Читать книгу Flagelação. Los siete latigazos que más dolor causaron - - Страница 9

Орудием восприятия предпоследней тёмно-чёрной и старшей мудрости был дух в чёрной овальной форме. Он тоже не обращал ничего ни к чему, ибо стихия Воздуха ни во что не переходила, но звёзды Водолея из Воздуха соответствовали покою, моменту между вдохом клешней Скорпиона и выдохом Близнецов, и тоже, как и звёзды Близнецов и клешней Скорпиона, отражались в зеркале, однако не исполняли музыку, не могли её даже понять, а только заставляли Вайнда хаотично выполнять ритуалы даже после собственной смерти в абсолютно непроглядной тьме, в которой даже диалог во тьме буддизма и возвышенного счастья казался бы адом великого жара для мужчин и адом зимы для женщины, ибо не от пустого совпадения седьмого февраля Учительница простудилась и не придумала ничего лучше, чем лечить кашель медуницей. Холод за окном почти всецело совпадал с изображением женского ада и холодностью коварной богини, наверное, поэтому Учительнице было несложно помириться с собственной красотой в превосходной степени. О съеденных пупках она почти не помнила, ей хотелось попасть на иконы, ей хотелось добавить насилия. То, что в этом мире стало с идеями, не могло устраивать даже такую женщину, как она. Интернет-мемы – новые репликаторы, игры с подлинной реальностью за несколько миллионов, и школьный мел в её руке, скребущий по доске времён Столыпина, Гагарина и Колченогина – неужели ради этого армия-ангел посылала с верхнего мира в нижний нежных пауков-апостолов?! Да это же анорексия Яхве! Как его не называй! Да, привет, родной Иран! Учительницу обуревала Шторм, а Шторм воплощалась в икону, в Победу, в Νίκη, в окружении шести царей и двух неузнавæмых личностей – первым был белый визирь, вернувшийся с афганских гор, с этих окаменевших драконов, которых победили первые люди лунного света. Вторым был Маг Дон Кихот, его благородный дух и его смешнœ лицо. Итак, с помощью своих двух логик Учительница победила время и замерла в центре вышеописанной картины. Скажу и по-другому. Икона-Шторм, лукавая персиянка, так и застыла в виде сонного велеречивого полотна под потолком собора Святой Софии, аккурат рядом с рунами викинга. Над полотном висело благословение, которœ неправильные интерпретаторы доивритских символов могли прочесть как «Мартин Бубер, валет червей». Валет червей, восьмёрка червей и туз червей ♡ были и на столе у британских археологов, которые похитили картину со сдавшейся от реальности Шторм и отвезли её на кладбище вœнных кораблей в Афганистан с целью последующей продажи немецким социалистам на таджикской границе.

Но вот беда, горы у кораблей вследствие присутствия Шторм опять обратились в драконов, в количестве двух штук, и пьяные археологи, спасаясь, побежали к социалистам без картины. Над первым драконом появилась буква «рэш» из пыльцы Сатурна, означающая «возрождение», а над картиной со Шторм появилась буква «тав», означающая «мир». В это время второй дракон, почти китайский, дышал огнём по звёздам из созвездия Рыб, но ирония была в том, что, прям как Дон Кихот, дракон дыхнул ноль раз, однако звёзды пали. Наконец, Шторм вышла из картины полностью нагая и проглотила двух драконов без остатка, и опять остались горы. Ей помогали Близнецы, и, надо сказать, помогли, несмотря на вражеский отпор со стороны Овна и Льва. Но главнœ, что Шторм успела сочинить перед исчезновением в тумане, так это убить свинью и разломать пустынный крест. Следом за ней из картины вышел белый визирь, вновь оказавшийся там, где его нарисовали. Визирь стал путешествовать по России и Европе и из давнишних идейных соображений вздумал заражать женщин венерическими заболеваниями. Эти бабы, такие разные немецкие языки и такой одинаковый русский, немного помутнили его идейный аппарат, и он дней десять провёл без еды в протестантской кирхе Тюрингии. На ничейной земле он увидел связь православия и католичества, где вместо алтаря была кафедра, а вместо золотого или серебряного священника был деревянный пастырь. Играл такой же католический орган, разыгрывали сцену-монолог Генриха IV из шекспировской пьесы, визирь плакал, девушки Германии и Пскова страдали от хламидий – идея визиря была воплощена: секс был проклинæм, Лев Толстой был восхваляем, анархизм был опускæм из богемной подворотни в офисные цéхи. Готовился приход Антихриста, которого искала заражённая венерой христианства Шторм и которого, как ей казалось, она нашла.

Джошуа оборвал свои пресные мысли о студентках в куртках и направился в противоположную сторону, всё ещё сжимая в кармане украденный в субботу старый и садовый нож. Он спустился на уровень ниже и нашёл цель почти сразу. Возлюбленный богами и богинями, он мог лишь замереть и не дышать. Его движение в метро сложно сравнить с путешествием на остров Цитеру, скорее оно напоминало больше о бессюжетном балете, однако цель, красавица-брюнетка и оперная певица по имени Винсента, мигом придала бессмысленности смысл, и он поспешил на совершение сделки.

– Я должен умереть в тридцать три года, – сказал Джошуа певице. – Затем я должен обратно вернуться на землю. Самолёта я боюсь. Но здесь – метрополитен! Правильный ли выбор?

Певица покачала головой. Так ли красиво пела она, как он в казахской степи? Джошуа не знал. Но верил, что её красота соответствует голосу (в жизни, к сожалению, такœ редко).

– Нет, мой возлюбленный, – божественно пропела оперная дива. – С того света машины не идут, и даже невольник-погонщик Мелхиев с того света тебя не привезёт. Ты обречён! И умрёшь раньше тридцати трёх лет. Нестор не сдержит прежнего уговора. Он примет имя Гастон и убьёт тебя, Великого Жениха, хотя по долгу совести стрелять он должен был в отросток пальца…

– Отросток похитит мою сестру? – траурно оборвал пение Джошуа.

