Читать книгу Инсомния - - Страница 3

Пятничное утро для сотрудников клиники «Психотерапия и нейропсихология Нью-Йорка» выдалось спокойным и размеренным. Не приходилось каждую минуту смотреть на часы, дабы невольно огорчиться оттого, что время словно застыло, и домой попасть получится еще очень нескоро. Уютная атмосфера, совсем не характерная для типичных медицинских учреждений, благоприятно влияла как на персонал клиники, так и ее пациентов.

Назначенного времени для встречи со своим доктором пациенты дожидались в просторном светлом холле. Им всегда предлагались напитки, вроде чая, кофе и воды, а в свободном доступе неизменно лежали различные журналы да брошюрки, чтобы разбавить ожидание скорого приема. Те, кто нуждался в помощи специалиста немедленно, пребывая в полнейшей панике на стыке неконтролируемой истерики, приводились в чувство заботливым персоналом, но чаще всего в очереди нарушителей порядка не наблюдалось.

По пятницам основной поток пациентов приходился на послеобеденное время. В частных клиниках, вроде этой, не было нужды гнаться за количеством клиентов – разумнее было позаботиться о качестве медицинской помощи. А уж при такой заботе о своем имени клиника никогда не страдала из-за отсутствия пациентов, так что врачей без надобности не нагружать в заключительный день рабочей недели.

Однако встречались исключения. Сегодняшним утром доктор-психотерапевт Дэйв Митчелл, в отличие от своих коллег, решил поработать с самого утра, да еще и задержаться планировал до позднего вечера. Грядущие выходные он предпочитал провести с уверенностью, что на неделе выложился по максимуму. Доктор Митчелл только так и относился к своей работе, пусть некоторым и могло показаться, что это немного чересчур.

Дэйв появился в клинике, когда стрелки часов лениво доползали до половины одиннадцатого. Молодая сотрудница Эшли Кларк, что сидела за стойкой ресепшен, подскочила на ноги в ту же секунду, как завидела его приближение.

– Доктор Митчелл, доброе утро! – выпалила она с дежурной улыбкой.

– Доброе утро, Эшли, – возвращая ей чуть более искреннюю улыбку, Дэйв учтиво кивнул и направился в сторону своего кабинета, вдруг остановившись на полпути. – Мне кто-нибудь звонил?

Эшли задумалась на краткий миг, дабы упорядочить информацию у себя в голове, а затем выдала доктору Митчеллу подробный отчет:

– Мистер Дормер уже вернулся из реабилитационного центра и готов к визиту, так что запись на пятнадцать тридцать остается за ним. Также звонила мисс Клейтон. Ей срочно нужно с вами поговорить по телефону, но я не стала давать ваш личный номер.

– Перезвоните мисс Клейтон и скажите, что в понедельник у меня свободно с двенадцати до трех. Она может просто задать вопросы, которые собиралась, поэтому не нужно выписывать ей счет.

– Поняла, – Эшли закивала точно китайский болванчик и нервно заправила за уши прямые светло-рыжие волосы до плеч.

– Славно, – доктор снова улыбнулся, а затем поспешил-таки скрыться в коридоре, ведущем к его кабинету.

Дэйв закрыл за собой дверь и водрузил свой дипломат на рабочий стол из массивного бордового дерева. Он скинул пиджак и повесил его в шкафу в углу комнаты, оставшись в бело-голубой клетчатой рубашке и темно-синем галстуке, чье сочетание выдавало его весьма хороший вкус. С протяжным вздохом усевшись в кресло, доктор со звонким щелчком открыл дипломат, чтобы достать некоторые вещи. Расставил по местам находящиеся в небольшом беспорядке канцелярские принадлежности, выдвинул ящик в столе, который всегда запирал на ключ, и извлек оттуда стопку бумаг. Кипу необходимо было изучить до понедельника, и Дэйв решил приступить к этому занятию сейчас, пока есть свободное время. Надев очки в классической черной оправе, он рассортировал бумаги на «срочно», «не очень срочно», а также «не требует внимания» и принялся за работу. Однако не успел он расслабленно откинуться на спинку сидения, как в кабинет безо всякого стука вошла Эшли.

– Доктор Митчелл, прошу прощения, что так врываюсь, но я, кажется, совсем забыла о том, что у вас на сегодняшнее утро кто-то записан… – пробормотала она, взволнованно переминаясь с ноги на ногу.

