Читать книгу Корона и тьма. Том 2. Сердце хаоса - - Страница 11

Катарина, облачённая в лёгкую кожаную броню, отполированную до мягкого блеска, двигалась между телегами обоза, внимательно осматривая каждую из них. На её поясе висел меч, рукоять которого была искусно инкрустирована синими и красными камнями, переливающимися в свете зимнего солнца. Этот клинок был не просто оружием – он символизировал связь с мастерами Крайхольма, которые вложили в него всё своё мастерство. Каждая деталь его украшения, каждый изгиб металла словно напоминал, что Катарина – воин, не только заслуживающий своего наследия, но и несущий его с гордостью.

Вокруг кипела работа. Извозчики проверяли повозки, натягивая ремни и крепя брезент, чтобы защитить груз от снега и ветра. Солдаты помогали грузить последние мешки с зерном, их руки уже потемнели от пыли и труда. Кладовщики выкрикивали команды, из их голосов звучали настойчивость и хрипота. "Крепче тяни, а то всё развалится по дороге! Ремни не затянул? Ну что ты как новичок! Бочки с вином аккуратнее, они тяжелее, чем твоя башня на плечах!"

Тяжёлый скрип колёс по каменной брусчатке перекликался с голосами. Один из возчиков, стоя на куче мехов, аккуратно завязывал верёвки, крепя тёплые шкуры поверх мешков. Дрова для ночных костров укладывали в отдельный угол последней повозки, поскольку дорога до Альфариса была долгой и холодной.

Катарина проверяла всё с воинственной строгостью, легко и привычно отдавая приказы: "Мехи закрепляйте плотнее, иначе ветром сдует! Там ещё место для дров – клади их сюда! Первая повозка готова? Тогда накрывай брезентом, не теряйте время!"Её голос был твёрдым и уверенным, но внутри неё царил совсем иной мир.

Когда она обернулась, осматривая готовность обоза, к ней подошёл Эндориан. Он аккуратно обнял её за плечи, словно боялся нарушить её стойкость, и притянул к себе чуть ближе. Его взгляд, полный нежности и грусти, остановился на её лице.

– Ты только скажи, или даже не говори, просто моргни глазами, и я отправлюсь с тобой, – тихо произнёс он, его голос звучал как обещание.

Катарина встретила его взгляд, на миг дав слабину. В её глазах читались эмоции, которые она старалась подавить. Но всё же она взяла себя в руки.

– Этот путь я должна пройти сама, – сказала она мягко, но твёрдо. – И я не буду одна. Там меня ждёт мой брат.

Эндориан посмотрел в её глаза, видя в них силу, но также улавливая лёгкую тень подавленности.

– Когда ты вернёшься? – спросил он, его голос едва дрожал, как будто он боялся услышать ответ.

Катарина, с трудом удерживая себя в руках, позволила голосу звучать тепло, но решительно:

– Я вернусь.

Она притянула его к себе в крепкие объятия, будто хотела запомнить этот момент навсегда.

– Я не люблю долгих прощаний, – добавила она, чуть тише. – Они только делают больнее.

Эндориан знал, что она права. Он уважал её решения, её преданность северным традициям, но это не облегчало расставание.

– Если ты не приедешь, – сказал он с грустью, – я приеду за тобой.

Катарина, как бы отзеркалив его слова, чуть приподняла уголки губ, стараясь изобразить иронию, хотя голос её дрогнул:

– Если.

На мгновение повисла тишина, которую нарушил звук шагов. Артас, всё это время стоявший неподалёку и наблюдавший за происходящим с уважительной отстранённостью, наконец подошёл ближе.

– Леди Катарина, – начал он, его голос был деловым, но в нём сквозила лёгкая нотка сочувствия. – Понимаю ваше нынешнее положение. Ответную партию отправите, когда будете готовы, сроки не ограничены.

Катарина взглянула на него с благодарностью.

– Спасибо, Лорд Артас. Народ Альфариса не задержит ответ. Для нас это долг чести.

Артас слегка склонил голову в знак уважения.

– Для вас ворота Крайхольма всегда открыты, – ответил он, показывая тем самым, что уважает её выбор и готовность идти навстречу испытаниям.

Катарина кивнула, прощально улыбнувшись, и с лёгкостью запрыгнула на свою лошадь. Её движения были уверенными, но Эндориан, провожая её взглядом, видел, как трудно ей далось это прощание.

– Трогай, – скомандовала она вознице на первой повозке, её голос прозвучал громко и чётко, перекрывая шум вокруг.

Колёса тяжело заскрипели, телеги одна за другой начали двигаться вперёд. Катарина направила свою лошадь к голове обоза, ехав рядом с первой повозкой. Её взгляд был устремлён вперёд, но её сердце ещё оставалось в Крайхольме.

Артас молча повернулся и пошёл обратно в замок, хлопнув Эндориана по плечу в знак поддержки. Этот жест говорил больше, чем любые слова: он понимал, что тот сейчас чувствует, потому что сам много раз провожал близких в дальний путь.

