Читать книгу Записки последних Антикваров - - Страница 10

Саммер любила рассказывать о своих братьях. Она говорила о них тогда, когда не говорила о новом любовном романе. И всегда это были какие-то безумные истории, в основном связанные с близнецами, Стэнли и Сэмюэлем.

Из рассказов Саммер можно было понять, что эти двое были не из робкого десятка. О них слагали легенды не только в Лондоне, куда они обычно уезжали сразу после Рождества, а возвращались оттуда в конце октября, но и во всей стране, и за ее пределами. Стэнли, например, чуть не женился на прислуге. Хотя, по словам Саммер, это было сплошное недоразумение. Жениться на ней он не собирался, да и не было между ними ничего такого, что можно было бы скрывать. Но я предположила, что Саммер знает далеко не все. Вряд ли озорные братья стали бы рассказывать всю правду о своих похождениях невинной сестренке.

О герцоге же Саммер говорила редко. И я искренне не могла понять причины такой редкой молчаливости девушки на его счет. Стэнли и Сэмюэля я знала уже очень хорошо к концу месяца, но что касается герцога… Я даже не знала, какой у него рост, как он выглядит, что любит есть на завтрак (все это я знала о близнецах, потому что Саммер с особым удовольствием рассказывала об этом). Хотя нет, соврала, я знала, как выглядит герцог, я видела его портрет в галереи. Но справедливости ради на общем портрете Саммер, например, не особо похожа на себя, поэтому на достоверность одиночного портрета герцога полагаться я не стала. Но если говорить по-честному, то портрет был вполне себе не плох. И я говорила не про гигантскую картину от пола до потолка, где герцог был изображен в полный рост. Нет, там я ничего не смогла рассмотреть из-за своего ниочемного [1] зрения. Я говорю про прекрасный крохотный портрет формата А4, который весел у ног гигантского портрета. На нем был молодой мужчина с резкими, грубоватыми чертами лица: скулы были острыми, но массивными. Молодой человек был худощав, за темно-синим сюртуком не было заметно его фигуры. У герцога, как и у всех Дорсетов, кроме Саммер, были темные, кудрявые волосы, на портрете у него была короткая стрижка, но несколько локонов спадали на лицо, голубые, хотя, возможно, и сероватые глаза. В общем, герцог походил на типичного главного героя романов Саммер. Но я правда не могла понять, почему сестра так активно говорит о близнецах и молчит о старшем брате, потому, как казалось, отношения со старшим братом у нее куда теплее. И все же, она была предельно аккуратна в выборе слов.

До самого ужина я провела время с Саммер. В середине урока по танцам герцогиня покинула нас, чтобы повидаться с сыновьями, предварительно попросив дочь сопровождать меня до ужина. Саммер немного расстроилась, что не сможет толком увидеться с братьями, но она проглотила обиду и продолжила урок. Мистер Брэдли знатно ее отвлек. До конца танцевального урока я больше не танцевала несмотря на то, что предложение поступало ко мне не один раз, но я мягко отказывалась, ссылаясь на легкую головную боль. На самом же деле, никакого желания еще раз танцевать с мистером Брэдли у меня не было. Я до сих пор помнила укоризненный взгляд Саммер, и от него мне становилось не по себе. Мне совсем не нравилось расстраивать этого сущего ангела.

После танцев Саммер распорядилась, чтобы гостям в розовой гостиной подали дневной чай с сэндвичами, мы же удалились в сад. Под вечер сад выглядел абсолютно по-другому. Он даже был слегка устрашающим, хотя утром он казался мне идеальным местом для умиротворения. Сейчас же все эти деревья (а их в саду было бесчисленное множество) пугали своим величием. На фоне их две миниатюрные девушки были муравьишками, которые значили ровным счетом ничего. От угнетающих мыслей меня прекрасно отвлекала очередная болтовня Саммер. Она снова говорила о братьях. Рассказывала, чем они занимаются в Лондоне.

– С открытием Сезона Себальд всегда очень занят, – заметила Саммер.

Я тут же заинтересовалась разговором. Я отреагировала так поспешно, что Саммер моментально заметила это, но виду не подала.

– Стэнли и Сэмюэль очень любят быть ответственными за что-то, на самом деле, так что им это не в тягость, полагаю… – продолжала молодая леди.

Ну вот, я снова отстранилась от разговора. Нет, не то чтобы разговоры о близнецах мне надоели, напротив, я уже наперёд решила, что точно смогу подружиться с ними.

– Почему… – я перебила слишком неожиданно, я даже сама не заметила, что спросила вслух, но Саммер, кажется, не поняла природу вопроса.

– Почему лошадь умерла? – переспросила она. – Я ведь сказала, Стэн и Сэм…

– Боже, что…? – как оказалось я совершенно потеряла нить разговора, известие о смерти лошади в значительной мере шокировало меня.

– Ты слушала меня вообще? – голос Саммер казался раздраженным, что, в принципе, тоже было что-то из области фантастики.

– Прошу прощения, Саммер, просто я немного призадумалась, – я помедлила, хотела была задать вопрос, он вертелся у меня на языке, но стоило отметить, что в подобных ситуациях я ещё не раз спрошу себя, а уместно ли это. И правда в том, что в большинстве случаев это неуместно нигде и ни в какое время.

– О чем же?

Ох, мне этого лучше не говорить!