– Нет-нет, все в порядке, – поспешил возразить Дэйв, а потом переключил свое внимание на заполонившие стол бумаги.

– И вы знаете, что первый на сегодня прием состоится только в два часа? Просто сейчас нет и одиннадцати, поэтому я и спросила…

– Мне это известно, Эшли, – по его лицу прошлась тень улыбки, когда он коротко взглянул на секретаря. – На утро у меня есть пациентка.

– Х-хорошо, – она нахмурилась, явно не понимая, с какой стати уважаемый доктор Митчелл устраивает спонтанные приемы. Обычно он вел строгую запись, дабы не упустить ни одного пациента и не заставлять кого-то ждать. – Может, принести кофе?

Дэйв покачал головой.

– Нет, не хочется.

Эшли понимающе кивнула и поспешно удалилась, плотно закрыв за собой дверь кабинета.

Он увлеченно работал с документацией в течение следующего часа и совершенно не заметил, как быстро пролетело время. Дэйв Митчелл любил свою работу, порой пропадая в клинике дольше положенного. А уж если он приходил домой пораньше, то часто засиживался в кабинете за книгами и разнообразными учебными пособиями. И если спросить у Дэйва, что именно толкнуло его заниматься таким непростым делом, как психиатрия, при этом питая к нему искренние, добрые чувства, то он вряд ли бы смог дать ответ на этот вопрос.

В результате беспросветной глупости он обзавелся нетипичным для своего возраста статусом: стать отцом почти в семнадцать – и вправду сомнительное достижение. Вероятнее всего, именно тогда Дэйв Митчелл четко для себя решил, что обязательно поступит в университет и получит хорошее образование, чтобы стать кем-то большим, нежели просто никудышным отцом нежеланного ни для кого ребенка.

Шестнадцатилетняя мать новорожденной девочки даже на нее не взглянула, но уже приняла решение отказаться от своего чада. Заявила, мол, не намерена калечить свою жизнь. Еще во время беременности она всячески настаивала на том, чтобы отдать ребенка в семью, которая бы нуждалась в младенце, но Дэйв и вообразить такого не мог. Так, почти не раздумывая, он вознамерился вырастить дочь в одиночку.

Доктор Митчелл был типичным флегматиком – спокойным и уравновешенным человеком. Эмоциональности ему порой недоставало, однако, как ни странно, это и являлось сильной стороной его личности. Ему казалось, эмоции часто подводят, мешают мыслить рационально и даже могут стать врагом человека, когда поведение, желания и реакции становятся слишком очевидными для окружающих. А Дэйв не хотел, чтобы его чувства были очевидны для всех вокруг.

И все же, раньше он был другим. В школе Дэйв активно занимался спортом и мало времени уделял учебе, отдавая себя веселью с друзьями и довольно раннему, по меркам его отца, знакомству с девчонками. Бенджамин Митчелл много работал и не всегда мог уделять сыну достаточно времени, допуская существенные пробелы в воспитании. И когда, к великому стыду, ему пришлось стать дедушкой слишком рано, он не стал винить в этом Дэйва, но и не собирался растить его ребенка лишь потому, что в свое время упустил собственного сына. Ответственность за новую жизнь с самого начала лежала только на плечах юного Дэйва, и это был только его выбор.

Когда дочь немного подросла, стало значительно проще, хоть это утверждение и оказалось потом ошибочным. В то время Дэйв усердно учился в медицинском, уже имея бакалаврскую степень по приближенным дисциплинам, без которых нельзя было сразу поступить в высшую медицинскую школу. Он не имел представления о бурной жизни в общежитии, что негативно сказывалась на многих студентах, чересчур увлекшихся всеми ее прелестями. Дэйв думал только об учебе и маленькой дочери, прилагая все усилия для того, чтобы получить престижную работу. У него тогда не было права на ошибку. Все, что он делал или хотел сделать, напрямую влияло на жизнь его ребенка.

В период знакомства с общими предметами в стенах университета, Дэйв увлекся психологией, и это оказалось по-настоящему интересно. Он стремился видеть людей насквозь. Видеть то, что скрыто от них самих, чтобы в дальнейшем помогать тем, кто запутался в себе, хотел сдаться или же, напротив, бороться со своим недугом, но попросту не знал как. Вместе с тем Дэйв четко понимал, что важно не преминуть равнодушием и обладать холодным рассудком, иначе, рано или поздно, можно самому сойти с ума от бесконечного круговорота чужих переживаний.

