Читать книгу Последние люди. Вы, живущие вдали… - - Страница 10

5 сентября, среда, а значит – первый день Плато на почётном посту одного из руководителей «Фонда помощи невостребованным писателям и философам». Он с гордостью покинул своё прежнее место – библиотеку, при этом оставив лучшие пожелания своим бывшим коллегам в виде двух тортов из местной пекарни и бутылки вина сорта «Шардоне» (что посоветовали ему София и Санд). Деятельность его состояла из руководства персоналом – двух девушек-консультантов и должном принятии почётных гостей; – большею частью это были руководители газетных агенств, выпускающих журнулы с тематикой «литература», готовые опубликовывать работы обратившихся писателей на основе контракта между организациями: фонд обязывался предоставлять продукт литературы, а газета, в свою очередь, первые месяцы не брала плату за редактирование и публикацию, что обеспечивало продвижение личности писателя и популяризацию его искусства в народных массах.

При всем этом не обошлось и без критики со стороны авторитетных в сфере лиц: глава ассоциации литераторов города и один из заместителей министра «культуры и искусства», которые сокрушительно высказались на этот счёт, поддержав друг друга, указали на «отсутствие рационального подхода в продвижении работ писателей», ведь «как можно заставлять уважаемых читателей обращать внимание на то, что их, собственно, изначально не интересует? уместно сказать о пропаганде…», – слова из новостной цифровой передачи от Паблиуса Горация (того самого заместителя министра), ставшие популярны среди всех так или иначе имеющих отношение к литературе и печати. К сведению, такой подход не остался существовать исключительно «на бумаге и в репликах», а все неравнодушные к судьбе литературного искусства Амордея начали активно продвигать своё желание избавить сферу «от нападок низшего вкуса», – как они сами высказывались, устроив массовый байкот городской газете «Libertas», что публиковала невостребованного писателя.

Но дело активистов не могло продвигаться далее, ведь согласно законодательтву – отсутствовали те или иные нарушения со стороны фонда и новостного агенства. Поэтому, чтобы хоть как-то выйти на публичный диалог, было принято решение провести дебаты, предметом которых станет вопрос – «допустима ли пропаганда в таком виде?», и, как лицу фонда, Плато сделали коллективное приглашение на цифровую передачу «Личности Амордея». Конечно же, чтобы не замарать свою честь и вывести критическую ситуацию в свою сторону – он согласился.

Встреча была назначена около музея Французской революции на площади Независимости, что некоторым образом служило символикой данного мероприятия, и, стоит сказать, это местоположение выбрал сам Плато с тем мотивом, что «как бы ни было – они мои враги, а на своей территории я буду на голову сильнее».

5 октября, четверг, начало общественной встречи двух представителей сложившихся классов: не выделявшиеся ничем «ремесленники литературы» и «защитники свободного от пропаганды читательского выбора». Стоит отметить масштаб события. По подсчётам специалистов, не менее тысячи человек явилось на непосредственно встречу, а от десяти тысяч являлись цифровыми зрителями за исходом дальнейшей судьбы литературы города. Мероприятие было обустроено на подобии актового зала – кожанные бюджетные стулья и сцена с предметами ведения дискуссии – стойки для микрофона, непосредственно микрофоны, передвижные трибуны для выступающих, направленные в сторону зрителей, а также большой экран, который передавал с цифровых камер операторов всё мероприятие крупным планом, в том числе приближая изображение лиц оппонентов для создания более внушительного эффекта от речи каждого. Территория не была рассчитана на такое количество человек. Организаторы хоть и делали подсчёты на тысячу, тем не менее, пришли к возможной для организации всех удобств цифре – шестьсот, поэтому стульев для всех не хватило, а остальная часть зрителей расположилась на местности; благо территория не была ограждена и наблюдать за событиями имелась возможность со всей площади Независимости.

В 6 часов вечернего времени, когда масса заполнила все места, организаторы запустили прямую трансляцию, и наблюдать за происходящим могли в том числе и зрители на дистанции. Также на цифровой экран вывели табло с именами оппонентов: «Плато Романович | Паблиус Гораций», а ниже к каждому прикрепили количество голосов «за», что к окончанию мероприятия должно было означать победу одного из мнений и поставить проигравшего перед фактом – большинство не согласно с ним и выход его таков: прекратить действия, с которыми не согласны граждане, либо же продолжить деятельность вопреки этому, поставив тем самым свою репутацию под удар. По всей территории единожды прогремел звук в форме баса, что заставило всех обратить внимание на сцену. После ведущий начал:

– Всех приветствуем на долгожданном и по истине судьбаносном зрелище… нет, не зрелище, хлеба то нет, хе-хе… судьбаносном моменте для литературного, а, возможно, и всего, что связано с писательским искусством: дебаты двух представителей общественных мнений, которые собрались вести дискуссию, а может, кто-то настроен и на полемику, но не суть! Самое главное – они от нашего с вами лица будут говорить публично; всё таки, мы ведь не коммунисты, позволим, хех, – закончил ведущий и ощутил всю приятность от последующих аплодисментов.