Эндориан стоял неподвижно, глядя, как обоз исчезает за поворотом, а вместе с ним уходит свет, который освещал его мрачное существование. Ещё мгновение назад, пока Катарина была рядом, он ощущал себя не рыцарем тьмы, не орудием чьей-то воли, а просто человеком. Это было подобно дыханию после долгого пребывания под водой, но теперь этот воздух снова исчезал. Серое небо над головой, холодный ветер, пронзавший его насквозь, казались лишь внешним отражением той пустоты, которая начинала заполнять его изнутри. Его сердце колотилось, казалось, пытаясь прорваться наружу, как птица, запертая в клетке.

Он провёл рукой по лицу, пытаясь сосредоточиться, но мысли тянули его назад, в прошлое, в стены замка Дракенхольм, где он вырос под тяжёлой рукой своего отца, лорда Бальтазара. Там, среди каменных залов и холодных коридоров, мальчик Эндориан мечтал о свободе, о мире, где он сможет любить и быть любимым, но Бальтазар рушил эти мечты с методичной жестокостью.

– Привязанности делают нас слабыми, – говорил его отец, стоя над ним, как тень, которая навсегда останется в памяти. – Эмоции затуманивают разум, а потеря контроля – это смерть.

Эти слова звучали в голове Эндориана снова и снова, как злорадный шёпот. Он вспоминал тот день, когда его отец решил преподать ему "урок". Эндориан тогда был ещё мальчишкой, привязанным к своему верному псу, пепельному волкодаву по имени Бран. Они были неразлучны, и в те редкие моменты, когда Бальтазар не наблюдал за ним, Эндориан чувствовал, что с этим существом у него была настоящая связь, тёплая и чистая. Но однажды, в порыве гнева, отец решил разрушить и это.

– Привязанность делает тебя слабым, сын, – сказал Бальтазар, занося свой огромный молот над головой Брана. Мальчик кричал, бросался вперёд, умолял, но молот опустился с глухим звуком.

Вспышка ярости захватила Эндориана. Он бросился на отца, слепо пытаясь отомстить, но Бальтазар встретил его хищной усмешкой. С лёгкостью перехватив мальчишку, он ударил его тем же молотом по руке. Кости хрустнули, и боль обрушилась на него, как ледяной поток.

– Ты слишком слаб, чтобы сражаться. Эмоции ослепляют тебя, – сказал отец, глядя на него сверху вниз. – Запомни этот урок: контроль – это единственное, что удерживает нас от смерти.

Эндориан тогда сломался. Физически, морально – он перестал быть ребёнком. Отец выковал его, как оружие, но каждый удар молота оставлял в его душе трещины, через которые потом и проникла тьма.

Сейчас, стоя в Харистейле, он снова ощущал ту боль. Расставание с Катариной вернуло его к воспоминаниям о том, как было больно потерять что-то дорогое. Он схватился за грудь, его дыхание стало рваным. Вместе с ней уехала та слабая надежда, которая теплилась в нём. Рядом с ней он почти забыл, кем он стал, что тьма внутри него, казалось, была повержена. Её свет заслонял всё остальное, делая мир не таким серым. Но теперь этот свет угасал.

Он чувствовал, как внутри него поднимается тёмная волна. Это был тот самый голос, что шептал ему в самые мрачные часы, заставляя сомневаться в каждом добром намерении. Он хотел закричать, но не мог. Вся его сущность, всё его прошлое, все те уроки, что насаждал в его разум Бальтазар, снова всплыли наружу, окутывая его сознание.

Его шаги стали быстрыми, почти бегом он направился к воротам замка. Он больше не мог оставаться среди людей, не мог позволить им видеть, как тьма снова берёт над ним верх. Солдаты и слуги отступали, замечая его искажённое лицо, полное боли и подавляемого гнева. Но он не видел их.

Эндориан выбежал за стены города, опустившись на колени, глядя в бездонное, серое небо. Капли дождя начали падать, сперва редкими и осторожными, словно проверяя его терпение, а затем все сильнее, превращаясь в холодный, всепроникающий поток. Вода стекала по его лицу, смешиваясь с потом и оседающей на губах горечью. Он поднял взгляд вверх, чувствуя, как дождь ударяет по коже, как ледяные иглы, пытаясь смыть его терзания.

– Почему я снова теряю себя? – выдохнул он, слова срывались с его губ шёпотом, почти теряясь в шуме дождя.

На мгновение ему показалось, что он остался один в этом мире, окружённый только холодом и мраком. Но этот миг одиночества был разрушен тихим, но уверенным голосом, который прозвучал так близко, что сердце Эндориана пропустило удар.

– Ты не теряешь себя, – произнёс голос, глубокий и знакомый, вкрадчиво пробираясь в его мысли. – Ты всегда был таким.

