Читать книгу Неупокоенный - - Страница 3

В седьмом часу вечера Виктор брел по вечернему Нэтфорту. Под подошвами его ботинок шуршал гравий. Мимо проезжали велосипедисты, неторопливо прогуливались пожилые пары. Жизнь была безмятежна и прекрасна. Виктор не замечал этого. Мысль его остро работала в ином направлении.

Виктор думал о своих детях. Думал о том, сколько раз жена попрекала его бездействием, заставляла обратиться к врачу или найти специалиста в столице. Десятки, а может, сотни раз. Но он упрямо повторял: все наладится.

И он старался. Он делал всё, что от него зависело. И все-таки из школы продолжали поступать жалобы. Неразговорчивый. Замкнутый. Странный. И это – о его ребенке! О его ребенке, которого он вынес на руках из роддома, над кроваткой которого он не спал сутки напролет… Устал, подумал Виктор. Трудней работы, чем быть отцом, он не знал.

И снова, в который раз, вспомнил тот дождливый день ранней весны, когда он сидел за столом в кабинете среди книжных стеллажей. Он уже забыл, что делал тогда, – вероятно, просто сидел и читал книгу, чтобы вскоре вновь поставить ее на полку. Но он с поразительной ясностью вспомнил тот момент, когда открыл ящик стола и обнаружил там стопку листочков – чистых листов, вырванных из книг, исписанных мелким экономным почерком. Он помнил, как сидел, замерев от удивления, потому что понял, кто написал это. Нет, у него не было ни малейшего сомнения, что это записки его сына, лежащие здесь в столе, чтобы он мог их при желании их прочитать и дать конструктивную критику. Самое необычное было в том, что он не понимал, о чем эти записки – слишком сложной ему показалась тема, в которую погрузился с головой его десятилетний сын.

И – в противоположность этуму случаю – он вспомнил, как Томас принес ему коробок из-под спичек.

– А у меня там снежинка, – сказал сын и улыбнулся, глядя на свою руку, – она была вся красная от малины, которую он собирал в саду.

– Дело было еще в феврале, валил снег, а я подставил коробок, – продолжил он, – поймал одну снежинку побольше и – раз! – захлопнул, скорей побежал домой и сунул в холодильник!

Нижняя губа Томаса была разбита. Неудачно упал с велисипеда. Он облизнул ее. А затем рассмеялся чистым смехом- над чем он тогда смеялся? Над собственной глупостью или над тем, как прекрасна, восхитительна эта жизнь?

Томас, его сын, мог бесконца рассказывать, как в первый раз в этом году бегал босиком по траве. Первый раз в этом году чуть не утонул в озере. Про первый арбуз. Первый сбор ягод. Все это бывает из года в год, и мы про это никогда не думаем. А Томас помнил каждый из этих моментов, точно это произошло вчера. Может быть, именно из-за этого сестра так привязана к младшему брату.

Да, подумал Виктор. Пусть Томас умен не по годам, он всего лишь ребенок. Так сможет ли ребенок справиться с той задачей, которую он, взрослый сорокалетний мужик, взвалит на его плечи? И все-таки – должен. Должен попытаться ради сохранения своей семьи. Он не сделает ничего страшного, если попросит своего сына стать чуточку взрослей. Это даже пойдет ему на пользу. Ведь, вопреки тому, или несмотря на то, что Томас сообразителен, он самый непоседливый, непокладистый и вздорный ребенок из всех детей, которых Виктор когда-либо видел.

Он вновь медленно зашагал по дорожке и скоро приблизился к стоянке. Из будки охранника выглянул Гас и помахал ему рукой. Виктор помахал в ответ и подошел к автокафе. Ему хотелось перекусить. Он купил хот-дог и кофе с бумажном стаканчике для себя, мороженое для детей, и уже через полчаса шагал на улице, на коротой жил.

По шатким ступеням крыльца, одного из самых старых домов Нэтфорта, опираясь на палку, спустилась тощая старуха.

Она поплелась было по дорожке, ведущей в убогий садик, но заметила Виктора, остановилась и стала приглядываться, по-птичьи склонив голову набок. За толстыми стеклами очков поблескивали выцветшие голубые глаза.

– Как будто Виктор Коберрон? – неуверенно сказала она.

– Он самый, миссис Норман. Как вы нынче себя чувствуете?

– Да так, терпимо, – отвечала старуха. – Лучшего мне ждать не приходится. Я так и подумала, что это ты, а потом засомневалась, уж очень стала слаба глазами.

– Славный вечерок выдался, миссис Норман. Погодка – лучше не надо.

– Верно, верно. А я вот ищу Сайли. Он куда-то запропастился. Ты его не видал, нет?

Он покачал головой. Уже дней десять никто не видал пса миссис Норман.

– От беды собаки бегут, – заметила она. – Ох, беде быть…

– Не тревожьтесь, – сказал он. – Побродит, да и придет.

– Может, у тебя есть минутка свободная? Зашел бы в дом, выпил чаю. Теперь редко кто заходит на чашку чая. Видно, времена не те. Все спешат, всем недосуг, чайку попить – и то некогда.

– Простите, никак не могу, – сказал он. – Меня уже ждут.

– Если, часом, увидишь Рона, передай ему мои пожелания скорейшего выздоровления.

– А разве он болен? – удивился Виктор.

– Молли, жена его, жаловалась, – пояснила миссис Норман. – Только-только здесь была, лекарства просила, аптека-то по вечерам не работает.

– Непременно скажу, – пообещал он.

Виктор пересек задворки дома, где жил католический священник и зашагал по своему. Двор огораживали старые, густо разросшиеся кусты сирени, и ему не видно было входа, пока он не дошел до калитки. Он распахнул калитку, шагнул еще раз-другой и остановился, чтобы оглушительно чихнуть. Прикрыв рукой рот, чихнул еще раз. Странно, подумал он, и когда это я успел простудиться?

– Будь здоров, папа, – услышал он и поднял голову.

На краю тротуара сидел Томас. Просто сидел, уперев локти в бедра, окунув подбородок в ладони и высматривал его – десятилетний малыш, поджидающий папу с работы.