Винсента сонно кивнула и сказала:

– Начнёца ли тунель смерти ис каторава ты выбрешся наружу пападёш ли ты на остраф щастя где врага убъёш в ытоги на эта у миня атвета нет ты слишкам часта умирал пара умиреть понастаящиму…

Джошуа не мог вынести отсутствия пения… Он проткнул Винсенте шею бронзовым пером, но ей, такой красавице, понравилось такœ… Что же делать? Он начал хлестать её плетью, но певице всё нравилось больше и больше, только петь она обратно не начинала. Песочный Брат нанёс Звёздной Сестре шестой удар плетью, после которого Джошуа превратил чужой садовый нож в меланхолическую стрелу Геракла, и дальше мы пропустим, не будем описывать в созвездии Рыб, как падёт от милосердной стрелы, бичуемая нещадно плетью, столь красивая певица, ибо жалко про неё рассказывать, гораздо проще мне, любимая, начать трещать про Аню, застрявшую в военной одежде отца на станции «Зоопарк» в Берлине. Хотя, впрочем, нет, не сегодня, обойдёмся сегодня без Ани, ибо сегодня суббота, а «суббота для человека, а не человек для субботы» – этот риторический хиазм, приведённый в Евангелии крылатого льва Марка, частенько, кстати, упоминался апостолом Кодратом из фессалийской Магнесии, шестьдесят пятым из семидесяти воинов Сына Божьего, отличающегося, помимо своей искушённости в литературе и отсутствием себя в писаниях Павла (тот ревновал), ещё и ясностью и однозначностью в верности своим идеалам, внутренним покоем и следованием за звёздами Водолея с наследием предков в левом сердце и утащенной из Афин булавой Иуды Фаддея в правой руке. Конечно, слова Иисуса, сказанные старику Трофиму, несли в себе символический смысл, однакож тому не радовался Кодрат, что духи света и открытия ему не повиновались столь же безропотно, как змеи и скорпионы, на которых он наступал. Покуда Иисус говорил, его наивысшие животные из братства попирали Смерть, сей пятнадцатый Аркан из соли, под сладкие и горькие песни архангелов, однакож, моя любимая, Geliebte, их Королевская битва всё же превратилась в кислый сквош. Сын Бога проиграл медиазвезде. Дух Божий улетел, как Жар-птица из балета…

– Почему? – удивилась ты и загрустила. – Кто был этой медиазвездой? Неужто, Симон Маг?

Я обречённо кивнул.

– И, знаешь, что ещё? Это не самое трагичное для тебя, любимая моя. Сейчас, любимая, мы совершим ОБМЕН, сейчас произойдёт что-то поистине эпичное… Нужно остановиться и вздохнуть, slowly, clearly and calmly… сейчас moth, то есть мотылёк, вылетит в распахнутую дверь дома в тысячу этажей, и тогда начнём… итак, улетел, плюс шевельнулся от ветра дохлый таракан – итак, заглавную антипремию за предыдущее десятилетие выиграла ты, вот лично ТЫ!!! читательница или случайная проходимица!!! Поздравляю тебя!!! Ты Победительница!!! Жаль, что ты молчишь, что сейчас тишина, ибо под этот случай подошла бы великая музыка à la Große Messe, Великой Мессы Моцарта! Great Mass! «Untitled #2» играет вместо неё, и сейчас кроссфейдом её сменит «Zoo Station» от U2 (как будто бы конец перед зустэйшн). Ну вот. Сменила. Теперь я расскажу про Аню.

– А из чего сделана военная одежда её отца? – перебила ты в гневе. – Из дерматина?

Я понимал твою уязвлённость, ибо я тебя серьёзно оскорбил последней антипремией, но так и было задумано, если честно. В общем, на вокзале мы слушали предпоследний и тоже инструментальный трек из альбома «Crimson Joy» (всё-таки он так называется), и при помощи этого странного военного марша со сменившим его уже вторым стихотворением на французском мы отвлекались от наших постоянных разговоров о вреде табака, о скорбящей певучей осине и от небывалой тоски по дому из Северно-Западных территорий, покосившаяся стена которого отделяет его спартанский интерьер с едой из чёрствого хлеба, подающегося вприкуску к кипятку с заваренным в нём яблочным огрызком, от экстерьеров дикого поля яруток, иберисов и волчеягодников. Затем возвышенный кроссфейд завершил эту восхитительную композицию, я поставил на паузу, и Аня мне сказала…

– Да мне плевать, что она тебе сказала!!! – разозлилась ты, встала и ушла.

Я посмотрел на стул, на котором ты сидела. Ошибок быть не может – это тот самый десятый стул, который мы с Аней нашли на тротуаре меж Драмтеатром и Автовокзалом, тогда, мне помнится, мы сели вместе и на двое разделили все наши печали в разговорах о душевной свободе и физической близости.

– Если мир в душе твоей погаснет, и ты пожелаешь новое платье вместо синего, – начал я, – то бесконечный и незабываемый огонь в твоей груди даст тебе всё то, чего ты хочешь, и очень скоро твоё сердечное желание засияет в твоих бледных ладонях! Главное, не обожги пальцы!

Из старой машины тихо заиграла песня Патриции Каас «Mon mec à moi», и, может быть, поэтому Аня грустно сказала:

– Я не хочу новых платьев из огня. Я хочу знать, как полностью исчезнуть…

Я не знал, как мне развеять её внезапную печаль, но тогда, как мне кажется, я придумал, как:

– Жил один странник в божьей стране. И кроме прочего, он подарил мне ручных зверей, среди которых была даже кошка породы «гавана». И вот, Анюта, некоторых из его зверей, и даже кошку-гавану, я готов отдать тебе – за поцелуй, конечно.

– Правда? – обрадовалась Аня (как мне тогда казалось). – Кем был этот странник? Откуда его подарки? Дай угадаю, они либо иудейские, либо ирландские… Нет-нет, погоди-погоди, теперь я точно знаю – его подарки несомненно греческие!

