Читать книгу Девочка-лёд - - Страница 12

АЛЁНА

Я только сильнее сжимаю оружие в руках и, сглотнув тугой комок образовавшийся в горле, медленно и уверенно качаю головой.

Да ни за что!

Беркут мрачным взором оценивает мой внешний вид, а затем, небрежно набросив полотенце на плечи, убирает руки в карманы чёрных, спортивных брюк. Его голый торс и внимательный цепкий взгляд смущают меня весьма некстати. Я вспоминаю о том, как выгляжу в данный момент и отчаянно заливаюсь краской стыда и смущения.

Наплюй ты на это, Лисицына! Только что ты была живой мишенью для его друзей, тебе удалось от них удрать и сейчас цель номер один – попасть домой к Ульяне. Остальное ну вот просто не имеет значения!

– Чем обязан твоему позднему визиту? – спрашивает хмуро.

Честное слово! Будто я постучала к нему в канун Хэллоуина и попросила конфет. Идиот!

– Уж поверь, не с праздником явилась поздравить! – сквозь зубы отвечаю я.

Он делает шаг вперёд, и я направляю пистолет повыше.

– Стой, где стоишь! – предупреждаю, закусив внутреннюю сторону щеки, чтобы хоть немного унять дрожь.

– В курсе, что у тебя в руках, Лисицына? – прищурившись, тянет он.

– Пистолет, – отзываюсь глухо. – И он стреляет!

Парень ухмыляется, и его губ касается хитрая полуулыбка.

– Одна из немногих газобаллонных моделей, которая сочетает в себе имитацию движения затвора боевого пистолета (блоу бэк) и нарезной ствол. Всё это приближает реплику к огнестрельному аналогу, – спокойно рассказывает мне он.

– Очень познавательно! И к чему мне эта информация? – интересуюсь я, внимательно наблюдая за ним.

– У этого агрегата, предназначенного, к твоему сведению, для спортивной стрельбы, отличная точность, дуловая мощность до семи с половиной джоулей и свинцовые пули, которые набирают начальную скорость в сто тридцать метров в секунду.

– Потрясающе! Я поражена твоими познаниями!

– Это тебе не игрушка, – резко меняется его тон. – В курсе, что по официальным данным МВД от пневматики погибает куда больше людей, чем от охотничьего ружья?!

Я в ответ лишь хмыкаю.

– Сейчас ты целишься фактически мне в глаз. Мягкие ткани, проникновение в мозг – летальный исход, – будничным голосом объясняет он, будто речь идёт о погоде на завтра. – На кону твоя свобода, Лиса, да и мне, как-то не комильфо откинуться от рук идиотки ради того, чтобы дата рождения и смерти красиво и аутентично смотрелась на надгробной плите.

Спокойно и холодно произносит всё это в стиле эдакого чёрного юмора, а я в это время стою и обливаюсь потом от нервного перенапряжения. Не так-то это просто, знаете ли, целиться в живого человека, пусть и в такого мерзавца, как Роман Беркутов. Это вам всё же не киношная постановка Даже если учесть всю заманчивость идеи, заключающейся в исчезновении с лица земли этого ублюдка, отравляющего мою жизнь уже на протяжении двух лет, картина вырисовывается так себе…

– Не так уж и красиво, – тихо комментирую я.

– Чё? – не понял сразу он.

– Двенадцатое уже говорю. Вот если б одиннадцатое, то да… день в день. С разницей в восемнадцать лет.

– Не сомневаюсь, что ты порадуешься любому числу, но вряд ли ты мечтаешь о тюрьме. Верно?

Невольно опускаю пистолет чуть ниже. В этом он прав. С моими, пусть и скромными планами на будущее, попрощаться мне не хотелось бы. У меня есть Ульяна, которую нужно поднимать. Есть бабушка Маша, которой нужно помогать и есть мать… Да, глупая надежда на то, что она вдруг захочет изменить свою жизнь всё ещё тлеет в груди. С каждым днём всё меньше и меньше, но всё же…

– Горло. Второе место, идеальное для летального исхода, – усмехается это исчадье ада.

– Твои дружки не особенно переживали на этот счёт, когда направляли на меня пистолет! Причём трижды! – зло выдаю я, чувствуя, как занемели пальцы.

Чувствую, как саднит тело. Последствия обстрела, произошедшего в лесу. До этого, похоже, я была на таком адреналине, что просто ничего не замечала.

