Читать книгу Дитя севера - - Страница 8

В девчоночьем детстве была у нас такая «примета» – проверяли характер, – если взять волосок, быстро провести его между крепко зажатыми пальцами, и он завьётся крутой спиралькой, то значит, чей волосок – тот злой человек.

Вот такой крутой завиток сделала судьба в 1964 году.

Мы обязаны были пройти летнюю педпрактику в пионерском лагере. Не знаю, по какому стечению обстоятельств, возможно, и по причине некоторой политической неблагонадёжности я вместе с тремя близкими подругами оказалась в этом сезоне в лагере МВД.

Тяжёлое давление началось уже с момента оформления на Петровке 38. Дисциплина, единство и порядок – страшные враги для романтиков. Нас отправили ещё до открытия сезона прибирать и отмывать домики после зимы. И мы сразу обнаружили, что наш лагерь имеет соседа – летнюю базу для душевнобольных. Там находились молодые парни из армейских частей, потерявшие разум на службе, и больные белой горячкой от алкоголизма.

Мы их – услышали. Они бродили за проволочным забором и кричали, стонали, выли, вопили. В нашем пионерском лагере целый день из репродуктора звучала музыка, она была фоном, и поэтому я даже не помню, что там передавали, наверное советские песни. А днём в тихий час музыка выключалась, и очень хорошо все эти дикие страшные вопли было слышно – дети замирали от страха.

Какому-то начальнику идея разместить два этих лагеря рядом показалась удачной.

Жители соседнего села работали в этих лагерях.

Когда мы с детьми ходили гулять по окрестностям, мы обязательно были должны пройти мимо сумасшедшего лагеря. И эти страшные люди провожали нас глазами.

Начальником нашего лагеря был бывший начальник тюрьмы, воспитательницами – надзирательницы из женской тюрьмы, а мужская часть вожатых – милиционеры. Везде нужно было водить детей строем, даже в столовую.

В моём отряде оказался мальчик, больной лунатизмом.

По ночам он вставал и проходил из одной палаты в другую мимо моего закутка за ширмой и проводил рукой по занавеске, за которой я спала, а у меня от страха шевелились и поднимались волосы. Раньше я не верила, что такое бывает в самом деле.

Во вторую смену в старшем отряде повесился мальчик.

Шло кино в большом сарае, весь лагерь смотрел, а он вышел и повесился на ближайшем дереве. Говорили, что был влюблён в девочку, а она на этом сеансе села рядом с другим мальчиком. И он пошёл и повесился.

Понаехали следователи, всех нас допрашивали. Начальника отстранили от работы, и он пил водку бутылками и не пьянел. Сама видела на ночных дежурствах, когда мы должны были обходить лагерь.

Однажды в тихий час я вышла из домика и оказалась среди сплошного потока воды, которая лилась с неба, как река, так что дышать было нечем. Мне казалось, что я иду по дну бурной реки, преодолевая сильное течение, вода толкала меня, крутила, я тоже как бы обезумела и, ничего не понимая, пробивалась, потому что – вот же он – домик, рядом, но шла я, кажется, минут пятнадцать. Всё вокруг гремело и ревело, гром не прекращался ни на секунду. Такие вещи можно видеть в кино, по телевизору, можно о них прочитать. Но это было со мной.

Назавтра мы с нашими молодцами-милиционерами пошли смотреть на просеку в сосновом бору, которую проделал ураган. Это было метрах в пятистах от лагеря.

Ширина просеки метров двадцать – толстенные высоченные сосны лежали выкорчеванными с корнями, сражённые и поваленные какой-то невероятной силой.

Некоторые, по-видимому, взвивались в воздух, падали на соседей и лежали расколотыми на части.

Ураган или смерч прошёл узкой полосой совсем рядом с сотнями детей и больных. Подвинься он на сотню-другую метров, я бы не писала сейчас.

В то лето было много страха и подавленности, так что и «живописать» неуместно. Злое лето. От людской ли злости прошёл этот смерч, или, наоборот, – он готовился и отравлял людей – кто знает.

Не люблю вспоминать подобное – но вспомнилось после американской трагедии.