– О, да так… – я встрепенулась и постаралась вернуться к разговору: – Так что там с лошадью?

– Сэм и Стэн скормили ей тыкву. Они сами её вырастили. Так гордились этим! Они вырастили её за три дня, словно это такое достижение. Но это первое серьёзное инкантаментум, которое они использовали, так что их, конечно же, все нахваливали…

Я должна бы была спросить, что значит «инкантаментум», в конце концов некоторые незнания английского языка мне можно было простить, но основной тон разговора я не потеряла, потому отвлекаться не стала.

– …Лошадь, – продолжала Саммер, – ее звали Карино, на итальянском это значит…

– «Мило», я знаю, – я поспешила просветить собеседницу. Я не знала итальянский достаточно хорошо, чтобы хвастаться этим, но я действительно знала такие ходовые фразы как «спасибо», «пожалуйста», «какая красотка», «мое имя Диана» и так далее. В конце концов, было бы совсем печально, если после 3 поездок в Италию, я не знала бы таких мелочей.

– Ты знаешь итальянский?

– Нет, – решительно заверила я, потому что не считала тот скромный словарный запас, что у меня имелся, хоть малейшим сгустком знаний. – Просто слышала несколько фраз. Так что с лошадью? – снова сменила я тему.

– О, она умерла через несколько дней от сильных коликов. Как оказалось, лошадям нельзя есть тыкву, особенно в таком количестве, что ей скормили парни, но они ведь сделали это не специально, они просто хотели побаловать кобылу. Так глупо получилось, если бы они только признались, лошадь бы успели спасти. Они себя очень винили после этого. Карино была любимой лошадью папы. После его смерти они любили проводить с ней время. Стэнли говорил, что всегда, когда он видел Карино, он вспоминал, как отец галопировал на ней по лесу во время охоты. Он говорил, что папа любил охоту безумно. У него всегда глаза светились, когда он с ружьем на перевес скакал в компании хороших друзей за оленем. Год, когда отец умер, Стэн и Сэм первый раз поехали на охоту с отцом. Больше они так и не увидели папу с ружьем и верхом на лошади. Думаю, именно поэтому в их памяти так врезалось именно это воспоминание с папой. В общем, Карино умерла, Стэнли и Сэмюэль долго не могли с этим смириться, они попытались себя наказать: отказывались от всяких удовольствий, вели себя смиренно. Мамá говорила, что тогда преподаватель математики, которого матушка наняла, чтобы подбить Сэма и Стэна на изучение точных наук, был от них в шоке, потому что они прилежно сидели на занятиях, не шумели, но и не сильно активничали. Они были разбиты. Казалось бы, им всего 12 лет было. Я бы сказала, что с тех пор они изменились, но я не думаю, что это так. Хотя что-то в них точно сломалось после смерти папы и Карино…

Я хотела была прервать рассказ Саммер. Я не могла представить, насколько сложно рассказывать о смерти своего отца, но это не могло быть просто. Саммер же с легкостью рассказывала эту историю, словно это была какая-то давняя легенда, не больше. Методом нетрудных вычислений я предположила, что девушка была еще слишком мала, чтобы помнить отца таким, как запомнили его братья, поэтому для нее эти «воспоминания» проще рассказывать, не вдаваясь в болезненную ностальгию.

– Какая грустная история, – наконец молвила я, чувствуя, что девушка ждет моей реакции.

– Да, так и есть, – Саммер попыталась звучать опечаленной, но было заметно, что это были лишь нелепые старания. – Ну хватит о моей семье! Я хочу хоть что-нибудь услышать о тебе… – Саммер тут же осеклась. – Прости! Прошу прощения!

Я непонимающе вскинула брови. Снова эти извинения, которые ставят меня в неловкое положение. За что извинялась Саммер, я и предположить не могла.

– Я совсем запамятовала, что ты потеряла память, – пояснила Саммер, увидев недоумение в моих глазах. – Как бы я хотела услышать о жизни в России! Я слышала много рассказов, но, боюсь, не все они правдивы… В любом случае, – Саммер крепче схватила меня за руку в успокаивающем жесте, – скоро придет письмо от твоего дедушки. Он пообещал уточнить в письме как можно больше деталей о твоей жизни в России. Он надеется, что письмо поможет тебе припомнить несколько вещей.

Я вздохнула. Я сделала это не потому, что устала. Я сделала это просто потому, что это казалось правильно при данном разговоре. Должна же я показать, что скучаю за своим дедушкой и потерянными воспоминаниями! Хотя меня саму печалило то, что я не могла поделиться с Саммер историями из своего детства: я очень любила поддерживать разговор, когда могла хоть 5 копеек вставить по теме, но сейчас я боялась взболтнуть чего-то лишнего.

– Я думаю, нам пора поворачивать назад, – Саммер кивнула в сторону заходящего солнца.

– Хорошая идея!

– Знаешь, – Саммер вдруг остановилась и посмотрела прямо в мои глаза очень внимательно, – у тебя такие красивые зеленые глаза, могла поклясться, что когда ты прибыла, они были карими.

– Что?

– Глаза у тебя очень красивые, Софи!

– Ты сказала…

– Да мне, наверное, показалось. Ты прибыла почти к ночи, мы виделись от силы минут 5, потом ты поднялась в спальню.

– Понятно, ладно, – я подхватила девушку за руку, – пошли обратно.