Воздух в комнате накаляется до предела. Сжимается, густеет, и становится нечем дышать. Словно сюда запустили нервно-паралитический газ. Беркутов буравит меня тяжёлым, недовольным взглядом и молчит. Явно о чём-то думает, судя по нахмуренным бровям.

– Мне надо вернуться домой! – наконец, нарушаю повисшую между нами давящую тишину.

– Вряд ли ты туда попадёшь, – цедит он и начинает медленно, шаг за шагом приближаться ко мне, – если пристрелишь меня по присущей тебе косячной неосторожности.

– Не подходи!

Господи, никогда ещё я не испытывала такого ужаса! Даже там в подвале и в лесу! Даже, когда ехала в неизвестном направлении с мешком на голове. Выстрелить в человека? Что тогда?

А он всё ближе и ближе. И от него не укрывается тот факт, что рука моя в какой-то момент предательски дрогнула.

Не стрелять? А если после этого он сотрёт меня в порошок за то, что посмела целиться в него?

Мамочки… ой йой.

Просто нажать. Он ведь не умрёт, если выстрелить куда-нибудь в плечо или колено…

Шумно тяну воздух ртом, когда пистолет упирается ему в грудь.

– Чокнутый придурок, я же нажму! – сиплым голосом говорю я, пока тело пробивает крупная дрожь.

Господи Иесусе, помоги мне!

– Валяй, – разрешает равнодушно, и глаза при этом смотрят с вызовом. – Это даже… забавно!

Он ведёт себя не как нормальный человек! А будто чёртов бездушный робот! Я же дышу часто-часто… По ощущением кровь в венах вскипела, а в лёгкие внезапно совсем перестал поступать кислород.

Испуганно замираю, глядя в его кажущиеся сейчас очень тёмными глаза. В следующую же секунду он хватает мою руку и отводит в сторону. Так случается, что мои пальцы на автомате спускают курок. Не понимаю, почему это произошло…

От характерного звука выстрела и разбившегося стекла мы оба в одну секунду дёргаемся и застываем. Картина кренится влево. Я в шоке приоткрываю рот, а Беркутов переводит взгляд со стены на меня и таращится с плохо скрываемой агрессией. Вот теперь, пожалуй, мне точно конец!

– Ты рехнулась? – яростно шипит он, в один приём выбивая из трясущейся, покрывшийся влагой ладони пистолет.

– Я… Я не не нарочно, – заикаясь, зачем-то оправдываюсь, пока он скалой нависает надо мной, до боли стиснув плечо. – Не собиралась я стрелять клянусь! Просто… просто так… так  получилось!

Страшно. Мои шансы на спасение теперь совершенно точно ничтожно малы. Тоже мне вообразила себя Миссис Смит!

Его лицо очень близко. Брови в гневе сошлись на переносице, скулы заострились, губы плотно сжаты, а в глазах такое обещание расправы, что дурно становится… Может, ударить его? Куда там бьют? В пах? Или тычут в глазницу, как когда-то в детстве советовал Паровоз.

Помощь приходит откуда не ждали. Никогда бы не подумала, что буду так радоваться голосу главной стервеллы нашей школы, Вероники Грановской.

– Рооом? – откуда-то неподалёку доносится из коридора.

– Мать твою! – Беркутов раздражённо закатывает глаза, и пока я нахожусь в некоей прострации впихивает меня в небольшую гардеробную комнату, примыкающую к спальне.

– Какого… – возмущаюсь я, упираясь, но он такой сильный, что это бесполезно.

– Будешь сидеть тут тихо, как мышь, – толкая меня туда, заявляет он.

– Что за…

Решётчатая дверь плотно закрывается, обдавая меня потоком воздуха. Я недовольно отпихиваю в сторону его рубашки. Из своего укрытия пялюсь в отверстия, через которые есть возможность наблюдать за происходящим. Беркутов же за эти секунды успевает поднять с пола пистолет, забросить его в ящик и метнуться к перекошенной картине для того, чтобы её снять.

Входная дверь распахивается, являя миру как всегда безупречно выглядящую Нику. Стуча каблучками, она заходит в комнату. На ней удивительной красоты наряд. Красное, короткое, но при этом вовсе не вульгарное платье, замысловатые узоры которого оплетают её соблазнительные формы точно вторая кожа. Оно, кстати, невероятно гармонирует с волосами, цвета воронова крыла, которые сегодня завиты в крупные   локоны, ниспадающие на спину. Что тут скажешь…Красотка, сошедшая со страниц глянцевого журнала.

