Читать книгу Спасательные шлюпки «Глен Карига» - - Страница 8

Теперь, как я уже говорил, мы наконец-то ушли в отрытое море, а это означало, что на какое-то время мы обрели относительный покой, правда, еще долго воспоминания о Земле Обреченных не давали нам покоя, прежде чем мы смогли победить в себе страх и тревогу.

Еще кое-что в отношении той Земли всплыло в моей памяти. Вы наверняка помните, что Джордж нашел груду исписанных обрывков от пакетов. Тогда, впопыхах покидая корабль, он совсем о них забыл и машинально положил всего лишь их небольшую часть в боковой карман своей куртки, и вот что там было написано:

«Я слышу голос моего возлюбленного в ночи, он плачет и зовет меня, мне ничего не остается кроме как пойти его искать, поскольку одиночество свое я не в силах вынести. О, Господи. Смилуйся надо мной!

Больше ни строчки.

С каждым днем и с каждой ночью мы удалялись всё дальше и дальше от той кошмарной Земли, держа курс на север, при устойчивом ветре, для которого мы поставили люгерные паруса[13], нам это удавалось; море было тихим и спокойным, хотя, впрочем, в южной части неба появились какие-то тучи и слегка погрохатывало.

Наступило утро второго дня после нашего удачного бегства, которое можно считать началом наших приключений в этом безмятежном и спокойном море, и о них я собираюсь написать настолько подробно, насколько смогу.

Не смотря на то, что ночь была спокойной ветер дул постоянно не меняя направления вплоть до рассвета. После рассвета ветер неожиданно начал терять силу, а потом вообще ослаб и наступил почти полный штиль. Так что пришлось нам лечь в дрейф и ждать, быть может, выйдет солнце и разбудит морской бриз. Так оно и случилось, правда, это был не тот ветер, о котором мы мечтали. Поскольку, когда наступило утро мы увидели, что все небо залито ярким пламенем, распространяющимся дальше на юг, нам казалось, будто целую четверть небесного свода заняла огромная дуга горевшая кроваво-красным свечением.

При таком предзнаменовании боцман отдал приказ готовить шлюпки к шторму, бояться которого у нас были все основания, достаточно было посмотреть на южную часть неба и сразу становилось понятно, что там собираются тучи и они двинутся прямо на нас. В ожидании веселого праздника нам пришлось достать все паруса имеющиеся в наличии, хорошо еще что нам удалось прихватить со старой посудины целых полтора рулона новой парусины. Кроме этого у нас были шлюпочные чехлы, ими мы могли обтянуть шлюпки привязав их к здоровенным медным штырям, которыми была прикреплена верхняя кромка бортов. Разобравшись с этим, мы достали родную карапасную палубу[14], до этого момента хранившуюся под банками, а также все необходимые для неё опоры и крепежи, и установили, привязав за опоры банок под кницами[15]. Затем, сложив вдвое прочный парус мы расстянули его на всю длину над шлюпкой и прибили гвоздями к верхней кромке борта с каждой стороны, в результате у нас получилось что-то наподобие крыши. Пока одни растягивали парус, прибивая его гвоздями, другие связывали вместе весла и мачту, они должны были стать нашим якорем на время шторма, для этой цели как раз пригодился длинный пеньковый канат толщиной три с половиной дюйма, его мы прихватили вместе с рулоном парусины с застрявшего в бухте корабля. Этот канат мы прокинули через скобу для крепления фалиня[16] на носу лодки и закрепили за опоры носовых банок, причем мы внимательно смотрели за тем, чтобы он не соприкасался со свободными концами паруса, за которые мог зацепиться и лежал так, чтобы не перетереться. Всё это мы проделали как на первой, так и на второй шлюпке, а фалиням, имевшимся на наших лодках, мы не могли доверять, поскольку они были недостаточной длины, поэтому в наших условиях использовать их в качестве якорного каната было неудобно и небезопасно.

Теперь по бортовой кромке нашей шлюпки парус был закреплен гвоздями, а сверху, как и планировали, мы накрыли его шлюпочным чехлом, привязав с помощью штертов[17] к медным штырям под верхней кромкой борта.

Благодаря нашим трудам, вся шлюпка была полностью закрыта за исключением небольшого участка на корме, где человек мог встать и управлять ей при помощи кормового весла, так как наши шлюпки были вельботами[18]. Причем такое мы проделали с каждой из двух лодок, обвязав и хорошо закрепив все свободные предметы, таким образом подготовившись к самому сильному шторму, способному вселить ужас в сердца бывалых моряков. Мы видели как небо кричало и стонало и понимали, что ждет нас совсем не легкий бриз, а жестокий шторм, идущий откуда-то с Юга. С каждым часом ветер крепчал и, не смотря на то, что пока он вел себя относительно прилично, как бы заигрывая с нами, на фоне рдеющего неба собирались огромные мрачные тучи, угрожая жестокой расправой.

