Читать книгу Девочка-лёд - - Страница 13

Глава 12

Оглавление

АЛЁНА

Вероника, прищурившись, смотрит и смотрит…

В области солнечного сплетения закручивается вихрь. Сердце неистово лупит о грудину, и его стук отдаётся гулкой дробью в ушах. Не дыша, замираю словно статуя и жду неизбежного.

– Кого ты прячешь в гардеробной?

– Девку в трусах, кого же ещё! – обескураживает своим прямым ответом он.

От шока у меня приоткрывается рот и начинает дёргаться глаз. Одурел совсем? Что ж так-то напрямую! Мешок с клапанами и кровью, гордо именуемый сердцем, по ощущениям в этот момент делает тройное сальто.

У Грановской комично вытягивается лицо. Пару секунд она молча хлопает ресницами, в недоумении глядя на своего парня-придурка

– Оочень смешно! – фыркает брезгливо.

Он хохочет.

– Дурак ты, Ром! – оплетает руками его шею.

Вышеупомянутый Беркутов возводит глаза к потолку.

А если бы она меня обнаружила? Представляю реакцию… хотелось бы увидеть озадаченность на её разукрашенном лице. Правда, наверное, я бы услышала немало нелестных эпитетов в свой адрес. Задевает тот факт, что для этих людей я – вроде некачественного товара. Человек второго сорта. Пустое место.

Так захотелось выйти отсюда. Просто чтобы посмотреть на реакцию этой заносчивой стервы. Я бы ещё не раз прокрутила в голове гипотетический исход, но внезапный грохот моментально выбивает из неё все мысли.

Вероника рассерженно смотрит на источник шума. Эту комнату. А я, испуганно покосившись в их сторону, замечаю, как ходят желваки на лице ненавистного одноклассника. Очевидно, он решил, что я таким образом испытываю его терпение. Но в том то и дело, что это не я, честное слово!

– Миу!

Хоспаде…

Прямо передо мной появляется туша некоего странного существа, цепляющегося за благоухающие рубашки Беркутова. Оно издаёт утробные звуки и выглядит совершенно лысым. Я в ужасе выпучиваю глаза, но в мой мозг вовремя приходит осознание того, что это чудовище – всего лишь кот.

– Меееу, – повторяет питомец, совсем неграциозно плюхнувшись на пол.

Кот принимается усердно царапать дверь изнутри, а я, отойдя от первого шока, инстинктивно сдвигаюсь влево. Потому что слышу шаги. Дверь в мою тёмную комнатку приоткрывается, выпуская наружу толстого, истошно орущего сфинкса, и тут же захлопывается.

– Твой мерзкий кот доведёт меня до белого колена! – возмущается Ника.

– Каления, – небрежно поправляет её парень. Его голос близко, а значит это именно он подходил к двери. – Тебе пора. Анатолий давно уже ждёт у входа.

– Ну Ром, можно я останусь у тебя? – подходит ближе, строит ему глазки, поглаживая пальчиками широкие плечи.

– Ник…

– Будет горячо, как ты любишь, обещаю, – с придыханием произносит она в стиле профессиональной порноактрисы.

– Тебе пора, – в его голосе неприкрытое раздражение. – У меня дела с пацанами.

– Дела! – она цокает языком, резко от него отпрянув. – Знаю, какие такие дела! Я слышала про эскортниц, которых хотел позвать Бондаренко! Продолжение банкета, верно? Стриптизёрши тебе нужны, да?

– Хватит истерить! Всё, что мне нужно – это чёртова тишина. Голова трещит адски!

– Только попробуй, Беркутов воспо…

– На выход, Грановская! – сухо прерывает её он.

У него такой взгляд… Да на меня пятнадцать минут назад он, можно сказать, смотрел вполне по-доброму.

Тем временем фурия в красном платье хватает сумочку с подоконника и спешит удалиться, напоследок при этом от души хлопнув дверью. Последующие пару минут проходят в идеальной тишине.

– Пошёл ты! – вопит она уже с улицы.

Слышится звук отъезжающей машины. Беркутов раздражённо вздыхает и потирает лоб. У меня же есть только одно желание: выбраться поскорее из этой обители до невозможного пахнущих рубашек.

Открываю дверь и выхожу, при этом дважды чихнув.