Я думал о духовных колебаниях Весов и о чёрной лисичке Адли, когда говорил:

– Ну, как тебе, Анюта, сказать… Лучше поцелуй меня!

Аня поцеловала, и великое чувство меня пробудило, будто cader a terra9 в бабью пещеру и тонешь в ней как ребёнок, как глупый кшатрий, лишившийся рук, но именно из этой доисторической хаострофии у мужчины поднимаются высшие стремления, поднимæтся член, поднимæтся ересь, поднимæтся сила, поднимается плеть, смиренная дева раскрывæт пасть свирепому льву, Песочный Брат наносит Звёздной Сестре пятый удар, и съеденные прирученной кошкой подземные жители в панике смотрят на открывшийся свет ночного неба, где Овен убивæт свœго шута и в виде воина-огня отбирæт у Водолея мага, чтобы затем, на правах первого знака зодиака, сложить с себя полномочия и всё-таки умереть. Водолей вслед за Овном тоже умрёт, ибо подло отобравший у Рака силу Лев в виде воина-огня убьёт отшельника Водолея и вслед за этим, будто этого мало, одолеет единорога. Пожалуй, только кентавр Хирон, который через царство Аида станет человеком, уменьшит Льва в льва и заставит его опуститься перед ним на колени, из-за чего в дальнейшем лев рассвирепеет, а его раскрытая пасть станет символом женской пещеры, укротить которую сможет лишь смиренная дева, кœй Елена Прекрасная не являлась. Она не дева, Лорка не касатка, а Колосс Родосский не персидская красотка, не прекрасная Адли с раскосыми глазами, нагая вечность кожи и румянца которой куда угодней Господу, чем любœ золотœ сечение из любого им же созданного мира-шестиднева. Вот, маленькая Адли, чёрная лисичка, и очарует хромого Симона Мага вопреки ему самому и его изначальному замыслу. Они заимеют странную любовь в смешанной лидийской фа-тональности, пропитанной меланхолией, пыреем от кашля, сожалением и страхом. Он будет Млечный путём, танцующим под ноту «ля», Адли же будет понедельничной Луной, гарцующей вокруг него под ту же ноту, их роли, партитуры, будут столь же странными, как и их любовь. Красный король, белая королева и музыкальный огонь их жемчужной любви в английском саду времён барокко, где победа над природой воплощæтся в недоступном для народа благочестии, где вода в метро, down the undeground, смывæт все убийства и тела самоубийц, и где лишившаяся сына женщина, немая мать с кораллом вместо языка глазами вопрошæт: «Где ты?»

– Симон? Где ты? – вопрошæт Елена Прекрасная, стоя на холме Quirinalis в ожидании гласа сабинянского бога Квирина, главного в этом месте Рима. Это был самый высокий из римских холмов, оттуда было бы удобно заниматься распылением облаков, но Елена оказалась здесь не поэтому, а в устойчивом желании вернуть себе Симона с кувшином, из которого на землю льётся вода его глубокой мысли, еретическая магия, духовные колебания Весов и чёрная лисичка Адли, земная персиянка, некœ гностическœ, что ли, испытание для Елены, духовно-материальной катастрофы которого она не знала со времён первых нервных ласок Париса в трюме корабля под управлением ещё ничего не ведающего Гектора. В самом символе «Человек» она видела Симона, который в попытках преодолеть животную природу превращал круги в спирали, совмещал науку и искусство и пытался своё подавленнœ «я» самоутвердить за счёт сношения с иделаьной древней женщиной, как она – но только ради того, чтобы перейти на земную Адли с её заурядной красотой гор? Этого Елена вынести не могла, особенно после пережитой ею смерти. Она разделась и на правœ плечо положила себе змею Мудрости, а на левœ змею Земли, воплощение Адама Кадмона, и с этими змеями, обвивающими её лодыжки, направилась к центру Рима, дабы поговорить с самим Нероном.

Но змеи не сказали ей всех тайн человеческих судеб, ибо об обычных расхожих новостях она узнала от скоморохов с дырявыми барабанами. Во-первых, умнице Павлу, врагу, которого Симон Маг уважал, отрубили голову, а Симона Петра, заклятого врага Симона Мага, распяли вниз головой. Таким образом, решила Елена, её проклятие, посланнœ в спину Петру, осуществилось. Ну а во-вторых, и самого Нерона нет сейчас в живых, он в бегах покончил с собой, и кайзерский венец теперь покоится на прямоугольном черепе Гальбы, умелом полководце и известном гомосексуалисте. Гальбе вряд ли были присущи причудливые и экстраординарные поступки, свойственные Нерону, но Елена решила рискнуть. Вдруг её идея, идущая из её злобного женского чрева наперекор окружающей действительности и даже духу всё ещё ею возлюбленного Симона, чем-нибудь зацепит нового цезаря, и даже ради маленького шанса, как она считала, стоит проявлять нелепую самоотверженность. В конце концов, именно за её жестокие и бессмысленные преступления против увядающего времени и полюбил её когда-то Симон и даже выкупил её втридорога, ибо разглядел в отчаянной блуднице дух той самой Елены. Чудовищный обман ради ничтожной выгоды принесёт ей ранее неизведаннœ, а риск, гротеск и внезапность самого мероприятия оставит её саму, Елену, где-то по ту сторону добра и зла, там, где Симон видел себя вместе с нею в объятиях… пока в их жизнь не вмешалась чёрная лисичка Адли.

Гальба не был по природе свœй экспериментатором, поэтому, чтобы совладать с Еленой и уберечь своё влечение к мужчинам, просто отзеркалил её визит, и заставил рабов бросить в неё двух гельветинских змей, которых Елена с лёгкостью одолела.

– Кто ты такая? – спросил Гальба в гневном страхе.

– Я калечу души, разрушаю счастье, лишаю достатка, усложняю половую жизнь, создаю экстремальные переживания, дабы ветром сдуть с поверхности стола всех этих людишек, с которыми я наигралась. Я тонко чувствую все сферы жизни, так что мне не угрожæт опасность падения в грязь, я не какая-та там проститутка, которая по свœму неразумению бросæт вызов обществу.

