Читать книгу АлексАндрия - - Страница 8

* * *

Пушкин по-французски говорил, как француз, а сидел по-турецки, как турок. Кто увидит – залюбуется. А в Михайловском, в ссылке, он еще, по-турецки сидя, ноги узлом завязывал – йогам подражал. Все Вяземский: прислал из Петербурга «Упанишады» на французском языке. Ну, Пушкин и увлекся учениями Востока.

Выйдет в одной рубахе на крыльцо, сядет эдак и напевает:

– Ом-м…

Няня ему:

– Да не ом, батюшка, – ам! Ам! Кушать извольте, обед стынет!

А Пушкин свое:

– Ом-м…

А то еще бормочет:

– Эта бесконечная вселенная – колесо…

Няня, бывало, прибежит в Тригорское вся в слезах, жалуется: дескать, заболел наш Александр Сергеевич индийской болезнью.

Раз Прасковья Александровна в Михайловское человека прислала с предупреждением: едет-де к ним Святогорского монастыря настоятель, отец Иона. А Пушкин по обыкновению на крыльце. Спаси, Господи! Няня всполошилась, говорит кучеру:

– Ты, Петр, барина в одеяло возьми да снеси в байню. А я скажу, что он в лес пошел гулять. Ох-ти… не доведет до добра ученье это немецкое!

Петр одеяло вынес, только развернул – Пушкин и взлети над крыльцом на высоту перил! Сидит в воздухе по-турецки, ноги узлом завязаны, сам вдаль смотрит. Кучер ловить кинулся, думал – упадет. А Пушкин на двор слетел и на траву опустился. Петр к нему, а Пушкин с места снялся – и в парк.

Петр ему:

– Барин, погоди!

А Пушкин как муха: взлетит и сядет, взлетит и сядет. Да все дальше от бани.

И так-то кучер с ним умучился! Уж отец Иона уехал давно, а он все за Пушкиным по парку с одеялом бегает. Наконец, крикнул с отчаяния:

– Тпр-р-ру! Не балуй!

Тогда только Пушкин угомонился.

Петр его не раз потом спрашивал:

– На что тебе, барин, Индия-то эта?

А Пушкин в ответ все подмигивал:

– Восток – дело тонкое, Петруха!

Но уж как Анна Керн в Тригорское приехала, он про «Упанишады» думать забыл.

А за Прасковьей-то Александровной долго еще замечали: варенье в медном тазу помешивает, и тихонько в такт:

– О-ом-м… о-ом-м…