Он целиком погружался в проблему любого своего пациента. Индивидуально подбирал схемы лечения, учитывая личностные особенности и качество здоровья, и с большим интересом без устали постигал новые методики. Но все же, доктор Митчелл оставался беспристрастным к каждому из своих пациентов. Он никогда по-настоящему не жалел кого-то, не сочувствовал. Считал, что просто не должен.

Однако таким доктор Митчелл был исключительно на работе. Дома Дэйв превращался в любящего и заботливого отца, участливого и щедрого, но в меру строгого и требовательного. Со своей дочерью Элизабет он почти всегда оставался мягок, и даже когда ему приходилось быть решительным в ее отношении, обычно винил себя за неправильно организованный воспитательный процесс. Дэйв часто проникался жалостью к дочери, которой не довелось знать свою мать, и это стало его слабостью. Он и сам с раннего детства рос только с отцом, но в смерти больной матери виновных не было. А осознание того, что женщина, подарившая тебе жизнь, вовсе не хотела этого делать – совсем другое дело. Дэйву было больно. И боль за близкого человека давалась ему тяжелее, чем своя собственная.

В день смерти отца он почти сломался. Ему тогда было всего двадцать четыре года, и казалось, сил жить дальше совсем одному, без поддержки единственного родителя, у него не осталось. Но у Дэйва росла дочь, ради которой он был готов убить в себе любые переживания. И с тех пор доктор Митчелл сталкивался только с болью своих пациентов, а когда помогал им справиться с нею, то ничуть не жалел о выбранном когда-то пути.

Сегодняшний день не отличался от всех прочих. Доктор Митчелл знал, что ему предпринять в отношении пациентов, с которыми предстоит нынче работать, и даже не задумывался о страхе в чем-то допустить ошибку. Он пребывал в приподнятом настроении, а после бумажной работы прибавилась и сосредоточенность, а этого с лихвой хватало, чтобы быть готовым к приходу пациентов. Вот только Дэйв даже не подозревал, что сегодняшний день больше никогда не будет стоять наряду с предыдущими.

Несколько неуверенных постукиваний в дверь заставили доктора Митчелла отвлечься от одной из бумажек с пометкой «не очень срочно», и он проронил лишь короткое «войдите!», после чего снова уткнулся в документацию.

Едва различимый звук шагов заполнил пространство кабинета. Дэйв нахмурился и коротко взглянул на вошедшего, тут же вернувшись к бумагам, дабы убрать их в сторону. Но буквально сразу же вновь поднял глаза.

Невысокая худощавая девушка скромно топталась посреди кабинета, обеими руками держась за тоненький ремешок небольших размеров сумки, перекинутой через плечо. Не говоря ни слова, она стояла в центре комнаты, точно ожидала своего ответа у школьной доски, испытывая при этом мучительное волнение.

Дэйв тоже заговорил не сразу – просто продолжал смотреть на незнакомку, прячущую глаза где-то в районе своей обуви. Однако вскоре он опомнился и предложил ей присесть на диван в конце комнаты.

– Доброе утро, доктор Митчелл, я… – она запнулась, но быстро собралась и продолжила. – Меня зовут Кристалл. Кристалл Рид. Я подруга Элизабет, – девушка, наконец, подняла на него свой взгляд, а Дэйв снова погрузился в безмолвие, отрешенно глядя в ее почти черные глаза. – Мне сказали, что вы сейчас не заняты, и я могу войти.

– Да, конечно, – он тряхнул головой, по-прежнему сидя за столом. – Вы пришли как раз вовремя.

На этой неделе во время совместного ужина Элизабет в красках поведала отцу о своей подруге и ее жизненных проблемах. Хоть она и любила перескакивать с одной темы на другую, Дэйву удалось понять ее посыл: Элизабет попросила отца принять некую Кристалл у себя в клинике, несколько раз упомянув о том, что та, в общем-то, и не ждала помощи психотерапевта. Дэйв плохо представлял у себя пациента, который в его услугах не нуждается, но без особых вопросов (и уж тем более возражений) согласился. Чего таить? Отказывать в просьбах дочери он совершенно не умел.

