Читать книгу О бабушках и дедушках. Истории и рассказы (сборник) - Коллектив авторов - Страница 9

Остались далеко позади косички и бантики, и даже институт, но прошу вновь свою память: пожалуйста, отправь меня в путешествие в детство, оживи снова те детские и юношеские впечатления, их так мне не хватает в сегодняшней взрослой жизни! Хочется вновь в страну Детства, в мир, где жива моя родная бабушка! И память слышит – она мудрая – и делает мне такой подарок…

Память начинает перебирать фотографии и шуршать страничками воспоминаний. И вместе с ней мы улетаем в загадочную, до конца не изведанную страну с названием Детство. И вновь я попадаю мысленно в мой любимый заветный уголок – закуток, укромное место, наполненное счастливыми детскими фантазиями и мечтами. Окно и есть по-особому любимое мною место – огромное, с широким подоконником, оно выходит на центральную улицу нашего провинциального городка – проспект Советский, удивительным украшением которого стали аллеи березок, рябин и осинок по двум его сторонам. Заглядывающее в окошко, как правило после обеда, солнышко, согревало наше жилище своими солнечными зайчиками! Когда солнце падало на уличную, колышущуюся от ветра, листву, то на стенах порхали многочисленные блики, как будто какие-то дивные птицы играли в комнате в прятки. Одна стена комнаты превращалась в экран, и на нем «показывали солнечные фильмы». Так это настоящее синее море, и чайки над ним парят! Отражение дрожащих от ветра листочков напоминало летящих чаек. Отражение от шторки – безбрежное море. А вечером, когда в комнате был погашен свет и бабушка с мамой уже спали, я тихо пробиралась на цыпочках в свой закуток за шторкой и подолгу смотрела на большие и маленькие звездочки. На созвездия Большой и Малой Медведиц, на северное сияние, разноцветными ленточками и крыльями редких райских птиц расстилающееся по всему темному небу. Мне казалось, что все звездочки мне подмигивают: мол, давай, крошка, лети к нам, отсюда весь мир видно!

Это был удивительный, сказочный и волшебный момент в прекрасной моей стране детства. Закуток на подоконнике стал одним из мест моего уединения. Я могла сидеть там подолгу и мечтать, мечтать безгранично.

Первое, о чем я мечтала, сидя на подоконнике, это чтобы у моей бабушки не болели ноги, чтобы она жила долго-долго и была рядом со мной. Бабушка всегда была со мной в детстве. Она была строгой, но справедливой. Я понимала, учась в школе, затем в училище, что она хочет вырастить из меня настоящего человека. И я старалась оправдать ее надежды: училась хорошо, слушалась, ходила часто в библиотеку. Очень я любила читать, а бабушка часто приходила в закуток и отбирала книжку:

– Девочка моя! Я сказала спать – значит, спать! Завтра дочитаешь!

– Ну, бабушка, сейчас самое интересное место!

А назавтра повторялась та же самая история. Меня всегда можно было найти в закутке. Бабушка, когда возвращалась с прогулки, всегда спрашивала:

– Девочка моя, ты уже дома?!

А я, высовывая из закутка одну голову, каждый раз ей отвечала:

– Бабушка, не хитри, ты же видишь, что я уже пришла! (Силуэт мой просвечивался через шторку.)

– Раз ты уже пришла, иди, дорогая, мой руки! Будем обедать! – привычно говорила бабушка.

У радости житейской не было границ в детстве, особенно в день, когда приходил праздник. Большой обеденный раскладной лаковый стол раскладывался, занимая сразу большую часть комнаты, накрывался белой льняной скатертью, которая буквально «расцветала» бабушкиными необыкновенными пирожками, калитками и ватрушками, начиненными палтусом, зубаткой, брусникой и яблочным повидлом; треской в томатном луковом маринаде; грибочками маринованными и солеными; волнушками с луком и сметаной. А испеченные ватрушки обязательно были и с брусникой, и с морошкой! И бабушка спрашивает:

– Девочка моя! Ты с чем первый пирожок хочешь скушать?

А я отвечаю из закутка:

– Ну, бабушка! Ты же знаешь, что первый – с рыбкой, второй – с ягодками, а третий – плюшечку… И я протягивала из закутка руку. Бабушка быстро клала в мою ладошку теплую калитку с рыбкой. Пирожок бабушка на следующий день еще и в портфель положит и напомнит, чтобы на школьной переменке я не забыла его съесть.

