Читать книгу Пепел крестьянской Души - - Страница 7

Часть первая
На пороге великой смуты
Глава пятая

Оглавление

Почти сразу, после расквартирования по казармам, в воинском подразделении начались учения. Отвыкшие от команд и уставных отношений, военным делом новобранцы белой армии занимались с неохотой. Это злило ретивых начальников и вселяло в них недоверие к новому пополнению. Но постепенно между ними наладился контакт и стала повышаться воинская дисциплина. На первых порах в обязанности вновь созданного воинского подразделения входили комендантские функции. Конные патрули круглосуточно курсировали по городу и его окрестностям, охраняли гауптвахту и местную тюрьму, встречали и сопровождали больших воинских начальников, приезжающих с инспекторской проверкой в Усть-Ишим. Такая спокойная жизнь продолжалась почти два месяца; первая боевая тревога прозвучала только в конце февраля. Связана она была с обнаружением в районе деревни Малая Бича, до которой было вёрст пятьдесят, небольшого скопления красных партизан. По решению воинского начальника, конный отряд колчаковцев численностью в двести штыков, в поход выступил рано утром. Но боя в тот раз не получилось. Узнав от своих людей в городе о том, что утром в сторону Малой Бичи направится воинское подразделение белогвардейцев, партизаны запрягли в сани лошадей и не дожидаясь рассвета, покинули деревню. Прибыв в населённый пункт и не встретив сопротивления, офицеры и их подручные провели с местным населением воспитательную работу, мобилизовали несколько молодых парней в свою армию, забрали у зажиточных крестьян коней, тёплую одежду, самогон и рыбные деликатесы и на следующее утро, после бурной ночной пирушки, повели конный отряд в сторону Усть-Ишима.


Очередная боевая тревога прозвучала уже через три дня, после прибытия конного отряда в казармы. На этот раз причина её оказалась гораздо серьёзней, чем первая. Из Ставки Верховного командующего Вооружёнными силами Российского государства было получено телеграфное сообщение, что в 85 верстах в сторону Омска красные партизаны захватили волостное село Тевриз и установили свою, большевистскую, власть. В связи с этим конному дивизиону предписывалось немедленно выступить в сторону захваченного села и уничтожить врага до последнего бойца. О численности партизан и их вооружении информация была скудной, поэтому перед начальниками конного отряда белогвардейцев встал сложный вопрос, который решить необходимо было любыми способами и в короткий срок. Не теряя драгоценного времени, буквально через пару часов после получения приказа, весь состав конного дивизиона, за исключением комендантского взвода, покинул казармы и на рысях направился на восток.


Насколько серьёзным был этот поход, Василий понял по багровому лицу командира дивизиона. Всегда подтянутый, сдержанный и немногословный, на сей раз полковник Лобанов выглядел растерянным, раздражённым и не в меру, крикливым. «Неужели предстоит настоящее сражение с партизанами? Жаль, если так. Может статься, что и голову придётся сложить. А за что? За непонятную власть, которая воюет со своим народом! И что это за времена такие смутные настали? Неужели без крови людской нельзя никак обойтись? Почему же не могут договориться белые генералы и красные революционеры и мирным путём поделить между собой власть в России? Властвовали бы вместе потихоньку, сидя в петербуржских и московских кабинетах, а мы в это время делом бы занимались – детей рожали, хлеба взращивали, скотину разводили и эту власть кормили. Нет, им обязательно необходимо друг друга уничтожить! Но простой-то народ за что гибнет?!» – рассуждал он, сидя в седле на своём верном Воронко.


Сделав по пути часовой привал, ближе к обеду следующего дня дивизион остановился версты за две от села. Лобанов собрал командиров всех званий на короткое совещание, после чего они разъехались по своим подразделениям, чтобы донести слова полковника до рядовых бойцов. Немногословный Степан, вернувшись к своему отделению, сообщил: «Село приказано брать с трёх сторон. Один эскадрон казаков уже пошёл в обход и нападёт со стороны Омска. Второй – пойдёт прямо. А нам велено заходить слева, от Иртыша. Стрелять в тех, у кого увидите на околыше шапки или на рукаве красную ленту и у кого будет в руках оружие. Понятно?». «Понятно, но не совсем. А если молодая и красивая баба с винтовкой в руках встретится на пути, то в её тоже стрелять?» – спросил балагур Пётр. «Стрелять. Иначе она в тебя выстрелит первой», – не поняв подвоха ответил серьёзным голосом Степан. «Жаль. Я так до самой смерти не женюсь, если молодых и красивых девок буду убивать», – высказался Петр и весело засмеялся. «Балаболка. Я ему о серьёзных вещах говорю, а у него бабы на уме», – обиделся Степан. «А я не только за себя переживаю, но и за тебя, Стёпа, беспокоюсь. Ты ведь тоже уже в «девках» засиделся. Пора и тебе под рукой пышку белолицую иметь», – отреагировал на замечание товарища Чикирев. Все громко загоготали. «Отставить смех!» – послышался окрик командира взвода, подъехавшего к ним. «Фельдфебель, ты поставил перед своим отделением задачу?»-обратился он к Степану. «Так точно, господин есаул!»-ответил тот. «Тогда слушайте общую команду. В село мы должны ворваться внезапно и продвигаться по направлению к центру, для соединения с другими взводами. Пленных не брать. Партизан уничтожать всех поголовно. Всё ясно?». «А если у партизан пулемёты или тяжёлые орудия имеются, и они начнут поливать из них по нам?» – задал вопрос Пётр. «Если бы да кабы, у тебя во рту выросли бы грибы», – недовольно произнёс есаул и добавил: «При обнаружении такого орудия ваша задача обезвредить и уничтожить его». Этот разговор прервала команда «По коням!», гулом прошедшая вдоль рядов конного дивизиона.