Кристалл Рид в действительности не хотела быть здесь. Ее тяготила ужасная неловкость, чувство стыда и даже беспричинный, необъяснимый страх. Нервно перебирая пальцы у себя на коленях, Кристалл смотрела на свои ботинки и лишь изредка поглядывала на доктора вопреки охватившему ее интересу. Она ожидала увидеть на месте этого мужчины того, кого успела себе представить по пути в клинику. И образ Дэйва Митчелла, сложившийся у нее в голове, кардинально отличался от реального.

– Как ваше настроение, Кристалл? – поинтересовался Дэйв, поднимаясь из-за стола, чтобы тягуче медленно прошествовать к креслу, которое находилось напротив диванчика, что позволяло сидящему там идеально видеть и воспринимать собеседника.

– Все в порядке, спасибо, – тихо ответила она, вжавшись в диванные подушки и несколько испуганно наблюдая за приближением доктора.

– Хорошо, – легкая улыбка тронула губы Дэйва, что устроился в кресле и, сложив ногу на ногу, открыл свой рабочий блокнот. – Элизабет рассказала, что у вас наблюдается бессонница. Все так? – он снова задал вопрос, делая это очень мягко и аккуратно, пытаясь расположить к себе пациента, но при этом сам находился в неприятном напряжении, с которым ему редко приходилось сталкиваться.

– Да, бывает, – Кристалл нервно передернула плечами и принялась изучать глазами темно-зеленые стены кабинета вместе с небольшими картинами-изображениями неизвестных ей ученых мужей, что были вывешены на этих стенах.

Доктор сощурился, поправил очки на переносице и щелкнул автоматической шариковой ручкой.

– И как часто?

Она растерянно огляделась по сторонам, а потом все же взглянула на Дэйва.

– Я думаю… Наверное, постоянно.

– Ясно, – опустив глаза в блокнот, он что-то записал, а затем вернулся к разговору. – Можно спросить, Кристалл, как долго длится ваш сон? Не учитывая того времени, когда вы просыпаетесь.

– Не больше четырех часов, – уверенно проговорила она, мгновенно произведя в голове нехитрые расчеты. – Обычно я очень быстро засыпаю, как только ложусь в постель, потому как чувствую себя очень усталой и разбитой. Но потом я просыпаюсь и остаток ночи уже заснуть не могу. Иногда получается подремать немного перед пробуждением, а также я могу крепко заснуть днем. Но позволить себе дневной сон удается редко.

Дэйв внимательно выслушал Кристалл и продолжил с особой тщательностью ее разглядывать, надеясь, что это выглядит не очень заметно. В том, что у девочки бессонница налицо, у Дэйва не было никаких сомнений. Она выглядела усталой и изможденной, потерявшей ко всему интерес. Но Дэйву мало было понять, что проблема есть. Сложнее выяснить, почему эта проблема возникла, и как ее решить.

Снова сделав у себя небольшие пометки, доктор Митчелл приступил к следующей порции вопросов.

– И давно вы наблюдаете у себя нарушение сна?

– Я стала понимать проблему в подростковом возрасте. То есть… это началось, когда я была еще ребенком, но осознавать, что именно со мной происходит, стала позже.

– Вам часто снятся кошмары? Именно из-за них вы просыпаетесь, так?

Кристалл в очередной раз опустила глаза на свои руки, ощущая, как к горлу подступает легкая тошнота. Говорить о своих сновидениях с Дэйвом Митчеллом ей совершенно не хотелось. Дело не в самом докторе, нет. Просто это было слишком личным, слишком болезненным для нее. Ко всему прочему, она считала свой недуг чем-то зазорным, а сновидения – глупостью.

– Иногда такое случается.

Дэйв медленно кивнул, постукивая обратной стороной ручки по плотным желтоватым страницам своего блокнота, и снял очки. Он ясно видел, что Кристалл не желает развивать эту тему.

– Послушайте, Кристалл. Я понимаю, вам трудно делиться своими переживаниями с абсолютно незнакомым человеком, к тому же, вы совсем не хотите этого. Но вам необходимо довериться мне, чтобы я смог выяснить, что именно вызвало у вас нарушение сна. Понимаете ли, бессонница – это не заболевание, а его следствие.

– Простите, доктор, я… – Кристалл из стороны в сторону покачала курчавой головой, крепко зажмуриваясь. – Знаете, мне так неловко… Я не хотела отнимать у вас время, а Элизабет… Это она настояла. Ведь если Лиззи что-то себе придумала, то уже не отступится.