– Я думаю, что ты просто окружила себя злыми планетами, – сказал Гальба, в напряжении пытаясь сохранить в себе привычные шестерёнки полковóго мужеложества. Влечение к совершенной женщине превратило его грубые нервы в обсидиановые камни, перекатывающиеся из его измотанных походной спальней суставов в напряжённый член. – Я думаю накормить тебя алюминием, выпороть, причём первый удар будет в такт четвёртому удару по Звёздной Сестре и продать затем на портовом рынке, но я не смогу этого сделать, не узнав твоё имя… – Гальба выжидательно умолк.

– Адли, – сказала Елена. – Меня зовут Адли. И я пришла сюда как раз за описанной тобой судьбой, но не для себя, великий цезарь, а для Елены из Иудеи, которая, подобно мелким христианам, раздавленных твоим предшественником, планирует поджечь Рим…

К величайшему ужасу для Елены и Гальбы их беседу прервало некœ железнœ существо, похожее на современный самолёт, упавшее возле дворца. Из него вышел сам Водолей, бог Дионис, и сквозь молчаливую и всё позабывшую охрану прошёл во дворец, где застал цезаря и Елену, пока ещё сохраняющих свою память.

– Я верну тебя к твœму мужу, – сказал Дионис Елене. – А ты, – обратился он к Гальбе, – выполни всё, о чём она тебя попросила.

Гальба смиренно кивнул, лишь чудом умудряясь скрывать свой страх перед богом. Однако Гальбе просьбу Елены помешал выполнить некий пришлец после Диониса-Водолея, ибо этот пришлец Николай Антиохийский предал апостолов Христовых, пусть только после третьего удара (хдыщ!), но предал настолько низменно, что от этого хдыщ звёзды Сестры рассыпались на небе и стали злыми козерожьими двойниками звёзд Водолея. Писал ли нечто подобное Джойс в «Поминках по Финнегану», когда выдумывал происхождение мира? Я знаю, я не читал, но у меня здесь свои поминки, ибо Песочный Брат отложил плётку и замер в ожидании. Он видел, как Николай, шестьдесят шестой из семидесяти, встретился с Симоном Магом в старом треугольнике, который тогда называли Холландом, и признался ему, что уклонился от веры, дабы драться вместе с ним, Симоном, против монотонов.

– Знаешь, о чём они говорили? – громко говорил Николай, не зная о присутствии в треугольнике Звёздного Брата. – Монотоны говорили о будущем! Они уверяли друг друга и клялись друг другу уверить остальных людей в том, цитирую дословно, что «нам следует ввести вспомогательный язык и единый шрифт для всего мира, привнести постмодернизм в архитектуру, постмодерн в годы после Второй Мировой, hi-tech в месяцы крушения классов и низкую реальность в дни умирания навсегда!» Каково, да? И ты об этом знал, Симон, ведь ты же Маг!

Симон молча кивнул. Его дочь Анна была завидной невестой и лежала на испанском пляже, усыпанная кáмнями граната. От неё пахло апельсинами, новыми книгами, духами с нотой гречишника, откровениями и нежной мыслью. Меньше всего он хотел, чтобы она увидела сюрприз в купе поезда, растерзанное тело отца, солдата и пророка. Но глаза Николая горели, да и его личная кровь, подпитанная тайнами Елены Прекрасной, стремилась к войне, любви, религии и музыке, поэтому от первой он не смог отказаться так же, как и не мог и от последних трёх. Он молча кивнул Николаю ещё раз, тот фанатично обнял его, и Симон, поцеловав его в лоб, сказал:

– Вскоре нам предстоит первая битва против монотонов. Первая и, возможно, последняя. Ты же знаешь, что всегда можешь вернуться к апостолам Христовым? Советую тебе вернуться, пока не поздно. Они прощают предателей.

– Я пойду с тобой! – решительно заявил Николай. – Никакой дороги обратно. У нас свой крест. Крест ересиархов.

Симон кивнул в третий раз и даже улыбнулся, но прошлое андрогина сделало его улыбку неуверенной и женской, совсем как у его дочери Анны, которую он никогда не увидит, потому что Звёздный Брат, средний бес Камиль, убил его, Великого Среднего Сына, и распял на кресте ересиархов сразу после битвы против монотонов. Двенадцатого февраля родился убийца будущего морковного короля и двенадцатого же февраля будущий король, Симон Маг, погиб, оставив по себе забвение, забрав у юной Анны гранатовые камни и надежду.

– Я тебя ненавижу! – сказал убийца трупу и плюнул ему в лицо более двадцати трёх раз.

А что было дальше? А дальше Песочный Брат нанёс Звёздной Сестре второй удар плетью, и вместе они, они, «они», это те самые Брат и Сестра, «они» убили меня и тебя, моя любимая!

– Что всё это значит? – спросила ты, недоумевая перед смертью.

– Возможно, это был Орнышев-младший и его абстрактная сестра, любимая моя, всё может быть, но я точно знаю, что это не мы!

– Да при чём тут мы?! Песочный Брат и Звёздная Сестра?! Они нас убьют?! Винсента и шизофреник Гастон?! Нас?! Убьют?! И убьёт Винсента?! После этой порки?!

– Да был лишь второй удар…

– Ну уж нет!!

Ты перерыла книжки ближайших к тебе зарубежных писателей и, не найдя в них похожего сюжета, принялась к душе цепляться к душе остроглазой рыси суевериями, похожими на маточные полипы, и мешать её дару зрения обойти ловушки отчуждённого демона.

– Как тебя зовут, ô демон? – спрашивает рысь с дальнозоркими слезами на своей кукольной морде.

