Читать книгу О бабушках и дедушках. Истории и рассказы (сборник) - Коллектив авторов - Страница 19

Слова, как всякая живая субстанция, имеют температуру. Бывают слова холодные, от них ежишься, как от промозглого ноябрьского ветра. Мне нравятся теплые слова. Одно из самых теплых – «печка».

Я видела немало разных печей. Это были большие и маленькие, аккуратные и не слишком печи-труженицы, ежедневно кормившие и согревавшие целые семьи, и даже голландские круглые, интеллигентные, как барыньки, предназначенные только для обогрева и считавшие ниже своего достоинства опускаться до такого обыденного дела, как приготовление пищи.

Самая памятная печка находилась в крохотной квартирке моей бабушки Прасковьи. Все ее жилище состояло из комнаты и кухни, четверть которой занимала печка, кирпичная, сверху мазанная глиной с добавлением кизяков, и уж поверх глиняной шубки побеленная голубоватой известкой. Иногда бабушка приглашала печника – глухонемого старичка, который обивал печку листовым железом. После этого печь стояла как девушка – белоногая, в красивом серебристом платье до колен.

Но не так все просто обстояло с обивкой. Дело это хлопотное, не каждый год оно претворялось в жизнь, и результат работы печника должен был продержаться несколько лет. Начиналось с того, что бабушка говорила:

– Надо бы печку подновить. Схожу к Ивану, спрошу, когда он сможет.

Папа покупал листовое железо. Он надевал грубые рабочие рукавицы, заносил листы в коридор.

Через несколько дней бабушка надевает платье «на выход» – штапельное, любимого темно-зеленого цвета, поверх – жакет, повязывает ситцевый платочек – белый в крапинку, сверху накидывает другой, нарядный. Как всегда, когда она идет по делам, сумку с собой не берет – в карман кладет носовой платок и небольшой кошелечек с мелочью на автобус.

– Ну, я ушла, – говорит она мне.

Всегда так говорит: «ушла» вместо «ухожу». Я уже привыкла. Мне очень не хочется оставаться одной. Конечно, со мной кот Васька, но с бабушкой веселее.

– А ты недолго? – канючу я.

– О-хо-хо, – улыбается бабушка и передразнивает меня: – «недолго!» Подумала бы своей головой! Ехать на автобусе, пешком идти, и обратно так же.

Она так и говорит: «своей головой», но на этот раз я ее не переучиваю.

– Ну, ладно, – соглашаюсь я. – Но все-таки постарайся недолго.

Я смотрю в кухонное окно на ее невысокую фигурку на обочине дороги до тех пор, пока она не скрывается из виду.

Время без бабушки тянется неимоверно долго. Я прилипаю носом к оконному стеклу, встречаю глазами каждый прибывающий на остановку автобус, а бабушки так и нет. Скоро мама с работы придет, а бабушка исчезла бесследно. Может быть, что-то случилось?

Наконец я вижу ее, спешащую по направлению к дому.

– Ну, что? – спрашиваю я. – Договорилась?

– Договорилась, – вздыхает бабушка.

– А чего так вздыхаешь? – прицепляюсь я репьем.

Мне кажется, так не вздыхают люди, у которых все получилось как надо. Так и есть.

– Запил Иван опять, – хмуро говорит бабушка.

– А прийти обещал? – не отстаю я.

– Что ты пристала, як банный лист до задницы? – сердится бабушка.

Когда она сердится, всегда часть слов говорит по-украински.

Я смолкаю. Бабушка острым ножом откалывает от полена тонкие лучинки.

– Холодно как в хате. Осень, – бормочет она тихо. – Надо подтоплять уже на ночь.

Я знаю, что надо не так говорить. Что это еще за «подтоплять»? Протапливать – другое дело. В другой день я бы сказала ей, как надо правильно, и мы бы вместе посмеялись. Но сегодня бабушка и так расстроенная.

У меня в голове зреет новый вопрос, и, пока он зреет, я поглядываю на бабушку. Она уже уложила в печку щепки, сверху – поленья, чиркнула спичкой. Скомканная газета сразу занялась оранжевым пламенем. Оно со всех сторон обхватило тонкие лучинки, и те затрещали.

– Бабушка, а почему ты всегда этого пьяницу просишь печку обивать? Сама же говорила: есть другой печник.

Бабушка смотрит на меня взглядом, не сулящим ничего доброго. Но я продолжаю гнуть свое:

– И берет дешевле. Ты ж сама мне говорила!

– Э-э-э, – разочарованно смотрит на меня бабушка. – Так что ж, что говорила! Другой мэни не нужон. (Она всегда так говорит: «мэни», что значит «мне», и «не нужо́н», с ударением на «о».) Иван – мастер!

– Так и тот мастер! И берет дешевле!

– Мастер-ломастер, – злится бабушка. – Сказала я тебе: Иван мастер!

– Но ведь пьет! – не сдаюсь я и продолжаю допрос: – Сколько ты его ждать будешь? Что он обещал?

– Как проспится – придет и сделает, – говорит бабушка.

– Хм, – недоверчиво хмыкаю я, – если он неделю будет пить, то ты неделю будешь сидеть и его поджидать?

– Буду поджидать.

Печник материализовался через пару дней. Он возник внезапно, чуть слышно хлопнув калиткой и, кое-как справившись с щеколдой, безмолвно застыл у порога, комкая в руках кепчонку. Я с любопытством уставилась на него. Это был тщедушный старичок в пропыленном пиджаке и истрепанных армейских штанах.

Дверь за ним распахнулась. Бабушка привычно метнулась к ней – закрыть – еще никому из гостей не удавалось закрыть ее за собой.

– О-о-о, раззявил все нараспашку, – беззлобно ворчит она.

Многолетняя сноровка ее не подводит: нажатие на отполированную металлическую «педальку» щеколды, решительный, но плавный рывок к себе – и вот уже по ту сторону двери защелка цепляется за нужную бороздку и дверь плотно закрывается.

– Здравствуй, Иван! – приветствует гостя бабушка.

Печник кивает, мычит что-то неразборчивое, бегло осматривает крошечную квартирку, останавливает цепкий взгляд на печке.

Я смотрю на него из комнаты как на диковину заморскую. От бабушки я знаю, что Иван – глухонемой. Интересно, как бабушка будет с ним разговаривать, ведь он ничего не слышит, а бабушка не умеет писать. Она рассказывала мне, что грамотные пишут ему то, что хотят сказать, в записках.

– Бабушка, – зову я, – и когда она подходит, тихо спрашиваю: А как он тебя поймет?

– Ой, какая настырная девчонка! В пятом классе, а все как маленькая! Он по губам понимает! – сердится бабушка и выходит в кухню, где с рулеткой обхаживает печку Иван.

– Заодно дымоход почистишь, Иван? – спрашивает бабушка.

– Ы-ы-у, – улыбается печник.

Почищу, мол, соглашается.

В коридоре включают электрическую лампочку, приставляют лестницу к лазу на чердак над дверью в квартиру. Бабушка держит лестницу, Иван лезет на чердак. С полчаса он возится с печной трубой. Сажа с шорохом валится вниз, в брюхо печи.

Вернувшись в дом, Иван выстукивает молоточком обогреватель, улыбается и сильнее стучит по одному из кирпичей. Ловким движением печник вытаскивает пошатнувшийся кирпич и совком выгребает в таз пылящую сажу.