Подобравшись незамеченными по склону левого берега Иртыша до изгородей крайних к реке домов, взвод на махах выскочил из-за укрытия и устремился вперёд. Они проскочили уже с версту, когда со стороны центра прозвучали первые винтовочные выстрелы. «А, ну, Воронко, верный мой товарищ, не подставь меня и себя под пулю. Несись так, чтобы она не догнала нас», – прошептал Василий и прижался к гриве коня. В этот момент он даже забыл, о том, что в руке была винтовка, а на боку ждала своего часа острая пика. И только тогда, когда увидел споткнувшуюся и переворачивающуюся через голову лошадь, на которой сидел Пётр, Василий вскинул винтовку на уровень глаз и стал высматривать врага, которого должен был первым уничтожить. Но в этот момент, почти рядом, с крыши бревенчатого амбара раздалась пулемётная трескотня и пули веером рассыпались чуть левее его, зацепив несколько бойцов взвода. Машинально Губин рванул повод на себя, Воронко в прыжке развернулся на девяносто градусов, и перемахнув плетень огорода, вынес седока с территории обстрела. Ещё не до конца соображая, насколько близка была смерть, Василий посмотрел вперёд и увидел бегущего от него в сторону реки человека с красной повязкой на рукаве. Не целясь, он выстрелил в его сторону, и тот, взмахнув руками как-то по театральному, неестественно завалился на бок. «Неужели убил? Не может быть! Я же стрелял наугад», – почему-то с досадой подумал Губин-младший, забыв в этот момент даже о своей безопасности. Но не прошло ещё его разочарование, как «убитый» вскочил на ноги и пригибаясь и петляя, как заяц помчался подальше от своего конца. «Ты смотри, какой прыткий оказался. Повезло тебе, что на меня нарвался, а то бы быстро закончил петлять по огороду», – выдохнул с облегчением боец белой гвардии, но тут же сообразил, что и сам может находиться у кого-то на мушке. «А пулемёт-то почему затих? Патроны закончились или пулемётчик выжидает, когда я из укрытия покажусь?» – подумал он, однако заметив казаков, мечущихся по улице в поиске партизан, понял, что пулемёт больше не застрекочет. Лица у казаков были свирепыми, а шашки в руках в багровых подтёках. «Эти бы тебя живым не оставили», – пробурчал Василий и выбрался на дорогу. «Эй, мужик! Ты чо, от краснопузых за пригоном прятался?» – спросил появившийся рядом казак. «Партизана догонял», – спокойно ответил Василий и направился в сторону центральной площади, чтобы отыскать своё отделение. Бой практически закончился, только редкие выстрелы и нечеловеческие крики раздирали морозную тишину. Василию в этом бою не суждено было пролить кровь своих соплеменников. Не прошло и часа, как задание, которое поставило центральное командование перед конным дивизионом, оказалось выполненным: созданный красными орган власти был низложен, основная часть партизан уничтожена, более десяти человек пленены и ожидали своей горькой участи, а их командиры, почувствовав угрозу, скрылись в неизвестном направлении. Поручив небольшому отряду казаков преследовать их, для остальных лампасников полковник Лобанов объявил передышку, в течение которой победители могли позволить себе вдоволь насладиться глумлением над населением взбунтовавшегося села.


Разбора прошедшего боя никто не проводил, так как безвозвратных потерь среди личного состава дивизиона оказалось только пять человек, и то – из числа мобилизованных. Легкие ранения получили одиннадцать бойцов и погибли три лошади, одна из которых принадлежала Чикиреву Петру. Но уже через час он вновь сидел в седле, экспроприировав резвую кобылу у местного жителя. В числе легкораненых оказался и Василий. Понял он это не сразу, а лишь тогда, когда оказавшись в расположении своего отделения, почувствовал жжение в левой руке. Василий скинул с себя короткий овчинный полушубок, закатал рукав холщовой рубахи и стал рассматривать рану. «Что, братуха, пуля шальная зацепила?» – осклабился подъехавший к нему Пётр. «Есть крохи. Это, по-видимому, когда пулемёт в мою сторону шарахнул», – спокойно ответил Василий. «Бывает. А я вот своего Звёздочёта не сберёг», – виноватым голосом произнёс Пётр. Рана оказалась пустячной. Пуля попала в мякоть мышцы и полетела дальше. После промывки раствором, гарнизонный фельдшер наложил на руку Василия повязку и отпустил восвояси.