– Я – Водолей, – отвечает демон по имени Тифон. – Я сочинитель валентинок, гений всяких искусств и объект борьбы двух разных миров. И я рискую, когда так отвечаю…

Далее демон или Водолей принимает образ бдительного стервятника, чтобы меньше рисковать, и бросает, для шику, звёзды на небо… Кукольная рысь, что пытается тут символизировать контакты Елены с природой, нуждается в силе извне, в живом и дышущем единении с природой, а вовсе не в кукольном, и, дабы помочь несчастной рыси переоценить себя и свои возможности, из Зодиака в окружающий нас мир выселяют дружелюбного Ангела Катетила. Сквозь звёзды демона Водолея и людские преграды он желает Елене только добра и тепла, даёт советы, мол, цени дружбу, ангелов и одиноких соседей, люби Симона и Диониса, принимай сочувствие Анны и моё сочувствие, Катетилово, и при сём при том старайся оттолкнуть от себя цезаря Гальбу с его наплевательским отношением к окружающим. После этого жизнь Елены начинает пульсировать невиданной энергетикой (хотя легенды приписывают рыси совершенно иные свойства, с энергией и единением в природе не связанные), однакож Водолей как никто другой умел пресекать бунт под своими звёздами, поэтому в музее мёртвых кукол с Еленой повторился опыт бреда любовного очарования, и в падении небес, в разверзшемся ДЖАГГЕРНАУТе, она услышала, как звучали имена всадников Апокалипсиса – не как Клод, Эми, Майкл или Саймон, но как Дикий Огонь, Фиолетовый гром, Сияющий Метеор и Криптонитовый хруст. Мгновенно повзрослела вайда для покраски платья для Елены Прекрасной и подрос тростник для самодельного плота, на котором она поплывёт сквозь моря и страны навстречу вернувшемуся из будущего Симону Магу…

– Разные миры – это мир нашего времени и мир будущего, то бишь, 2221го года от рождения не вашего с Симоном пророка, – пояснил демон и откусил кисточку на левом ухе у рыси. – И твой Симон, и дочь твоя сейчас вот в этом 2221м году. Они ищут Эльжасмину, дабы позабыть о своём слиянии, но находят только оставленных Катетилом детей. Эти дети стали рабами Эльжасмины, потому что школу, в которой полодраил обладатель бронзового языка, она превратила аж в целый завод. Там детей обучали сатанизму, его там хватало с излишком, но до появления Симона и Анны он и не продавался никому как сатанизм, что довольно весело. Лишь при светлом Водолее, усилиями кровосмесителей во времени, дети научились расставлять в этом плане точки над «i» и, становясь взрослее, они воспринимали сей личностный аподиопсис Эльжасмины как удар, за который стоит убить. Хо-хо, хлопаю в лошади. Теперь она плохая, да, ну и где же она? Как её убить? Увы, но к моменту прибытия Симона и Анны, она уже была мёртва. Солнцу греет кудри светлый Водолей, а могилу Эльжасмины орошает его тёмная моча. эльжа-мельжа в итоге оказалась мелким воплощением демоницы (или дьяволицы, что не совсем точно), и не уберегла свою жизнь от простого учёного-любовника, который и убивать-то её не хотел. В общем, дети остались ни с чем, а Симон и Анна остались с давящей тяжестью собственного порока, которую они, когда вернутся в наше время, передадут тебе, моя любимая, Елена, Gelieb…

– Не договаривай! – закричала ты и откусила бедной рыси её правую кисточку.

Мне стало жалко бедного зверя, и я умолк. Да и зачем говорить? Всё и так шло своим чередом, и праздники тоже шли, несмотря ни на что. И даже в те дни, когда управляли тёмные духи, в двадцать шестой день по Водолею, в триста пятидесятый день гороскопа, все равно наступило Сретение Господне, которое было ознаменовано очередным неудачным покушением на Итана Грида со стороны единственной оставшейся в подвале замка наёмницы. Предсказание Эльжасмины о везучести Грида пока сбывается, и осознание этого переполняет Грида каким-то очень тонким счастьем, которое может дать лишь неугасающий гений его покойной матери.

– Для меня счастье – это не видеть разницу между сном и реальностью, – сказала Гриду наёмная убийца, когда её в очередной раз заковали в кандалы.

В этом признании Грид увидел свою спокойную мать. Он вновь захотел наёмницу, и после очередного покушения хотел её сильнее обычного, и Грид удовлетворил своё желание, уже зная, что если эта бестия вдруг родит ему дочку, то дочка получит имя «Мелисса», т.е. пчела, ибо сквозь жёлтый топик наёмницы просвечивала упругая грудь, а под чёрной, почти не скрывающей женских прелестей мини-юбкой прятался кинжал, которым она хотела Грида заколоть.

Как всё к этому пришло?

Некто – да что уж тут скрывать! – не некто, а вполне конкретный инвалид по имени Джей Блейк направил в замок Итана Грида гевельдийский клан наёмниц, в количестве двенадцати штук, увы, не зная, что глупость одной из наёмниц будет стоить им всем жизни. Эта наёмница, та самая, в жёлтом топике и чёрной мини-юбке (её звали либо Лаура, либо Лариса, либо Виктория, я немного забыл), в общем, она решила, что убить нужно Родерика, который и сделал Джея Блейка инвалидом, остальные наёмницы поверили ей и поймали Родерика, не подозревая, что охранницы Грида давно следили за Родериком, ибо Грид растравлял свою ненависть неустанной слежкой за учёным и хотел как можно более нелепо для него решить его судьбу, дабы Родерик, логик, учёный и визионер, умер бы только от одного абсурда происходящего, и охранницы Грида, которым Грид передал своё экстравагантное пожелание, посчитали задержание наёмницами Родерика на пустыре вполне заслуживающим звание абсурда поводом, и, пользуясь замешательством и наёмниц, и Родерика, задержали их всех и направили их на ковёр к Итану Гриду.