Всё было готово, выбросив за борт наш якорь из связанных вместе весел и мачты, мы приготовились ждать. Решив, что сейчас самое подходящее время, боцман проинструктировал Джоша, что нужо делать во время шторма, встреча с которым была неизбежна. После этого оба развели шлюпки на некоторое расстояние друг от друга, на тот случай, чтобы они не столкнулись при первом же сильном порыве ветра.

Тянулось долгое время ожидания, Джош и боцман, каждый в своей шлюпке, стояли с рулевым веслом, а все мы сидели в укрытии. Уже будучи под черепаховой палубой я тихонько подкрался к боцману и увидел через левый борт Джоша на своей шлюпке. Он стоял прямо, точно как призрак ночи на фоне пылающего красного зарева, сначала его шлюп понесло по гребням бушующих волн, совсем не образующих пены, а потом он исчез из виду, словно куда-то провалился.

Наступил полдень, и тогда нам удалось перекусить настолько плотно, насколько позволял аппетит. Поскольку мы не знали, как долго придется ждать прежде чем снова появится такая возможность, и если она вообще когда-нибудь появится. А затем, уже в послеобеденное время, мы услышали завывания надвигающейся бури. Где-то далеко заохало и застонало. Недовольное роптание моря то набирало силу, то торжественно и печально затихало.

Вскоре всю южную часть неба, наверное, на высоту около семи или десяти градусов над уровнем моря закрыло гигантской черной стеной из облаков, над которой горело красное зарево, отблесками огромного невидимого пожара освещая раздувшиеся тучи. Именно тогда я увидел, что солнце может стать похожим на полную луну, бледным и четко очерченным, и почему-то казалось, что оно совсем потеряло свою силу и вот-вот погаснет. Всё кругом выглядело очень странным, наверное, из-за красноватого сияния, полыхавшего на Юге и на Востоке.

Грозовые тучи продолжали сгущаться, хотя море еще оставалось спокойным. Тем не менее, мы поняли, что наша предосторожность вещью была не напрасной. Немного ближе к вечеру опять начал завывать ветер, а затем наступил период затишья, после которого совершенно неожиданно небо начало реветь рыком несметного множества диких зверей. Потом опять всё смолкло, словно куда-то провалилось, и наступила тишина.

До сих пор боцман на меня не обращал внимания, я высунул свою голову из под укрытия, а потом осмелел и вообще поднялся в полный рост. Вплоть до этого времени я мог лишь только исподтишка подглядывать в щелочку за тем, что происходит снаружи, теперь я был рад представившейся возможности слегка поразмять свои суставы, поскольку пока я находился в стесненном положении у меня начали бегать мурашки по телу и онемели все конечности. Немного разогнав кровь, я снова сел в укрытие, но занял такую позицию, которая открывала обзор в любом направлении до самого горизонта. Впереди, сейчас для нас это был Юг, я видел, как огромная стена из туч поднялась на несколько градусов выше, в то же время красного свечения на небе стало чуточку меньше, хотя и того что осталось было достаточно для того, чтобы держать нас в страхе. Со стороны казалось, будто могучее море вздыбилось огромной волной, красной пенной шапкой на гребне достигая самого черного облака, и в любую минуту готово обрушиться вниз и затопить весь мир.

Если посмотреть на Запад, то было видно, как солнце заволокло каким-то странным багровым туманом, делающим его похожим на тусклый красный диск. В Северной части неба, где-то высоко застыло несколько облаков оторвавшихся от огромного скопления грозовых туч, окрашенные нежным розовым цветом они выглядели вполне милыми и безобидными. В этот момент я заметил, что всё море в Северном направлении от нас превратилось в бескрайнюю бездну, горящую матово-красным пламенем. А в это время, как того и стоило ожидать, грозовые облака надвигались на нас с Юга, и на светящемся фоне было не счесть громоздящихся друг на друга туч, похожих на огромные черные горы.

Едва я успел всё это заметить, как послышался грозный рокот надвигающейся бури, при этом я не знаю, какими словами можно передать то нарастающее чувство тревоги, которое пробудил во мне этот звук. Казалось, какой-то свирепый зверь рычит где-то далеко, на Юге; и я в тот момент осознавал как никогда, что мы это всего лишь два маленьких суденышка, затерявшиеся в бескрайнем море. Тем временем рев шторма нарастал и я увидел вспышку света, где-то там, на самом краю Южного неба. Эта вспышка была похожа на молнию, причем она не сразу исчезла, как это обычно бывает с молниями, более того, мне никогда раньше не приходилось видеть, чтобы полыхнуло откуда-то из открытого моря, а не с неба. Тем не менее, в том, что это действительно была молния только очень необычная сомнения у меня были небольшие, к тому же после этого точно также из моря полыхнуло еще очень много раз, так что у меня была возможность рассмотреть всё более детально. И пока я за всем этим наблюдал, над нами не умолкая гремел гром, отчего становилось неимоверно страшно.

