Читать книгу Дитя севера - - Страница 13

Вологда в сердце. Нельзя, наверное, такое тривиальное название давать самым дорогим своим воспоминаниям, но что делать, если каждый раз при слове Вологда я чувствую прилив крови к сердцу, и становится как будто душно и хочется глубоко вздохнуть, и одновременно какой-то простор и несоизмеримое ни с чем значение чего-то важного и настоящего. И это при том, что прожила в Вологде я всего восемь детских лет, да ещё год проработала в деревеньке учительницей после института.

Что делает родину Родиной?

А очень просто: родился ребёнок – и пошла записываться информация на «чистую доску». Пока что только пять чувств дают нам эту информацию. Мы видим белую грудь матери, дающую нам жизненные силы, её серые глаза, смотрящие на нас с любовью, тревогой и заботой, а над ними – небеса, всегда разные, но всегда одни и те же – голубые и высокие, серенькие и тёплые, как материнский платок, и синие и чёрные – глубокие, необъятно широкие и горящие звёздами.

Всё! Отпечатался образ родины! Уже никакие другие прекрасные небеса не будут так нужны!

Но и ещё мы нежным свежим нюхом чувствуем запахи, главный из них – запах мокрого дерева, мытых деревянных полов, старых досок деревянного сарая, смолистый запах свежераспиленных и расколотых дров, поленниц и дымный и озоновый запах дерева, сгорающего в огне. Это потом уже, попозже, придут запахи цветущих лугов, отдельно запахи полыни и крапивы, клевера и ландышей, запахи свежего сена и речной воды, леса, прогретого солнцем, только что прошедшего стада, свежевыпавшего снега. А пока что, в младенчестве, – запахи дома, тепла, свежих пирогов.

А ничего пока не понимающие уши уже слышат родную речь, и в головёнке происходит колоссальная работа – слышим слова, которые каким-то чудом, ещё до понимания их смысла, укладываются и распределяются в грамматические формы, и никогда никакой язык мы не выучим так легко и просто, как выучиваем родной. И будем знать от рожденья, что – дом, дома, дому, домой, что – идёт, шёл, пойдёт, что – окно – оно, а река – она, и какая музыка у речи, и как надо правильно интонировать вопросы или радость. И никаких трудностей, на которые жалуются иностранцы, в родном языке нет, и мы говорим, как дышим, и не сказать что-то бывает труднее, чем сказать.

Всё это у всех людей так. У каждого своё небо, свои запахи и звуки.

А у меня – Вологда.

Вот я еду в поезде – из Москвы ли, из Сибири ли – смотрю в вагонное окно – и вроде такие же дома и поленницы в Ярославской или Костромской области, но вдруг что-то ворохнулось в сердце – а ведь это уже Вологда!

И Вологда – это не только сам город, это вологодская земля, вологодский воздух, вологодское небо. Как будто какие-то невидимые стеклянные стены отделяют её от всего мира, как будто стоит она в огромном хрустальном стакане, и в небе у неё есть свой небесный участок только её, вологодского неба.

Как-то счастливо и гармонично спаялись в ней еловые леса и болота, потаённые речки и угоры, какой-то незлобивый дух простоты и затейливого мягкого юмора, несуетливого, но спорого труда.

Кажутся абсолютно естественными, как трава, плетение кружев и выделка льняного полотна, произрастание рядом сереньких домишек и белых церквей.

И пусть в городах понастроили многоэтажных домов, а по улицам грохочут и воняют огромные грузовики, это всё – так, оскомина времени, вологодская земля всё принимает, но остаётся – земля, и она, пока Земля не перевернулась, всё будет своей для людей, даже для тех, кто и не думает об этом и не собирается думать, а собирается, наоборот, уехать куда-нибудь, в других краях поискать счастья и, возвращаясь, видит, что мало что изменилось, и, может быть, досада его берёт, но где-то в укромном уголке сердца чувствует успокоение и порядок: всё хорошо, я – дома!

Что за тайна в этом? Почему так? Не знаю.