Что было дальше? Хронометраж не позволяет в деталях расписать конфронтацию Грида и Родерика, поэтому я сразу перейду к развязке. Все убийцы (кроме Лауры, либо Ларисы, либо Виктории, я очень забыл) замёрзли вместе с Родериком на холодном ветру Инверно после бегства из-под конвоя, ведущего их всех на съедение Сикстену Бейлу. Во время смерти сочные наёмницы и Родерик занимались любовью, чтобы просто согреться, однако и это не помогло. Все вмёрзли в лёд. Лишь одна из наёмниц по имени Марина почти дошла до электродороги, сделанной много лет назад лично Родериком и его женой Келлендрой, да и то умерла, видя сахарный домик некогда молодожёнов последним перед своими уплывающими к старцам на престолах глазами и пожирая прямо во время собственной смерти холодное несъедобное мясо красноглазого верблюда, сдохшего ещё в 2107 году от неожиданно и тринадцатибально проснувшегося вулкана, который жители двадцать первого века знали под названием «Мэрисвиллский провал»…

Пройдёт много лет, и когда на столе художниц появятся рисунки созвездий, и когда на столе поэтесс появятся (название ихстихов), в эту семью творческих людей вдруг ворвётся писатель, типа я, блудный сын, по нескольку раз измотавший свои нервы от стресса одиночества, и все вместе мы начнём любить и ненавидеть друг друга в одинаковой степени, ибо жизнь без несогласия – не жизнь, ибо гороскопный храм без двоемыслия – лишь буквы на бумаге, а, собственно, в чём дело, моя любимая, Geliebte? А в том, что считают, что Эльжасмина у меня позиционируется как хороший персонаж, но таковой она быть не имеет права, потому что она школу превратила в завод с детьми, это раз, а (имяпоэтесс) не хотят верить, что после постоянных насилий над наёмницей, последнее из которых стоило ей жизни, Итан Грид преспокойно себе женился во второй раз – на простой женщине из Сплайна, которую тоже ни во что не ставил, это два, но на эти доводы я ничего не хотел возражать, я просто срывал зелёные орехи с лещины и давал их в виде троллинга девушкам, ибо столь витиеватому вдохновению, которое у меня появилось при задумке гороскопного храма и вплетения в него историй Симона из Испании и Эльжасмины из неведомого Гриверса, не суждено появиться на земле дважды. В общем, я веселился как мог. Хотя грустить было от чего, ведь Аня умерла, причём её закололи сажальным колом… Не знаю, что можно сказать в облегчение этой вести… Скажу только, что смерть общей дочери Сеньки и Ленки Колдуновых действительно отсрочила сингулярность, отмотала время назад и поэтому они не смогли признать в образе светлого Водолея самогó Диониса, которому некогда Елена некогда Прекрасная читала оды и который собрал в их самарской квартире всех ему известных ангелов в попытке вернуть мужу, жене и убитой мужем дочери обратно их магический статус.

– Ангелы Господних Стихий, Ангелы Бакариил, Аматиил, Бахрам и Ангел-Покровитель и Ангел-Хранитель Дина, Хранители душ их, Богом данных, – так начинал свою речь Дионис, – осветите сердце их и душу их, спасите и сохраните ото зла, сотворите благое в них и на истинный путь направьте стопы их. Аминь. Ангелы Христóва Глаза, зодиакальные Ангелы-Хранители Аквариил, Кадмиил, уравновешенный Ангел Барчиил в клешнях Скорпиона и зодиакальный Ангел Гавриил, Хранители их Святые, чрез вас обретают они милости Божии, пребывайте ныне и во веки веков, направляйте стопы их, освещайте дороги их и защищайте крылами своими. Аминь. Ангелы Божиих Зеркал, надменный Адначиил, выносливый Камбиил, дружелюбный Катетил и Ангел нового времени Егалмиил, Хранители душ их, простите им грехи их, что сотворили за сей день они, избавьте их от врагов, молитесь за них Господу, чтобы Он наградил их милостью Своею. Аминь.

Но наговоры Диониса не сработали, потому что в квартире стоял ядовитый цикламен, Cyclamen europaeum. Correr forte10 и вторят аккордам низкосортные и первосортные, мягкие и твёрдые контуры идей, с отчётливой внутренней логикой грёз в каждой из них. Их мельчайший мир, как решающий во всём, таит в себе поток высвобождающейся силы, утрированной мужественности. Лишь в подобных крохотных мирках при звёздах Водолея и может обитать бог сложных систем, бог сложности и бог инициации. Время здесь становится временами и обращаются в пять колец, в каждое из которых влит четырёхконечный крест. В средние века каждое из колец присвоют себе слепящие ведьмы и, присвоив, они не преминут об этом похвастаться германским мистикам. Девять из десяти мистиков дадут обет молчания, но десятый скажет: «Печаль хранит счастливого» и расскажет про кольца и кресты одному константинопольскому Джошуе. Как покажет время (или времена) именно ради будущего этого Джошуи Дионис проникнет в тот самый сад, где змий дал Еве плод картофеля, украдёт копьё Лонгина, пропустит его через пять ведьминых колец, тем самым сделав его золотым, попытается им для начала проткнуть своего главного врага, несравненную богиню Диану, ничего не выйдет тогда, да это сразу было понятно всем, кроме Диониса, и тогда Дионис с помощью копья обратит упомянутых в наговорах ангелов в одного Первого Ангела, а Ангела воскресенья и архангела Михаила, скрытого от глаз людских архангела любви Анаэля, архангела Рафаила, серебро в цвете слёз архангела Гавриила, архангела Самуила, архангела Сахиэля и вмешавшегося некогда на стороне Гада и двух рыцарей архангела Кассиэля он тоже упростит и обратит в одного единого Ангела Исраэля. Шестнадцатого февраля Дионис задумается – а кто же именно защитит Джошуу копьём? Потомок двенадцати Ангелов Первый Ангел или же потомок семи архангелов Ангел Исраэль? Дионис хотел узнать мнение Семёна Колдунова, но тот пробухтел что-то на пьяном языке и уснул в Ленкином халате. С кармана халата же, кстати, торчала страница из Ницше. Тогда Дионис обозрел трижды рождавшимся нутром все воздушные стихии, обратил внимание на живую дуальность Близнецов, мёртвую дуальность Весов и окончательный распад дуальности в Водолее, и тогда всё понял. Описание Заратустры и Камиля из халата ему тоже понравилось. Дионис сбросил с себя образ светлого Водолея, оставил алкашей в Самаре и бросил золото копья своей главной врагине. Диана поймала его и проткнула им сквозь время глиняный отросток Андрогина…