Первым на сцену вышел Паблиус, сделав приветственный жест в сторону зрителей, добавив к этому слова, сказанные в микрофон:

– Очень благодарен тем, кто пришел меня поддержать. По правде сказать, для меня это большая честь и ответственность, друзья, – остановился он и встал за одну из трибун.

Далее последовал выход Плато, который, видимо, не особо понимая толк в публичных выступлениях, осуществил перфоманс выхода подобно Горацию, с тем лишь изменением, что слова решил не относить к зрителям, а лишь подметить важность вопроса, вставшего сегодня на повестку, но, не смотря на отсутствие индивидуальности – аплодисменты последовали в его сторону, и даже, как показалось, в большем масштабе, чем при выходе Паблиуса. Младший Романович это заметил и некоторым образом засмущался, опустив взгляд с публики на объекты – трибуну и микрофон.

Начало состязания было неожиданным для обоих участников, ведь они, к слову, даже не знали в каком формате будут проходить дебаты. Да и удивляться было чему. Ведущий секунд через тридцать после выхода Плато вышел на передовую часть сцены, повернулся спиной к публике и громко произнес: «В каком году распалась Римская империя?», что ввело в недоумение Паблиуса – он стал смотреть на ведущего, как бы пронзая его взглядом и перестал моргать, а Плато, до случившейся странности всё находясь «в себе», с отсутствием эмоций ответил: «семнадцатого января трёхсот девяносто пятого года нашей эры», и дальше вернулся в свое привычное состояние.

– Ха-ха-ха… а знаете, настоящее веселье – это разбавлять иронией серьёзные лица. Вы бы видели себя сейчас, хм, ну что это я… извиняюсь. В общем, перейдем к делу, а иначе за кого нас примут… начинайте!

После сказанного Плато ощутил потерянность и начал смотреть по сторонам, в особенности заостряя внимание на Паблиусе, которому данная обстановка была более привычна, а значит он мог дать некоторый совет прямо здесь и сейчас, вербально, конечно же. Но этого не последовало; в этот момент он начал «таранить» Плато своим взглядом и тем, что называлось его речью.

– Первое, на что хочу указать, – объявлял оппонент, – моя и моих единомышленников задача – не разрушить благоприятные условия для нуждающихся в поддержке, как указывает нам оппозиция, ведь всё не так просто, и даже предполагать так очень, я бы сказал, легкомысленно! Наша настоящая цель – сохранить конкуренцию, а значит и развитие литературы, сделав равные возможности для слабых и сильных писателей, а не поставить на более высокие позиции одних в ущерб другим. Собственно, противоположное я считаю более вредит искусству, так что, пока мы не дождемся внятного и более раскрытого ответа – от нас следовать аргументы не будут… у меня всё.

Речь, длившуюся ровно минуту, Плато ощутил во весь час, что даже под его глазами стали более отчётливо виднеться синяки от плохого сна (неудивительно – первое выступление вообще где-либо, так ещё и на многотысячную публику, – сложно его не понять). Но для него, как он сам позднее высказывался, это был ожидаемый удар и всё уже было известно «до», к чему он и подготовился, не совсем, конечно, настроенным на сокрушительный для соперника результат, но считал себя достойным назваться новшеством городского общества.

Романович сделал ход:

– Действительно, Гораций Паблиус, вопрос о сохранении конкуренции важный момент для искусства в целом, но заметьте, что как вы указали ранее в своих публичных заявлениях – «читатель должен сам выбирать», – является лишь констатацией факта, а не аргументом против существования моего фонда. Во-первых, читатель сам выбирает газету, которая и публикует не совсем «уложившихся в рынок» писателей, между прочим, граждан нашего с вами города… – Плато обратил взор на публику. – …А во-вторых, вы тем самым не уважаете самого читателя, выставляя его как бездумного потребителя любой третьесортной литературы, не так ли? Но я уверяю, наш читатель даже и поболее смыслит в этом искусстве, чем многие политические деятели, находящиеся на правах управления нам родной сферы. И обращаюсь ко всем: хороший вкус – выбор каждого, нельзя заставить читать хорошие или плохие книги… спасибо.

Все присутствующие после слов о хороших и плохих книгах впали в тишину, поэтому Плато, не надеясь на одобрительное в его сторону положение от публики и сказал «спасибо», заполнив пустоту и дав уверенность, что речь его закончилась и осталось только уйти в размышления. Но что правдивее, так это неготовность его к такой реакции зрителей и неудобство, которые отразились в его жестах: руки он убрал за спину, как будто и девать их кроме как этого места некуда, направил взгляд вместе с направлением головы чуть выше, наблюдая за проходящими облаками, в этот момент скрывавшие яркое солнце, что значительно снизило освещение, и в заключение решил принять всё таким, как оно есть. «А вот и пошли первые голоса…» – сказал ведущий, указывая на табло. «Тысяча пятьсот девяносто девять – Гораций и… тысяча шестьсот пятьдесят – Романович… что же, такой расклад неожиданный, – политик против с сего времени известного нам обычного руководителя фонда. Это даёт нам понять, что не всё так просто, как казалось бы, устроено в нашем обществе… Продолжайте!» – закончил ведущий и ушел с поля зрения.