– Какого ты там исполняла, Лисицына? – сдвинув брови к переносице, недовольно интересуется он.

– У меня аллергия на кондиционер, – чихаю в третий раз.

Он опять закатывает глаза.

– У тебя ограниченное количество времени, чтобы рассказать мне, сколько тебе отвалил Абрамов, – холодно заявляет он, брезгливо поджав губы. – Повелась на бабло, не зная того, что тебя ждёт?

Что? Смотрю на него в растерянности. Повелась на бабло?

– И какова же была твоя цена, Лисица? – насмешливо бросает он мне в лицо.

– Ты! Ты… – сжимаю пальцы в кулаки, когда до меня доходит смысл сказанных им слов.

– Ты вообще в курсе, чем заканчивается по традиции этот пейнтбол?

Молчу, выдувая разогретый воздух через нос.

– Знаешь выражение «пустить по кругу»? – мрачно спрашивает он, игнорируя моё пограничное состояние. Делает резкий шаг вперёд, оттолкнувшись от подоконника, и дёргает меня за локоть. – Про тебя… разное говорят, но, твою мать, ты просто конченая дура, раз согласилась на это!

Губы идеальной формы кривятся. Будто перед ним предстало самое жалкое зрелище на свете. Его сочащийся презрением тон вызывает во мне волну неконтролируемой ярости. Я чувствую, как она стремительно разливается по венам, затапливая, заполняя каждую клеточку моего существа. Дышу часто-часто. Поражённая и возмущённая тем, что он решил, будто я по своей воле оказалась тут! Из-за денег!

– Какая ты мразь, Беркут! – говорю очень тихо.

Он зло прищуривает левый глаз.

– Извини, но с моими друзьями теперь разбирайся сама! Не надо было ехать сюда, идиотка! – выплёвывает пренебрежительно с такой лютой ненавистью в глазах, что мороз почти физически кусает кожу.

– Чёртова бесчувственная скотина! – бросаюсь на него я. Луплю, не жалея сил.

Беркутов больно стискивает мои плечи.

– Если с моей сестрой что-то случилось, то клянусь, клянусь, Беркутов, я свидетелей найду! Посажу его, понял! – в отчаянии обещаю я. – За то, что вывезли меня сюда против воли! Или просто… просто убью его! Убью, если с ней. Если с ней…

Пока я выдаю этот бессвязный, эмоциональный монолог, его лицо мрачнеет с каждой секундой. Становится чернее тех туч, которые заполонили сегодня ночное небо.

Резко распахивается дверь. На пороге комнаты стоят Абрамов и прижимающий к затылку полотенце Пилюгин.

– Эта сука разбила Пилюле голову! – гневно информирует Беркутова Ян.

Повисает подозрительная пауза, но потом… Всё происходит так быстро, что я едва успеваю хватануть ртом порцию кислорода. Беркутов, скрипнув зубами, в один выпад умудряется схватить Яна и впечатать его в стену напротив. Бьёт по лицу. С такой силой, что Абрамов начинает скулить, как раненый зверь. Пилюгин же, отшатнувшись назад, спешит ретироваться в коридор.

Приложив ладонь к губам, молча наблюдаю за тем, как Беркутов хватает за грудки осевшего от удара на пол Яна, и швыряет его в холл, сопровождая всё это нецензурной бранью.

Я не могу найти в себе силы, чтобы выйти туда. Просто не могу и всё. Улавливаю фоном звучащие голоса. Они взывают к разуму слетевшего с катушек именинника, а я, замерев, слушаю… Приглушённые стоны. Трусливое «Не надо, бро» Пилюгина и «это же просто прикол, Ром» от до смерти перепуганного Бондаренко.

Может и нельзя так говорить, но наряду с паническим страхом я чувствую странное удовольствие. Да простит меня бог, но в глубине души я рада, что они получили некое возмездие в лице кулаков Беркутова. Пусть эти побои будут небольшой платой за весь тот ужас, который я пережила в эту ночь. Удивительно. Никогда не думала, что в кои-то веки буду благодарна своему врагу!

– Ты рехнулся? Из-за какой-то шлюхи! – доносится гундосый голос Яна из коридора.

Не хочу это слушать. Бесцеремонно захожу в чужую ванную комнату, плотно прикрывая дверь за своей спиной. Тело пробивает крупная дрожь. Она рассыпается по плечам и спускается вниз.

