Зайдя в квартиру и поняв по запаху или не известно ещё по каким признакам грандиозность случившегося, Рада заглянула мне в глаза, тем самым прося разрешения пройти в комнату и посмотреть на нового члена семьи. И я с ней подошла к спящему малышу. Собака поднялась на задние лапы, положила передние лапы на деревянную решётку кроватки, прямо как человек, и начала выражать свои чувства. Втягивала носом запах ребёнка, вытянув до невозможного шею, потом поворачивалась ко мне и крутила хвостом так, что спина изгибалась почти пополам, смотрела в глаза и радостно повизгивала. Удивительно было, как собака радовалась за меня, приветствовала малыша и заверяла в неудержимой любви к моему ребёнку. Её компания здорово меня выручала. Когда толклась на кухне, Володя был занят собакой. Она позволяла себя тискать, заглядывать в рот, трогать клыки, словом, изучать. Сносила все уроки естествознания терпеливо, не пытаясь уйти от малыша. Раздалось как-то раз и рычание. Удивилась необычной реакции, выглянула в коридор и вижу картину: Володя пытается вкрутить в нос собаке карандаш. Надо полагать, рычание вразумило ребёнка, на чём изучение строения собаки закончилось. Но тем самым у Володи пробудился интерес к рефлексам. Во время этих опытов мой любознательный сынок попытался маленькой табуреткой идти на таран, за что получил по лбу клыком. Не сильно, конечно, а ровно столько, чтобы испугаться и прочувствовать боль. С этого времени вреда собаке больше не наносил, с изучением рефлексов всё необходимое выяснилось для ребёнка, закончились уроки естествознания, и после с собакой и вообще с животными дружил обходительно. Собаки бывают хорошими воспитателями. Может, порода такая, может, индивидуальность самой собаки, только благородства в ней было более, чем у многих людей, и я всегда могла быть спокойна за ребёнка, пока собака находилась рядом с ним. Через год у Рады появились свои «дети», и возня нашей малышни объединилась, что позволяло заниматься хозяйскими хлопотами. Случалось, кто-то из малышей претерпевал и раздавался резкий писк щенка. Также случалось и наоборот: весь дом заливал высокий голосок моего сыночка. В любом случае, чей бы детёныш не плакал, поведение собаки было ровно-справедливым. Она подбегала к куче возившихся, лизала плачущего пострадальца, не важно при этом, своего или моего, успокаивала на свой собачий манер, и уносила своих щенков на место. Правда, через некоторое время детишки опять собирались в общую свалку, требуя игр и внимания, и всё повторялось.

Когда Володя подрос и во время игр с детьми во дворе случались казусы, нечасто приходилось видеть такое, обычное для собаки, благородство со стороны людей, и в людском окружении спокойствия не наблюдалось. Никогда нельзя быть уверенной в ответственности вроде бы взрослых людей к чужому ребёнку. Матери, и даже был такой отец, старались как можно быстрее учинить физическую расправу над моим ребёнком, восстанавливая справедливость, даже мне не сообщив, видимо, сообразно ментальности. Благородной в этих ситуациях приходилось быть только мне. Жаль, что у них не было такой собаки.