Читать книгу «Поэзия русского слова». Специальное издание всех участников конкурса - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 19

Я встречу май в приморском городке,

где пёстрый день слоняется по пирсу.

Там жизнь летит беспечно, налегке,

пекут лаваш – чуть толще, чем папирус.

А кофе, обжигая горько рот,

дурманит смесью перца и корицы.

Там рыжий пёс у рыночных ворот

кого-то ждёт, заглядывая в лица

таких же отдыхающих, как я, —

беспечных, бледноликих и нездешних.

Сидеть в кафе, любуясь на маяк,

душистый чай закусывать черешней.

И, от безделья мучаясь, искать

героев ненаписанных романов,

Прислушиваясь к шёпоту песка

заветных берегов обетованных.

Я здесь жила. И сотни лет назад

лаваш пекла, рвала черешню в мае.

Мне рыжий пёс заглядывал в глаза,

он был моим, я точно это знаю.

…Седой хамсин окутывал залив —

мне этот день веками будет сниться —

я помню кровь в оранжевой пыли

и тряску в незнакомой колеснице,

горячий липкий взгляд, холодный зной,

желанье умереть и ужас выжить.

И мчалось солнце по небу за мной

отважным псом – взлохмаченным и рыжим.

…

Нам нужно расстаться на двадцать холодных недель.

Устав от разлук, я всё чаще мечтаю остаться —

избавить себя от билетов, вагонов и станций,

нехватки доходов и хватки нахлынувших дел.

В моей стороне и пруды, и озёра пресны,

а реки смиренны в теченье своём молчаливом.

Уже в октябре леденеют речные заливы,

и воды стоят хрусталём до прихода весны.

А здесь… разомлевшее солнце – оранжевый скат.

И небо, в сравнении с нашим, синее и чище.

Девчушка на пляже морские сокровища ищет,

а мальчики строят пиратский корабль из песка.

Решиться, остаться – об этом мечтаю давно:

в придуманном доме пять окон – и все на закаты,

не нужно сокровищ, я солнцем и морем богата.

Я знаю, где боги хранят золотое руно…

"А мыльные пузырики летят"

Ей старший брат рассказывал вчера

О сахарной загадочной пустыне —

Там днём стоит ванильная жара,

И воздух пахнет сладкой спелой дыней,

Клубникой, абрикосом, крем-брюле…

Там ночью льётся с неба кока-кола,

А утром на песках лежит желе…

Ей брат сказал, что скоро бросит школу,

Угонит реактивный самолёт,

И улетит в пустыню – безвозвратно.

И, может быть, её с собой возьмёт,

Чтоб знала: он хороший и не жадный.

Ей пьяный дед всю ночь играл фокстрот

На стареньком фальшивом саксофоне,

И махом заливал в беззубый рот

Стаканы самогонной мутной вони.

На кухне мать, нетрезво хохоча,

Соседа Юру щедро принимала.

Он выгнал две кастрюли первача,

Но на троих пять литров – это мало,

А дед хотел ещё чуток бухнуть.

Сосед притих, уснул на кухне голым.

А девочка просила тишину,

Чтоб старший брат быстрее бросил школу.

Ей утром брат сказал: «Вставай скорей!

Иди во двор, а то своё получишь!»

И дал флакончик мыльных пузырей:

«Дождись меня, домой не суйся лучше!»

Она сидит. Вернётся скоро брат.

Ей хочется забрать с собой кастрюли —

В них можно кока-колу собирать

Для мамы, деда. Хватит даже Юре.

Она возьмёт и кошку, и котят,

Лоскутики, альбом и куклу Раю.

…А мыльные пузырики летят

И лопаются, брызгами сверкая…

…

От дождей раскисает, от зноя горит —

этот город непрочен, как фантик бумажный.

Я покину его на исходе зари —

пусть не скоро, но это случится однажды.

Если в небо ненастное долго смотреть,

то глаза начинают невольно слезиться…

Мне осталась от жизни последняя треть,

но боюсь, что достанутся только крупицы.

Вот опять собираются тучи в стада,

и пасутся гурьбой на макушках высоток.

Этот город сроднился с дождём навсегда,

и от слякотных луж никогда не просохнет.

Будет небо на площади вольно лежать,

зеленея и морщась от скуки смертельной,

отражая летящего с юга стрижа,

купола на соборе и трубы котельной.

Если долго на птиц перелётных глядеть,

то когда-нибудь точно появятся крылья…

Этот город не вечен. Он тонет в воде,

будто силы небесные кран не закрыли.

И стекают на землю потоки дождя

с почерневшего неба, разбитого громом.

Будет город тонуть, никого не щадя…

Я спасусь. Я хочу умереть по-другому.