– Ром, что за шум? Мне показалось…

– Картина свалилась от хлопка двери ванной. Рамка была из стекла, – пожимает плечами он.

Вот ведь брехло! Чушь несусветная!

Поверить не могу, что выстрелила! Пусть и случайно, но всё же… Ужас ужасный, в голове не укладывается!

Он берёт её за руку, привлекая к себе. Подозреваю, чтобы отвлечь от созерцания стены, на которой можно заметить кое-что, противоречащее его ни на что не годной версии.

– Ты так долго, – пальчики девушки касаются его лица.

Я вспоминаю маникюр Грановской, которому вполне мог позавидовать старый добрый Фредди Крюгер. Я бы на месте Беркутова всерьёз опасалась за безопасность своих глаз. (Подумала та, которая минуты две назад рассматривала их травму как вариант на спасение).

Тем временем Вероника зря времени не теряет. Тянется к нему и целует в губы. Я строю гримасу отвращения, глядя на этих двоих. Чувствую, как краснеют щёки, когда она, очень по-девичьи хихикнув, смело толкает его к подоконнику.

Вот только не это! Всю жизнь прям мечтала смотреть на лобызания и слюнообмен этой парочки! Грановская сладко стонет ему в рот. Теперь у меня нещадно горят и уши. А ещё очень хочется чихать! В этом царстве мужской одежды невыносимо пахнет кондиционером для белья. А у меня на них с детства страсть какая аллергия! Это хорошо сейчас нет денег на подобные траты. Хоть какой-то плюс…

Чешу нос, а глаза непроизвольно снова натыкаются на этих двоих. Ладони Вероники скользят по обнажённым плечам парня, затем она обнимает его шею и, прижимаясь, льнёт к его груди, ласкаясь словно кошка.

– Тебе пора, Ник, водитель ждёт.

– Ну Ром, – она, судя по интонации, обижается. – Мы в последнее время так мало проводим времени вдвоём!

В голосе Грановской сквозит совсем несвойственная ей нежность и грусть. Она поглаживает его скулу, заглядывая в глаза.

– Да всё как обычно, не выдумывай, – притягивает её за бёдра к себе, и они опять целуются. Очень уж откровенно, если честно.

Огромная луна и свет лампы, что стоит на прикроватной тумбочке, подсвечивают тело, к которому так усердно прижимается девчонка. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что не просто подглядываю за ними, а разглядываю Беркутова. Так, спортивного интереса ради…

Если уж по-честному, то этот говнюк очень даже хорош собой. Нет ведь смысла отрицать очевидное. Благодаря многолетнему увлечению рукопашным боем он отлично сложен, что существенно выделяет его на фоне тощих сверстников.

Жар заливает щёки. Не то, чтобы я никогда не видела парней с голым торсом.

«С таким – не видела» – замечает внутренний голос.

Просто… Ну не знаю. У этого всё слишком хорошо. «Идеально даже наверное», – вспоминая его живот, к собственному стыду, думаю я.

Переминаюсь с ноги на ногу и чешу нос, раздражённый весьма приятным запахом. Кажется, начинается ад. Глаза вон уже слезятся. Долго в этой маленькой комнатушке, среди его благоухающих сказочными ароматами вещей я не продержусь.

– Ром, – томно мурлычет Вероника, пока сильные руки поглаживают её спину, спускаются и беззастенчиво цепляют пальцами низ и без того короткого платья. – Можно я останусь?

Прямо почти умоляет, ну ничего себе! Кто это? Точно Ника?

В носу неожиданно щекочет. Сильно так, до невозможного! Мама дорогая! Ещё секунда и я чихну! НЕТ НЕТ НЕТ! Терпи, терпи. Держись! Сейчас пройдёт. Или не пройдёт…

Я присаживаюсь на корточки и закрываю рот рукой.

В общем… Это происходит.

– Рооом, – подозрительно покосившись в сторону тёмной гардеробной, произносит Вероника.

Выражение её лица разительно меняется. В какой-то момент мне кажется, что она смотрит прямо на меня. И он тоже…

В немой растерянности замираю. Н-да… ситуация.

– Ром, там в гардеробной кто-то есть? – наконец, отлепившись от него, изумлённо спрашивает она.

Египетская сила! Как сказала бы бабушка Маша, большая поклонница одного небезызвестного сериала.