Скидываю измученные кеды и ступаю босыми ногами на чёрную плитку. Хочу протянуть руки к непонятным, навороченным кнопкам, но внезапно вода: тёплая, почти горячая, сама обрушивается на меня с потолка. Сенсоры… двадцать первый век.

Оседаю прямо на пол. Невидящим взглядом наблюдаю за тем, как вода смешивается с краской. Смывает её с меня. Жаль, что нельзя также уничтожить этот день. Отправить его в сток, будто и не было его вовсе.

Я вдруг понимаю, что не плачу всё это время. Потому что слёз нет. Совсем… Там в лесу они брызнули от боли, а чуть раньше в подвале – норовили появиться от отчаяния, но сейчас… желания разрыдаться у меня нет совершенно. Глаза сухи, а внутри – пустота. Разве что голова без конца прокручивает эпизоды сегодняшней ночи. От звонка Вити Цыбина до метающего молнии взгляда Беркутова.

«Повелась на бабло, не зная того, что тебя ждёт? И какова же была твоя цена?»

Зажмуриваюсь. Как он мог подумать, что я… добровольно приехала сюда, чтобы заработать таким способом!

Отвращение. Вот, что я испытываю к таким, как он. Избалованным, циничным детям богатых родителей. Они считают, что всё можно купить. Абсолютно всё. И право на безнаказанность тоже.

«Ты вообще в курсе, чем по традиции заканчивается этот пейнтбол? «Знаешь, что означает выражение пустить по кругу»?

Меня всю передёргивает, и к горлу подкатывает тошнота. Лучше умереть, чем быть изнасилованной этими отморозками. Я скорее удавилась бы, если бы до этого дошло…

Маниакально тру кожу, стирая раздражающую глаз цветную краску: жёлтую, синюю, красную, зелёную. Потом промываю волосы. Выжимаю, тяну до боли. Ощущаю первобытную злость. Злость на то, что такие ублюдки есть на свете. И они ведь не просто существуют, а наслаждаются каждым днём, с лёгкостью разрушая чьи-то жизни! Видят себя эдакими кукловодами.

Не сразу замечаю, что в помещении нахожусь уже не одна. Только когда сквозь толщу воды цепляю взглядом фигуру Беркутова, склонившегося над раковиной. Умывает лицо. Шею. Руки.

Кровь: его или чужая, я не знаю, на фоне белоснежной раковины смотрится особенно жутко. Капает, окрашивая воду в красный оттенок.

Выпрямляется. Поворачивает голову. Грудь тяжело вздымается. Дышит так, словно марафон пробежал. Но кое-что меня поражает особенно… У него какие-то совершенно дикие, безумные глаза. Демонические. Почти чёрные. Злые. Пугающие. Зрительный контакт с ними пробирает до костей. Заставляет внутренне сжаться. Такого Беркутова я, пожалуй, ещё не видела. Всё, что было до – просто ничто в сравнении с этим.

Сдёргивает с вешалки полотенце и, скользнув взглядом по моим прижатым к груди ногам, выходит из ванной комнаты, оставляя одну. Опускаю голову. Да, уже сейчас всё выглядит кошмарно. Мне обеспечены синяки на долгие недели. Стреляли-то с близкого расстояния, да к тому же, на мне ведь совсем не было никакой защиты. Если не считать маски, которую я сорвала и бросила там у деревянного домика.

Встаю. Ульяна. Мне надо к ней… Я запрещаю себе думать о плохом, но в голове столько тревожных мыслей, что паника накатывает с новой силой. Выхожу на мягкий ковёр. Кашляю. Открываю кран. Наклоняюсь и жадно пью холодную воду. Потом вытираю махровым полотенцем пострадавшее тело и волосы, стараясь не особенно смотреть в зеркало. Потому что отражение не радует совсем…

Потоптавшись у двери несколько невыносимо долгих минут, выхожу. Прохлада, лизнув спину, пробирается и выше. Отчего кожа покрывается мурашками.

– Вещи на кровати, – слышу я его резкий голос.

Стоит у окна в излюбленной позе. Опирается на подоконник. Руки в карманах. На нём уже мотоциклетный костюм и кроссовки.

– Одевайся. Домой отвезу.