Дэйв мягко рассмеялся, чуть запрокинув голову назад, отчего показался Кристалл значительно моложе, чем есть на самом деле. Открытая мальчишеская улыбка полностью меняла его обычно строгое выражение лица, а большие голубые глаза, обрамленные темными ресницами, засияли и на секунду перестали казаться Кристалл холодными. Упавшая на лоб чуть волнистая прядь темно-каштановых волос была резко зачесана назад одним быстрым движением его руки, а широкие крепкие плечи, которые только что подрагивали от смеха, тут же снова расправились.

– Да, это точно про нее, – произнес Дэйв, и Кристалл вздрогнула, резко отнимая от доктора свой взгляд. – Однако я должен сказать, что она поступила правильно. Такое расстройство, как бессонница, нельзя игнорировать. Я не хочу настаивать, Кристалл, или всячески давить на вас, но иначе я не смогу оказать вам свою помощь.

– Но… я не знаю, что еще сказать, – негромко пробормотала она.

– Я понял, – доктор Митчелл снисходительно улыбнулся, захлопнул свой блокнот и принял более расслабленную позу. – Предлагаю сейчас не говорить об этом, а просто поболтать о чем-нибудь отвлеченном. Немного узнаем друг друга. Идет?

Кристалл молча кивнула, по-настоящему желая как можно скорее покинуть этот кабинет.

– Как давно вы знакомы с Элизабет? – вопрошал Дэйв. – Насколько я знаю, вы вместе учитесь.

– Мы познакомились на первом курсе, почти сразу подружились и… вот, дружим до сих пор, – с улыбкой ответила Кристалл, ощущая, как напряжение хотя бы понемногу, но спадает.

– С Элизабет непросто дружить, – со слабой беззлобной усмешкой заметил он. – У нее немного… э-э-эм… сложный характер.

Она согласно кивнула – не собиралась оспаривать слова Дэйва. Лиззи Митчелл и вправду обладала непростым характером, периодически напоминая об этом своей семье и друзьям. На самом деле, она была очень добродушной и любящей, но кто не знал эту особу достаточно близко, мог сказать, что Элизабет хоть и веселая, но слишком несдержанная, вспыльчивая и отчасти вредная натура, что совершенно не вязалось с ее миловидной, почти кукольной внешностью. Впрочем, все перечисленное не мешало ей обладать широким кругом друзей и с легкостью приобретать новых товарищей.

– Я справляюсь с ее темпераментом, – просияла Кристалл. – Это не так сложно, как на первый взгляд кажется.

Дэйв в удивлении вздернул брови.

– В самом деле? Может, как-нибудь покажете мне пару приемов? А то я, иной раз, совсем не знаю, что с ней делать.

Неожиданно для себя она негромко рассмеялась, вообразив то, как подруга выводит из себя отца и при этом выходит сухой из воды. «Вот тебе и психотерапия в действии!» – уже мысленно хихикнула Кристалл.

– Да, порой это даже смешно, – он многозначительно поджал губы. – Но в большинстве случаев – нет.

– А вы не пробовали применять к Элизабет свои профессиональные навыки? – осторожно спросила она, и уголки ее губ неудержимо поползли вверх.

Дэйв издал короткий смешок, медленно покачивая головой.

– Поразительная идея! Сегодняшним же вечером введу ее в трансово-медитативное состояние. Может, удастся запрограммировать дочку на уборку в доме или, что менее вероятно, приготовление ужина…

Кристалл недоверчиво взглянула на Дэйва, нервно поерзав на сидении.

– Это шутка, Кристалл. Я бы не стал проделывать это с дочерью по такому поводу. Не беспокойтесь об этом.

– Да, конечно, – тряхнув светло-пшеничными кудрями, буркнула она.

– Расскажите мне про учебу в университете. Вам нравится в «Пейс»? – мгновенно переменив тему, полюбопытствовал он.

– Да, очень. Я мечтала поступить в университет в Нью-Йорке, и иногда мне до сих пор не верится, что я здесь. И как будто на своем месте.

– То есть вы не из Нью-Йорка?

– Я приехала сюда три года назад из Миннесоты. Литтл-Фолс.

– Скучаете по дому?

Кристалл принялась задумчиво кусать сухие губы, глядя куда-то в сторону, а потом уверенно сказала:

– Нет, я счастлива, что перебралась сюда.

Едва Дэйв почувствовал, что ему удалось немного разговорить Кристалл, как она вновь предпочла стать немногословной, спрятавшись в своей раковине. По всей вероятности, этот вопрос она тоже не желала с ним обсуждать.