Свершилось! Глина сменилась на кожу, так что можно смело заявлять, что Андрогин обратился обратно в мужчину. Вышедший из девятого круга ада морозный ветер приятно обдувал деталь, но фигура скорбящего мужчины не стала менять свои скорби на радости и потому не выбивалась из общей картины уничтожения мира под холодными звёздами Водолея. На одно только мгновение Симон Маг поменял свою позу, чтобы принять от золотоволосой девочки отвар из чистотела, после чего тут же девочку вместе с бормочущей старухой сдуло ветром, а глаза персидской кошки наполнились слезами. В персиянку выродился туранский тигр, но Симону Магу чудились во влажных кошачьих глазах глаза мадонны в меховом манто. Ураган, сдувающий остатки (или останки) предыдущих катастроф, всё только усиливался, и причиной тому был сияющий конь, спешивший стать в один ряд с Чумой, Войной и Голодом. Два всадника молчали, конь Чумы пустовал, а от безводной земли, будто капельками Водолея, шло испарение от единения тел Симона Мага с унесённой ураганом золотоволосой девочкой. Симон Маг пропитался отчаянием с головы до голеней, стал над местом погребения императрицы, выпил отвар из чистотела и умер мужчиной на острых камнях. Его труп резко стал телом глубоко отравленного патриарха, чем-то напоминающего иранского деятеля и сеятеля, будто именно Воздух деятеля и Вода сеятеля выходили из его стоячего кожаного родительского корня. Белобородый старик-философ, вылитый близнец Симона-патриарха, забрался на пустого сияющего коня, и конь под ним мгновенно выродился в Бледного коня, олицетворяющего Смерть. Водолей – единственный знак Зодиака, сочетающий в себе три стихии (Воздух и смежные с ним Воду и Землю), однако даже ему недостаёт Огня, первой из стихий, так же, как и первому из коней, что отвечæт за Чуму, недостаёт нæздницы. Всадник на Рыжем коне Войны снял маску, обрёл лицо Джошуа и прокричал:

– Я ПРОШЁЛ ОГОНЬ, ВОДУ И МЕДНЫЕ ТРУБЫ СЕМИ АНГЕЛОВ не ради того, чтобы беречь свою кровь и нервы сестры! Почему Белый конь пустует? Где его нæздница?

– НИГДЕ! – прокричала из-под земли императрица, и её крик проделал зияющую дыру в трупе Симона-патриарха. Белобородый старик-философ слез с Бледного коня, поднял дырявый труп Симона Мага и положил его на руки всаднику на Гнедом коне. Джошуа воскликнул:

– Один из Близнецов умер, а другой вложил труп родного брата в твои… – в задумчивости Джошуа поцокал бронзовым языком, – в твои слишком женские руки…

Всадник на Гнедом коне Голода снял с себя маску, и под ней оказалось прекраснœ лицо Кайлы.

– Они не Близнецы, – спокойно сказала она. – Видишь орган Симона Мага? Он мужской и настоящий. А у него…

Морозный ветер приподнял подол мантии старика-философа, и взору Джошуа и Кайлы представился грубый и уродливый глиняный отросток.

– Это неважно, – махнул рукой Джошуа, и от его взмаха все глыбы вместе с каменной землёй унеслись вслед за девочкой и старухой куда-то в неизвестность, и взору Джошуа и Кайлы представилась красавица-императрица, черноволосая чаровница, не столь юная, как девочка, и далеко не такая потускневшая, как старуха, и потому помилованная ветром. Старик-философ щёлкнул пальцами, и его мёртвый Близнец, то есть Симон Маг, поднялся и из дыры в животе поставил Весы внизу живота императрицы, с приманкой для Скорпиона на каждой из чаш. Недолго думая, Скорпион выполз из чрева чаровницы, выпил приманку и издох, а приманку на другой выпил белобородый Андрогин и тоже умер, лёг в то место, из которого только что поднялась на свои прекрасные ноги воскресшая чаровница, потерявшая способность кричать и говорившая теперь красиво и вкрадчиво, как во времена, когда она собирала в корзину люцерны близ Мехрана, дабы её братья (всё ещё покойные) дарили их своим похищенным из разных стран невестам. Итак, живой Близнец умер, но зато мёртвый Близнец ожил – Симон Маг подошёл к свœй чаровнице, но вместо девушки с именем на букву «К» он видел в ней Елену Прекрасную, и любовь, таким образом, прошла полный круг и вернулась из Иудеи обратно в его сердце. Симон провёл Прекрасную Елену к Белому коню и помог ей усесться, а сам сел на Бледного коня. Елена, Кайла и Симон надели обратно маски, а вот Джошуа свою надевать не торопился. Его лицо было покрыто самолётной гарью, а глаза то ли отражали рыжую шкуру его коня, то ли метали искры войны.

– Не сегодня, – сказал он.

– Но… – вмешалась было Кайла.

– Молчи, девушка с именем на букву «К»! – оборвал её Джошуа, а в груди Симона Мага на этих словах что-то перевернулось, что-то потустороннее. – Молчи и повторяй.

Он, близорукий Водолей, стащил Кайлу с коня, вырвал себе бронзовый язык и им порезал себя до крови, да так, чтобы тёплая кровь полилась на загорелые голени Кайлы. Но это её не вдохновило. Она не стала повторять кровавого жертвоприношения брата и отвернулась, но тогда Джошуа оторвал из белой бороды усопшего старика-философа длинный волос и им задушил всех коней, вначале коня Елены, затем свœго, затем свœй сестры, а затем и Симонова. Стремительность Чумы, Войны, Голода и Смерти исчезла, но вот сами Чума, Война, Голод и Смерть никуда не делись…

– Я надеваю маску, – сказал бронзовый язык в кулаке Джошуа, и не соврал.