Мне дважды повторять не надо. Это, пожалуй, самые желанные слова, которые я надеялась услышать от кого-нибудь сегодня. Плевать на его друзей, бессовестно издевавшихся надо мной. Плевать на него и его слова о моей стоимости. И даже на эти вещи, покоящиеся на идеально заправленном покрывале. Его вещи, которые придётся надеть. Ведь мои, к сожалению, остались там в лесу.

– Отвернись! – командую сквозь зубы.

– Как-то поздно стесняться, – заявляет он, продолжая пялиться на меня в упор.

Один бог знает, как это выводит из себя.

– Да и к чёрту тебя! – хватаю одежду, с силой сжимая от досады губы.

Дрожащими пальцами натягиваю серый свитер на мокрый, спортивный бюстгальтер. Тону в нём, но тёплая, гладкая ткань приятно греет кожу, создавая иллюзию мнимого комфорта, а потому, всё, что мне остаётся – просто не думать о том, кому принадлежит этот свитер. Не в белье ведь в конце концов ехать? Я итак сегодня перевыполнила программу сверкания неглиже на год вперёд.

Быстрыми, неловкими движениями надеваю спортивные брюки. Всё это время Беркутов сверлит меня своим морально давящим взором. Так и хочется подойти и врезать, но я думаю об Ульяне и о том, как сильно хочу её увидеть. Помогает.

Возвращаюсь за кедами в ванную. Обуваюсь. Беркут поднимает с тумбочки ключи и выходит из своей комнаты первым. Я плетусь за ним, прожигая ненавидящим взглядом сквозную дыру в его спине. Век бы не видела ни этот источающий пафос дом, ни его комнату…

Замечаю на белом полу чьи-то зубы и кровь. Морщу нос. Отворачиваюсь и невольно вздрагиваю. Мы уже почти доходим до лестницы, но внезапно нас окликает мягкий, женский голос.

– Роман Александрович, можно вас на минуту, у нас тут проблема… – замолкает и косится на меня.

– На улице жди, – словно собаке прилетает мне команда.

Беркутов разворачивается на сто восемьдесят градусов и направляется в дальнее крыло. Там, выглядывая из-за двери, его ждёт весьма обеспокоенная на вид женщина средних лет. Прислуга? Учитывая, что на ней униформа – вполне вероятно.

Роман Александрович. Фыркаю. Прям коробит! Да кто он такой и чем заслужил подобное обращение от человека, который вдвое старше него?

– Там на полу надо прибрать, – бросает он ей через плечо. Женщина послушно кивает и спешит удалиться, сжав в руках невесть откуда взявшееся ведро.

Я пару минут разглядываю впечатляющий дворец Беркутовых. Все эти вычурные картины (поди какой-нибудь раритетной коллекции), исполинских размеров люстра.

– Ну и ну…

Эхо: гулкое, раздающееся на весь дом, совершенно лишают уюта этот «музей». Моё внимание привлекает голос Беркутова и какой-то шум. Любопытство берёт верх. Тихо крадусь по коридору и останавливаюсь у той самой приоткрытой двери, в которую он вошёл ранее.

– Савелий, слышишь? Давай прекращай.

Знаю, подглядывать нехорошо, но… слишком настораживает тон Беркутова. Заглядываю в комнату. Детская. Это сразу бросается в глаза. На полу все возможные игрушки: железная дорога, мини футбол, качалка-единорог, а ещё пазлы. Ничего не понимаю, насколько я знаю, Роман – единственный ребёнок в семье…

– Не капризничай. Будь хорошим мальчиком. Я скоро вернусь, а ты пока поспи, окей?

Беркут сидит на корточках, а напротив него…

Похолодев от тех эмоций, что завладели мной, в растерянности отступаю назад в коридор. Ощутимо при этом бьюсь головой о дверь. Моя кривобокость всегда при мне. Прислоняюсь спиной к стене, закрываю глаза, но изображение как нарочно никуда не исчезает. Стоит перед глазами и всё! Настолько увиденное меня поразило. Пытаюсь успокоиться и взять себя в руки, но выходит не очень. Зачем, зачем я зашла туда?

Беркутов тут же появляется в проёме.