Аромат от пирогов, которые пекла в маленькой духовке бабушка, расстилался не только по квартире, но и по всему нашему двухэтажному дому (а может, и по всему проспекту) – изумительный! В этот миг комната наша становилась многолюдной, наполняясь домочадцами – соседями. Подружки бабушкины – соседки наши – непременно собирались ее навестить. И начинались дружеские беседы и разговоры о вечных человеческих заботах и городских происшествиях, о событиях в доме, в каждой семье, о знакомых горожанах всех поколений. Кто, когда и что памятного сделал, да какую добрую память о себе оставил… Детей всегда старались накормить досыта и отправить играть в коридор, на кухню. А если погода хорошая, так отпустить во двор: вот тогда и можно было и в «кислый круг», и в «классики» поиграть, или в лапту, или через натянутую резинку попрыгать на площадках между домами. Помню вечер, на дворе в разгаре полярный день: светло, словно полдень. На Севере летом солнце сияет ночью, как днем! Я под окнами соседнего дома с железной коробочкой из-под вазелина, наполненной песком, прыгаю в «классики». Слышу, как бабушка кричит в открытую форточку:

– Девочка моя! Пора домой. Девять часов! Поздно уже!

Кричу в ответ:

– Бабушка, у тебя часы сломались: солнышко светит, ночи-то нет!..

Несколько предметов в родной комнате вызывали мой необыкновенный интерес. Прежде всего, это бабушкин комод, в котором хранились ее вещи; особо меня привлекали бабушкины наряды. Бабушкины платья, блузки, юбочки из шерсти, вельвета, крепдешина, креп-шифона, креп-сатина, плюша – не знали сносу, не теряли свой цвет, особо не мялись, а к телу были близки своим теплом. На комоде стояла радиола «Люкс-2» с датой выпуска «1958 год» – удивительная вещь! Можно было и приемник послушать, и пластинку проиграть! В киоске Союзпечати на Советском проспекте продавался по цене один рубль, небольшого формата, с яркими иллюстрациями, журнал «Кругозор» с приложением – голубыми гибкими пластинками. На этих пластинках был целый мир: и музыкальный, и театральный, и литературный! «Льет ли теплый дождь, падает ли снег, я в подъезде возле дома твоего стою…», «Звездочка моя ясная, как ты от меня далека…», «Как прекрасен этот мир, посмотри…». Такие песни слушались десятки раз, и на всю «люксовскую» громкость. Если дома никого не было, закуток мой превращался в настоящий музыкальный салон. На всем Советском проспекте, наверное, было слышно, как он работал…

Еще один заманчивый для меня предмет принадлежал бабушке по старшинству: старинный ридикюль – женская сумочка не очень большого размера. Мне к ридикюлю доступ был ограничен, так как в нем хранились семейные документы и фотореликвии. Смотреть их я могла только вместе с бабушкой и мамой, и то не все – до поры и до времени своего. С каким же нетерпением я ждала момента, когда этот сокровенный ридикюль открывался. А случалось это довольно редко, как правило, в дни памяти родных и близких людей. Но когда он все-таки открывался, перед моим взором проходила увлекательная панорама жизни нескольких поколений моей семьи. Затем доставался из серванта и фотоальбом, и большие, как живописные картины, фотопортреты бабушки и дедушки, мамы и дядюшки. Какие они молодые и красивые на этих фотографиях! Такими они и остаются в ярких страницах моей памяти до сих пор.

У каждого был свой укромный уголок и какие-то дорогие сердцу вещи. Бабушка любила посидеть за прялкой. Помню, веретено так и мелькало в ее руке, оно так быстро крутилось, что мне оно казалось волшебным! Бабушка за этим занятием была похожа на волшебницу, которая творит чудеса: из простой шерсти получалась шерстяная непрерывная нить, которая скатывалась в клубок. А затем, взяв в руки спицы, бабушка создавала из него теплые вязаные изделия: носочки, варежки, шарфики. Настоящая рукодельница и меня многому научила! Бабушкина кровать была украшена кружевной оборкой ручной работы. На большой стопочке подушек – красочная вышитая накидка. Полотенце с красивым орнаментом по краям. Бабушка любила вышивать гладью, и я, наверное, в нее пошла: пристрастилась к этой вышивке. Еще в своей комнате детства я любила засыпать под тихую, еле слышную бабушкину молитву, такую теплую и памятную, – она была для меня лучше всякой колыбельной песни:

– Даждь нам целомудренне пожити делы и словесы… да добродетельное жительство… яко благословен еси во веки…

Детство мое! Привет тебе через годы! Благодарность сердечная моей дорогой бабушке Анне Николаевне Борисовой, которая научила меня ценить жизнь по-настоящему, научила радоваться жизни, любить жизнь и людей! Спасибо тебе!.. Бабушка в сердце моем навсегда!

Почему мы так крепко-накрепко «пришиты» к своему детству?! Да потому, наверное, что мы были особенно счастливы в этот период жизни, несмотря на все ее тогдашние тяготы… Были счастливы от того, что наши родные и близкие люди рядом с нами.