– А чем предпочитаете заниматься в свободное от учебы время?

– Я рисую, – промолвила Кристалл, заправляя за ухо прядь волос.

– Здорово! – искренне восхитился Дэйв. – Что же тогда заставило вас поступить на экономический?

– Изначально я подавала документы на факультет искусств, но с экономическим образованием легче найти работу, да и университет обещает помочь с трудоустройством своих студентов. А вот хорошим, востребованным художником стать непросто. Нужно особое видение окружающего мира, а я примитивна. В конце концов, сейчас это только хобби, не более.

– Хобби часто перерастает во что-то большее. Но вы очень ответственно подошли к планированию своего будущего.

Кристалл благодарно улыбнулась, смущенно опустив голову. Дэйв верно заметил: она не хотела относиться к своему будущему спустя рукава. Кристалл не совершала необдуманных поступков: знала, что это может повлечь за собой ее возвращение в Литтл-Фолс, на что она, естественно, не рассчитывала. Кристалл всегда твердила себе: главное не то, чего она хочет, а то, что ей нужно.

– А что насчет вашего состояния на занятиях? Если ночью вам совсем не удалось поспать, организм наверняка отказывается отсиживать по полдня за партой.

– Мой организм, кажется, уже давно привык. Ему еще носиться по бару до вечера, – Кристалл сухо улыбнулась, а затем встрепенулась, поправляя себя. – Я имею в виду работу, конечно. Я официантка в «Аллен стрит».

Дэйв нахмурился, с интересом глядя на то, как умело эта девушка убеждает себя, что никакой серьезной проблемы нет, и она вполне сможет учиться и работать без вреда для здоровья. Но ему даже не нужно было иметь медицинское образование, чтобы увериться в том, что все совсем не так. Это расстройство вскоре приведет к необратимым последствиям, а поскольку корень проблемы скрывается в психическом нарушении, то они очень быстро дадут о себе знать.

– Кристалл, я предлагаю поступить следующим образом: сегодня мы просто познакомились, чтобы вам было проще рассказать мне все, что могло вызвать в вашей жизни такое расстройство, как бессонница. Позвольте, я повторюсь: проблема серьезнее, чем вы думаете, и это нельзя не принять во внимание. Я хочу попросить в следующую встречу быть более открытой для разговора, и тогда я смогу вам помочь. И не нужно бояться говорить с кем-то о таких вещах. Тем более с тем, для кого это не более чем обыденность.

Она непонимающе уставилась на доктора, будучи неготовой к тому, чтобы вернуться сюда снова.

– Простите, но я… У меня нет возможности посещать сеансы психотерапии. Я обещала Лиззи, что попробую, но у меня, кажется, ничего не выходит. Я не знаю, что должна говорить. Я не умею говорить с кем-то… откровенно.

– Просто говорите то, что чувствуете на самом деле.

Кристалл растерянно заморгала. Как стыдно! Стыдно сидеть в этом кабинете, отказываясь от помощи квалифицированного специалиста, а также стыдно прийти сюда вновь, не заплатив ни цента. От этого чувства щеки Кристалл покрылись внушительным румянцем, а взгляд бесцельно метался по всей комнате.

– Доктор Митчелл, на данный момент я не могу оплачивать ваши услуги, – нерешительно призналась она. – Извините, что отняла у вас время.

– Не беспокойтесь об оплате. Мы с вами просто еще немного поговорим. Поверьте, мне это не трудно. Все-таки вы с Элизабет близкие подруги, и с моей стороны неразумно брать с вас деньги за эти разговоры.

– Благодарю, – только и смогла вымолвить Кристалл, краснея еще гуще. Сейчас она была уверена, что не выдержит в этой комнате больше ни минуты.

– Совершенно не за что, – он поднялся на ноги и надел очки, которые все это время держал в руках. – Буду ждать вас на следующей неделе. Я освобождаюсь в шесть или семь часов, вечером будет удобно?

Кристалл встала с дивана и энергично закивала, отчего ее кудряшки забавно подпрыгивали.

– Вот и славно, – улыбка озарила лицо Дэйва, и его голубые глаза вновь радушно заблестели. – Тогда до встречи. Был рад знакомству.

Она улыбнулась ему в ответ, взявшись за ручку двери.

– Я тоже. Еще раз спасибо.

И в следующую же секунду она испарилась, словно ее здесь никогда и не было.