Как только он появился в своём отделении, Степан тут же выдал ему команду: «В помещении конюшни, расположенной рядом с домом сельского старосты находятся пленные, которых тебе необходимо будет переписать в амбарную книгу и передать её помощнику полковника. Нашему взводу поручено охранять красных до утра и во время возвращения в Усть-Ишим. Ступай туда. Пётр и Егор уже заступили на охранный пост». Василий взял из рук товарища письменные принадлежности и отправился исполнять приказ. Но здесь его поджидал сюрприз. Завидев брата, идущего с амбарной книжкой под мышкой, Петр рванулся ему навстречу. «Слушай, братуха, среди пленных есть и наш бывший однополчанин – Пироженко. Надо его спасти от расправы казаков», – взволнованно сообщил он. «А как Федька среди пленных оказался?» – растерянно спросил Василий. «А я почём знаю. Ты же помнишь, что он ещё в Петропавловске с большевиками снюхался», – ответил неопределённо Пётр. «Как я его смогу спасти? Я не войсковой начальник, а рядовой боец белой армии», – нерешительно произнёс Василий. «Но ты же идёшь переписывать пленных. Не вписывай его фамилию, а ночью я Федьку по большому до ветра уведу», – высказал предложение Чикирев. «Не знаю, получится ли у меня не записать Пироженко в амбарную книгу или нет, но я обязательно попытаюсь это сделать», – пообещал Василий.


В пригоне, в котором содержали пленных, было темно, холодно, сыро и пахло конским навозом. Заглянув туда, Василий заявил: «Не смогу здесь заниматься писаниной. Не видно ни черта. Выводите по одному пленному во двор, и я начну их оформлять». Старший охраны, фельдфебель из другого отделения, спорить не стал и приступил к исполнению требования переписчика. Пироженко привели пятым. Сделав вид, что первый раз в жизни видит его, Василий внимательно посмотрел на бывшего однополчанина и строго спросил: «Имя, фамилия, отчество, год и место рождения и где жил до попадания в плен. А также, какое отношение имеешь к партизанскому отряду?». Стоявший невдалеке фельдфебель одёрнул Василия: «Это не твоя забота, какое отношение к краснопузым имел этот самоход. Об этом его спросит тот, кому по статусу положено. Твоё дело личные данные записывать». «Понял. От этого только мне легче», – согласился Василий и нагнулся над амбарной книгой, делая вид, что записывает ответ Пироженко, который полностью был вымышленным. «Меня проверяет или боится за мать с сестрой?» – подумал Василий, но переспрашивать не стал. Через некоторое время, оторвав голову от тетради, выкрикнул: «Следующего ведите». Закончив в течении получаса перепись пленных, он сунул амбарную книжку под мышку и направился в избу сельского старосты, где располагался временный штаб. Передав документ дневальному, Василий вернулся в расположение своего отделения и стал устраиваться на ночлег. А ночью, когда фельдфебель заснул в дежурке, Пётр сделал, как и задумывал. Он вывел предупреждённого заранее Федьку на двор и тихо сказал: «Всё, однополчанин, беги. Если попадёшься белым, не вздумай меня с Васькой выдать. Хана тогда будет не только нам, но и родителям нашим». «А вы как же? Неужели белым палачам прислуживать будете?» – шёпотом спросил Пироженко. «Видно будет, что дальше делать. Даст Бог, свидимся ещё. Сейчас улепётывай поскорее, а то неровен час, кто-нибудь хватится нас», – ответил Пётр и легонько толкнул земляка в спину. Тот быстрым шагом, перешедшим в бег, стал удаляться в ночную мглу. А на следующий день полупьяные казаки поставили всех пленных партизан лицом к плетёному забору конюшни и без суда и следствия расстреляли. Узнав об этом полковник Лобанов было взъярился на них за самоуправство, но наказывать никого не стал. «Пусть местные жители разнесут по округе весть об этом расстреле. У многих мужиков отпадёт охота за оружие браться и против нас идти», – решил он и выдал команду готовиться к обратной дороге.


Во время отдыха, который длился почти сутки, Василий не раз возвращался к своему поведению во время боя. Он никак не мог вспомнить и понять состояние, в котором в эти мгновения находился. «Да, в настоящем бою не каждый боец сможет воспользоваться тем, чему учился на занятиях. И особенно в первом для него. В этот раз мне повезло, что не подстрелили, как косача на берёзе. Но будь поплотнее огонь и поожесточённее сопротивление партизан, уже сегодня бы мог стать бездыханным трупом. Делай вывод, солдат, и впредь таких ошибок не допускай», – размышлял Василий. А вспомнив неожиданную встречу с Пироженко, тихо произнёс: «Лучше будет, если ты вообще не станешь участвовать ни в каких сражениях. Бежать надо из колчаковской армии. Не по пути мне с ней. Разве это война, когда русские люди подобных себе убивают? Да и остальные мои однополчане не горят желанием сражаться не пойми за кого и не знамо с кем. Надо со Степаном и Петром как-то о побеге переговорить. Всё будет легче вместе-то скрываться».

Пепел крестьянской Души

Подняться наверх