– Я же сказал ждать на улице! – недовольно чеканит по слогам, перехватывая мой испуганный взгляд. Стискивает до боли локоть, склоняется ближе к лицу. – Ляпнешь кому-то – сотру с лица земли! Поняла?

И я охотно ему верю. Нет никаких сомнений в том, что именно так он и поступит.

– Поняла или нет? – встряхивает, сжимая до хруста челюсти, отчего мышцы на скулах проступают ещё отчётливее.

Сглатываю. Киваю в ответ. Поражённая тем, что увидела минутой ранее, я всё ещё стою, привалившись к стене, когда он, разжимает пальцы и направляется к лестнице. Ватными ногами ступаю по сверкающему чистотой полу. Спускаюсь вниз по бесконечным ступенькам. Выходим через парадную дверь на улицу. Сперва кажется, что там очень холодно, но постепенно тело привыкает к разнице температур.

К моему великому ужасу, мы идём прямо к мотоциклу. К его Хонде. Стоило бы догадаться. Ох, нет, нет, нет. Пожалуйста, только не это!

– Вызови мне такси, – прошу глухо.

Он оборачивается, вздёргивая бровь под идеальным углом.

– Четыре утра. Хочешь сгнить закопанной в лесу? Валяй! – цедит, залезая на вгоняющего меня в ужас железного коня.

– Мне совсем не нравится твой мотоцикл! – хмурю брови, выдавая абсолютнейшую правду.

– Я тоже не испытываю восторга от твоего общества! – мрачно изрекает рикошетом. – Села. Не беси меня сейчас, Лисицына!

Он вставляет ключ, поворачивает, и мотоцикл адски ревёт. Хочется перекреститься, почитать молитву и потянуть время. Которого в распоряжении я не имею. Понимаю, что иного выхода нет. Тяжело вздохнув, всё-таки лезу, неуклюже перекидываю ногу и усаживаюсь позади него.

Напрягаюсь. Становлюсь деревянной. Так всегда происходит, когда я чего-то боюсь. Вся трясусь, что уж скрывать. Мне не просто страшно! Мне страшно до подскочившего к самой глотке сердца, заметавшегося в конвульсиях. До отбивающих джагу коленок. До дрожи, щекочущей шею под волосами.

Куда девать руки не понятно. Верчу растерянно головой. Вот вроде сзади специальные штуки…

– Соскребать твои мозги с асфальта в мои планы не входит, – повернувшись полубоком, говорит мне он.

– Я… первый раз, – зло бросаю в ответ.

Раздражённо вздыхает. С терпением у этого парня всегда были большие проблемы. Не его это конёк.

– Что?

– Что… За меня держись, тупица! – начинает некстати выходить из себя. Обстановка итак накалена до предела.

– А ты можешь не оскорблять меня всякий раз когда…

Мой поток слов тонет в рёве мотора. Газует, трогается с места, и я, едва не рухнув от неожиданности, вынужденно хватаюсь за него.

– Нормально держись, ты не на пони катаешься! Не вздумай отпускать руки!

И это говорит мне Беркутов… Да всё равно кто он, боже! Уже при выезде на трассу, я от ужаса цепляюсь за него просто намертво. Пока мимо пролетают деревья, стройные ряды фонарей и машины, думаю лишь о том, чтобы не свалиться под одну из них от страха, сковавшего все конечности.

Довольно долго трусливо прячусь за широкой спиной, даже не пытаясь разглядывать окрестности МКАДа.

– Дышать-то мне нужно? – намекает на мои чересчур активные объятия он, когда мы стоим на светофоре.

Смущаюсь до корней волос. Сконфуженно ослабеваю хватку и отодвигаюсь от прохладной кожи куртки, но стоит только ему разогнаться, как я опять бесконтрольно, на автомате, прижимаюсь к нему.

Час спустя тело ноет от постоянного напряжения, а голова кружится от новых ощущений, которые постепенно завладевают мною.

Рассвет – прекрасен не смотря ни на что. Влажные волосы развевает ветер. После дождя пахнет свежестью. Облака расступаются, являя взгляду чистую голубизну, а огненный диск выглядывает из-за линии горизонта, раскидывая лучи по утреннему небу.

Я смотрю на эту красоту и думаю о том, что наша жизнь поистине непредсказуема. Знала бы я тогда, насколько…


Девочка-лёд

Подняться наверх