Затем, после того, как солнце опустилось низко до самой линии горизонта, до наших ушей донеся очень резкий звук, он был до такой степени пронзительный, что оглушал, проникая до самого мозга костей, в тот же момент боцман начал что-то кричать хриплым голосом, при этом бешено поворачивая рулевое весло. Я заметил, что он сконцентрировал свой взгляд на точке, расположенной почти сразу по левому борту, а когда я сам посмотрел в том направлении то увидел, что всё море словно разорвало на огромные клубы брызг и пены, и тогда я понял, что буря нас вот-вот настигнет. Сразу вслед за этим шторм обрушился на нас, но вреда он нам не причинил, так как наш боцман успел направить нос шлюпки против волны. Стремительный порыв ветра прошел мимо и на короткое время наступило затишье. Однако с этого момента всё воздушное пространство вокруг нас содрогалось от непрекращающегося рева настолько громкого, что по мне уж лучше бы я родился глухим. С наветренной стороны я увидел, как огромная стена воды бурлящим потоком обрушилась на нас, и я опять услышал пронзительный визг, прорезывающийся сквозь рокот бушующих волн. Затем боцман закинул свое весло под навес и начал закреплять парус над кормой, растягивая его над правым бортом так, чтобы вода не попадала в лодку, при этом он крикнул мне в самое ухо, чтобы я сделал то же самое над левым бортом. Если бы не предусмотрительность нашего боцмана, то мы бы точно утонули; наверное, лучше понять, что мы тогда чувствовали можно если представить, как клокочущая вода с пеной и брызгами нескончаемыми тоннами обрушивается на ваши головы, укрытые прочным парусом, при этом неистово нанося по нему удары с такой силой, словно поставила перед собой цель во чтобы то ни стало потопить нас. Я сказал «чувствовали» для того, чтобы наиболее точно описать то, что с нами тогда происходило, потому что не смотря на рокот и вой разбушевавшейся стихии, бесновавшейся вокруг нас, мы не слышали ни единого звука, ни единого! Даже раскаты грома, сопровождаемые вспышками молний, не достигали наших ушей. Потом через какой-то промежуток времени, может быть, через минуту, нашу шлюпку начало ужасно трясти, казалось, что её вот-вот разломает на маленькие кусочки, а затем из десятков щелей, образовавшихся в тех местах, где парус был плохо закреплен по кромке бортов, на нас хлынула вода. Теперь мне надо сказать еще об одном: именно тогда нашу шлюпку перестало мотать по огромным морским волнам, заставляя взлетать вверх, а потом стремительно катиться вниз. Произошло ли это по той причине, что после первого натиска шторма море понемногу успокоилось или из-за того, что благодаря его безмерному буйству она приобрела больше остойчивости, я не могу сказать, я могу только рассказать о том, что мы тогда чувствовали.

Вскоре первый бешенный порыв шторма утих и нашу шлюпку начало качать на волнах из стороны в сторону, как будто ветер дул сначала в одном направлении, а потом в другом; кроме того несколько раз нас сильно захлестнуло разбушевавшейся водой. Как бы море не свирепствовало, спустя некоторое время оно немного успокоилось и нас опять начало швырять по волнам, сначала мы поднимались вверх, а потом катились вниз, только теперь каждый раз, когда нас поднимало вверх, мы получали весьма ощутимый удар. Так продолжалось бесконечно долго.

Ближе к полуночи, как мне тогда показалось, на небе вспыхнуло несколько мощных и ярких молний, причем настолько ярких, что вспышки пробивали сквозь два слоя паруса. Не смотря на это ни один из нас не слышал грохота грома, потому что рёв шторма был настолько ужасен, что поглотил все другие звуки.

На рассвете обнаружив, что по милости Божьей мы еще пока не расстались со своими жизнями, мы ухитрились немного перекусить через силу, так как есть совсем не хотелось, и еще попить воды, после чего мы заснули.

Будучи крайне изнуренным событиями минувшей ночи, я проспал несколько часов к ряду, пока бушевал шторм, а проснулся когда было уже далеко за полдень. На до мной, а я лежал и смотрел вверх, парус выглядел свинцовым, кое-где он был совсем черным от сильно замочивших его брызг и захлестывающих волн. Наспех перекусив, я прекрасно понял то, что всё сейчас находится в руках Провидения, поэтому снова лег и заснул.