– Я принимаю ваши доводы. Читатель действительно должен являться самостоятельной личностью так же, как и его выбор. Но послушайте о всем известном примере по истине духовного варварства, которое с виду бы казалось безобидным, если не брать в счёт бесконечные споры, примерно как здесь… – Сделал Публиус загадочную паузу. – Христианство… Думаю вы уже понимаете, к чему я склоняю, ведь именно эта, так называемая религия, в самых своих глубинах и истоках даже и не была, как сейчас принято считать, уничтожителем настоящей красоты, любви к себе, жизненности! а всего лишь занималась пропагандой равенства – «каждый равен каждому, нельзя лишать жизни, презренно идолопоклонничество, надеяться на божественную помощь» и прочее, прочее… Всё так, хех, ласкает уши и греет сердце, напоминает какой-то «рай на Земле». А во что превратился этот «рай на Земле»? кроме как ещё больших невинных убийств, так и более того, убийств великих личностей, да ещё более, убийств духа великих! А по началу, напомню, Христианство представляло собой всего лишь мелкое, гонимое властью сектантское объединение идей о любви к ближнему, но после само стало истребителем сект, что пытались дать альтернативную точку зрения хотя бы на их «единого Бога», а в итоге были сожжены на кострах «во имя справедливости божьей» под предлогом еретиканства. К чему стремились, тем и стали, вернее противоположностью того, что истинно проповедовали основатели, и Христа здесь даже жаль… Друзья, – обратился Гораций к публике. – … можем ли мы допустить повторение сценариев падения римской и российской империй?!

«Нет! Ни в коем случае! Мы недопустим!» – последовало в ответ от толпы.

– Так почему мы должны вновь признавать благие цели с виду униженных и беззащитных? – добивал Паблиус эмоционально общественность, – чтобы повторить вечную сцену разрушения всего достигнутого, только ради удовольствия тщеславия менее сильных нашего общества? Нет!

– Что? – внятно не услышав, из-за криков топлы слова Плато, спросил Паблиус.

– У меня всего один вопрос… – ответил Романович.

– Ага… Прошу тишины! Теперь мой оппонент должен высказаться, – обратился к публике Гораций и помахал над головой руками, за чем последовало полное молчание и сосредоточенное внимание зрителей.

– Как бы мы не искали исторических примеров, – сражался Плато, – ведь неправильно, так скажем, под одну гребёнку всех равнять? Всё меняется и это факт. После революции в России против церкви начались гонения, и как поступили коммунисты? – ничуть не лучше религиозных фанатиков: грабили монастыри и соборы, устраивали слежки и заводили уголовные дела на священников, а ведь сравнить со средневековьем, чем отличается от сожжения еретиков? Собственно, характер времени не допускает такого, а в остальном они схожи – истребляют несогласных. Что хочу сказать? Все мы люди, высший вид на планете, и от нас зависит будущее, например, этого города, и должны ли мы жить в страхе, что в какой-нибудь непредсказуемый момент ворвётся «апокалипсис» в наше общество и разрушит всё до основания? Нет! Что нам нужно для этого? – сильное строение государства и ответственность каждого отдельного гражданина… Знаете, дам всему городу обещание, что если действительно, как говорит Гораций, всё может пойти по сценарию гибели великих империй, то лично приму «чашу с ядом», и даже если мои слова ложь, необходимо ведь понять, что город наш, если он того достоин, отразит такую атаку, или вы считаете, что построенное нами достояние ничего не стоит?, – последними словами Плато обратился к публике, а в ответ последовали слова поддержки в данном вопросе: «тут ты прав!», «всё так!», «да! мы‌ строим будущее!».

После двух минут оваций, на сцену вышел ведущий, видимо, с целью разрешить ситуацию и направить ход мероприятия в другую сторону. Он подошёл к передней части сцены cтал осуществлять задуманное егодолжностным полжением:

– Ну что же, столько эмоций на ваших лицах, как захватывающе, да?! Можете не отвечать, и так всё сам вижу. А теперь лучше посмотрим на табло, и… Две тысячи пятьсот – Гораций… Четыре тысячи пятьсот – Романович! Это вполне, кхм, неожида…

Не успел закончить ведущий, как последовали ещё более громкие овации со стороны зрителей, из-за которых его слова было не различить. Но спустя несколько попыток всё же удалось снизить громкость толпы, и он продолжил:

– Один из участников опережает второго вдвое, а это значит, что перейдя порог в четыре тысячи голосов, дебаты считаются оконченными. Друзья, как бы мы не относились к мнениям наших лиц за этими микрофонами, большинство граждан сделали свой выбор – делай каждый для себя выводы… А победитель – Плато Романович!