Четыре одновременно надетые маски взамен личностей возвращали Всадникам предначертание Откровения, и потому не раздумывая, даже не имея подобной категории, Безликие Всадники Апокалипсиса заставили Песочного Брата нанести первый удар плетью по крупу Звёздной Сестры, расчленили затем разноцветных коней, каждый свœго, и сделали из их костей огромную, сдвигающую Землю, машину, которой бронзовый язык дал название «роторватор».

– Холод есть мужчина, – говорил бронзовый язык в кулаке Джошуа, – тепло есть женщина, но во Льве всё наоборот, он есть тепло, и он, мужчина, сжалился над нею. Шёл первый день женских красных невзгод, так что сиденье для езды верхом, испорченное Оголивой (а точно ли ею?), мигом стало нечистым, и ей пришлось пересесть в дорогую повозку. Мужчина был ирландцем в английском костюме, полудремал, пока управлял санями, укрытый подснежником, и не ел ничего, кроме лавролистного волчеягодника, а только тяжело вздыхал, вспоминая об испорченном сиденье, и смотрел, не отрываясь, вперёд. Он знал, что Смысл и Жизнь породили Неподвижность и Сорастворение, и не верил Оголиве (а ей ли?), что Человек и Церковь породили Вечный Ум и Синезис. Он считал, что одно не совмещалось с другим. Она и здесь стала спорить. Хоть она и держалась за Человека и Церковь и не верила в Смысл и Жизнь, но в доказательство всё-таки сочетания первых и последних привела в пример мужские артерии творящего начала, ведущие к жизни в иудаизме, которые хоть и не могут быть сравнимы с женскими венами результата творчества, стоящими смертью в христианстве, однако и те, и другие, и артерии, и вены, идут и питаются от единого сердца. Мужчина, к своему удивлению, согласился со всем, кроме слова «от» в её сентенции, и столь мелкого предлога хватило, чтобы он резко достал копьё и замахнулся, однако женщина взяла щит и отразила удар – здесь я получил возможность присмотреться и понять, что женщина всё же была не Оголивой, а англичанкой, имя которой мать-и-мачеха, костюм которой красная луна, отвар которой из соответствующего её имени растения стал действовать только на триста тридцать шестой день нашего гороскопного года, из-за чего моё повреждение мозга сменилось затмением.

Мне снился сон. Где я и мама. Я будто в школе, но ощущение себя – нынешнее. Я будто хотел прогулять уроки, не сказав маме, чтобы в ноутбуке посмотреть какой-нибудь ерунды. Мысль была сладостная так сделать, сравнима с эротической, очень приятно было так сделать. Затем я ощутил какой-то то ли удар, то ли разворот меня на спину, будто мама узнала и недовольна моими намерениями. Это впечатление было одномоментным, дальше – нечто вроде потока, направляемœ, быть может, неким Высшим Женским Существом, может, и близким к маме, но к ситуации с прогулом школы отношения не имеющим. Я будто глотнул воды и начал тонуть. Я чувствовал ток. Меня трясло, я не мог ничего сделать, ноги бились об пол, мне было страшно, я думал, что мой рот открыт, и я кричу, и все всё слышат, ток не прекращался, словно связь, кою я не в силах был тогда осознать, только потом вспомнить; иногда я глупо думал, что стал железным роботом вместо человека, затем я почувствовал резкий спад энергии, как отключение подачи тока, ноги начали стучать сильнее, но с большим интервалом, я положил их на кровать и повернулся на живот, хотя знаю, что я засыпал на животе. Я решил записать все это сразу же и в записи этого решил не добавлять новых деталей из-за страха перед Богом, который выполнил моё желание получить религиозный опыт. Чуть позже связь прошла, и я понял, что мы не управляем своими мыслями, они либо заложены в нас, либо, как от тока, мы получæм что-то ИЗВНЕ, отчего прежние мысли, которые ВСЕГДА одни и те же, обретают новœ значение или оттенок. Под мыслями я разумею и характер, ибо он и в мыслях, надсознательных и подсознательных, и крœтся. Прошло время, а некий страх благоговейный все ещё остæтся в мœй груди. Это произошло первого апреля (такая вот шутка от Бога!) 2020го года, время записи этого – ранее утро, 5:5*– 6:17.

Я сказал об этом Насте Давыдове, когда мы оказались на крыше храма, где я водил её сквозь одни только стекла вдоль солнечного света и показывал то пенопластовые прямоугольники, вспоминая их названия, то говорил о названии стеклянного материала, повторяя, что стеклá в последнее время нет, только пластик. Помимо стеклá и пенопласта, что слева, справа находятся темные комнаты, в которых не видно, что располагæтся, и мы с Настей отправляемся туда.

– …или из-за того, что времена недвойственные, наше отношение ко времени может быть двойственным? – спросила Настя. – Не из-за Него ли? – Она имела в виду, разумеется, Бога.

А Он меня навещал первого апреля 2020 года…

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —

Позже я обмолвлюсь о полёте с сестрой на самолёте. Настя подумæт, что я полечу не с сестрой, а просто с другой девушкой, и приревнует меня…

– Бог расширяет Вселенную, дабы расширить границы нашего неведения, – говорил я Насте. – Чем мощнее будет телескопы, тем больше будет галактик. Звёзд намеренно будет бесконечно больше, дабы отодвинуть край нашей вселенной и убедить нас в невозможности познания.

РЫБЫ

Закрытые воды Босфора уныло меня раздражают. Так назывæмые эмоции притуплены, лишь подражая твœй интуиции (той, когда ты была жива, эх..). Я могу, одной лишь ей подражая, переступить Босфор от влажного (Рак) к холодному (Скорпион), чтобы на севере (Рыбы) какой-либо бог тебя обратил в Песочную Сестру, а Звёздный Брат тебе нанёс первый и