Дважды за ночь я просыпался от того, что шлюпка наша практически легла на борт с креном чуть ли не 90 градусов, такими сильными были удары морской стихии; но ей всё-таки как-то удалось не перевернуться и зачерпнуть при этом мало воды, парус закрепленный над нашими головами на поверку оказался надежной защитой. А потом опять наступило утро.

Немного отдохнув, я пополз туда, где спал наш боцман, и сквозь свист и гвалт шторма, стихающий лишь только на короткие мгновения, я прокричал ему в ухо не знает ли он угомонится ли этот шторм вообще когда-нибудь. В ответ он закивал головой и я почувствовал, как радостное чувство надежды охватило меня, после этого я поел куда с большим удовольствием, при этом съел столько пищи сколько мог себе позволить.

Во второй половине дня неожиданно выглянуло солнце, хмурым и невеселым взглядом заглянув под насквозь промокший парус. Наверное, даже невозможно представить насколько рады мы были этому лучу света, обещавшему, что шторм скоро кончится. Вскоре солнце исчезло, но после того, как оно появилось опять, боцман позвал меня помочь ему и мы удалили несколько гвоздей, которыми мы последними закрепили край паруса, а затем отодвинули в сторону достаточный кусок для того, чтобы можно было просунуть свою голову. Высунувшись наружу и немного оглядевшись, я понял, что воздух полон морских брызг, настолько мелких, что они превратились в мельчайшую водяную пыль, и не успел я еще толком что-нибудь разобрать, как разыгралась волна и ударила меня в лицо с такой силой, что у меня перехватило дыхание, поэтому мне пришлось опять спрятаться под парус, чтобы отдышаться.

Как только я немного пришел в себя, я снова высунул голову из под укрытия, причем на этот раз мне удалось немного лучше расмотреть тот кошмар, который нас окружал. При встрече с новой волной, наша шлюпка резво взлетала ввысь и всего через несколько мгновений мы снова погружались в морскую пену, кипевшую и клокочущую с каждой её стороны да еще при этом вздымающуюся над нашим бортом на высоту в несколько футов. Затем, в бесчисленый раз оказавшись на гребне огромной волны, мы, окруженные кипящей пеной, с головокружительной скоростью катились вниз по её черному склону до тех пор, пока на нашем пути опять не встречался очередной вал, всей мощью своей остепеняя наше удальство. Временами, когда набегающая волна подбрасывала нас на самый свой пик, наша лодка хотя и взмывала ввысь, словно невесомое перышко, вода всё равно бурлила вокруг неё и стралась залить сверху, а когда такое происходило, мы были вынуждены как можно быстрее спрятаться; в таких случаях едва мы успевали убрать свои руки, как ветер начинал жестоко трепать парус, закрепленный над нашими головами. Причем, помимо того, что нас носило по волнам, как щепку, сам морской воздух был словно пропитан неисоверным ужасом. Ни на минуту не прекращающийся рокот и свист шторма, рев бушующей пены, особенно беснующейся в тот момент, когда кудрявые вершины просоленых морской солью водяных гребней безжалостно накатывались на нас, всё это сопровождалось дикими завываниями ветра готового в одно мгновение вырвать последний вздох из слабой человеческой груди, такие вещи невозможно передать словами.

И вот опять мы спрятали наши головы, и в очередной раз солнце исчезло из виду, тогда мы покрепче закрепили наш парус гвоздями и приготовились к ночи.

С того самого момента до утра у меня сохранилось очень мало воспоминаний о том, что происходило, потому что большую часть той ночи я проспал, а что касается остальных, сидя взаперти, они тоже мало что могли видеть. Ничего не осталось в памяти моей. Ничего, кроме бесконечно долгих и стремительных спусков вниз по грохочущим волнам, а затем снова почти вертикальный взлет ввысь и опять нас швыряло на гребень очередной волны, да еще время от времени безудержная морская стихия всей своей мощью накатывалась и захлестывала нашу шлюпку то с левого борта, то с правого.

Здесь мне хотелось бы вспомнить о судьбе, выпавшей на долю нашей второй шлюпки, о которой я совсем почти ничего не рассказывал, впрочем, меня настолько заботил наш собственный удел, что этому не стоит удивляться. Как бы там ни было, а сейчас найдется место и для неё. Шлюпка вместе остальной частью нашей команды, которой управлял Джош, вышла из этого шторма, считай, без особых повреждений. По прошествии нескольких лет мне посчастливилось это узнать от самого Джоша, который рассказал мне о том, что после шторма их подобрал корабль как раз возвращавшийся домой в Англию, он и доставил их всех живыми и здоровыми в порт Лондона.

А теперь о том, что произошло с нами.