Эндориан резко обернулся, его глаза мгновенно привыкли к тусклому свету пасмурного утра. Между чёрными деревьями, на грани видимого, двигалась фигура. Почти бесшумно, она ступала по мокрой траве, и даже дождь, падавший с неба, казалось, не смел прерывать её шагов. Это был Мортен – тот самый, что однажды явился в его жизнь, чтобы поставить всё под сомнение. Его походка была лёгкой, но полная уверенности, а взгляд пронзал насквозь. Лёгкая полуулыбка на губах казалась одновременно дружелюбной и насмешливой.

Эндориан не думал, его тело сработало само. В одно мгновение рука сорвалась к поясу, схватив рукоять меча, который, казалось, стал его продолжением. Он выхватил оружие с такой скоростью, что воздух вокруг задрожал, а капли дождя, падая на клинок, разбивались на тысячи мелких капелек. Мгновение – и он рванул вперёд, целясь остриём прямо в горло Мортена. Звук меча, рассекающего воздух, почти перекрывал шум ливня, будто клинок разрезал саму тишину этого мрачного леса.

Но Мортен, не теряя спокойствия, сделал едва заметное движение. Его рука, казалось, парила в воздухе, легко отклоняя смертоносный удар. Меч прошёл мимо, лишь на волосок не достигнув цели. Шаг в сторону, и Мортен уже оказался на безопасном расстоянии.

– Ты всегда так гостеприимен, тёмный рыцарь? – произнёс он с тихим смешком, глядя прямо в глаза Эндориану.

– Для чего ты здесь? – прорычал Эндориан, его голос дрожал от ярости и едва сдерживаемого гнева. – Что тебе нужно от меня?

Мортен не отвечал сразу. Его взгляд неотрывно следил за Эндорианом, изучая каждое движение, каждый порыв. Он начал медленно ходить кругами, словно волк, высматривающий слабину в жертве. Его шаги были лёгкими, но в них сквозила внутренняя сила.

– Я же говорил, что мы ещё встретимся, – наконец сказал он, его голос был низким, но в нём слышались угроза и некое наставление. – Или ты забыл, кто ты? Забыл свою цель?

Эндориан стиснул рукоять меча так, что костяшки пальцев побелели. – Моей целью всегда была боль и смерть, – сказал он, его слова были пропитаны ненавистью. – Всё это ради того, чтобы старики, засевшие у власти, тешили своё самолюбие.

Мортен остановился, его взгляд стал холодным, как сталь. – А ты можешь что-то ещё, тёмный рыцарь? – спросил он, насмешка проскользнула в его голосе. – Ты умеешь строить корабли, возводить стены, выращивать скот и овощи? – Его глаза остановились на мечe, который Эндориан держал на уровне головы, направляя остриё прямо на Мортена.

Эндориан не сразу понял, что Мортен имел в виду. Он посмотрел на своё оружие, и внезапно в нём шевельнулась мысль: в этих словах была правда. Он не мог быть кем-то другим. Такой, как он, не заслуживал просто жить, не заслуживал света, который он однажды увидел.

Меч медленно опустился. Эндориан почувствовал, как внутри него нарастает противоречие, словно в его душе боролись два зверя.

– Я даже не знаю, реален ли ты, – наконец выдохнул он, его голос был полон гнева. – Может, ты и есть та самая тьма, которая управляет мной. И тебя я должен принять?

Мортен усмехнулся, его глаза вспыхнули на миг, будто он ждал этого вопроса. – А северная девка явно промыла тебе мозги, – сказал он с ехидной усмешкой. – Неужели она так хороша в постели?

Эти слова ударили в Эндориана, как плеть. Его тело напряглось, и на выдохе, как когда-то учил отец, он рванул вперёд. Выпад был молниеносным, смертельным, каждый мускул его тела был напряжён. Меч рассекает дождь, воздух – всё на своём пути.

Но Мортен был готов. Его движения были не просто быстрыми – они были идеальными. Словно он заранее знал, что произойдёт. Его рука легко парировала удар, и он снова шагнул в сторону, оставаясь за пределами досягаемости.

Эндориан остановился, его грудь тяжело вздымалась. Дождь лил всё сильнее, стекая по клинку и рукояти меча и доспехам Эндориана, смывая грязь, но не его внутреннюю тяжесть. Он смотрел на Мортена, стоящего неподвижно, словно статуя, и с каждым мгновением его раздражение перерастало в ярость.

– Я разберу этот проклятый замок по камням, – произнёс он сквозь стиснутые зубы, его голос срывался на рычание. – Ничего от него не останется.

Мортен усмехнулся, и эта усмешка только подливала масла в огонь. Он наклонил голову чуть набок, его взгляд был полон презрения и холодной уверенности.

– Ты можешь только попытаться разобрать замок по камням, – произнёс он тихо, но в его словах чувствовалась сила. – Но что ты сделал, Эндориан? Ты только стоишь здесь, жалея себя. В кого ты превратился? Когда-то люди боялись встретиться с тобой взглядом, а теперь… Теперь они тебя даже не замечают.

Эндориан стиснул рукоять меча ещё сильнее, его пальцы были как железные тиски. Но он не двигался. Его дыхание было тяжёлым, грудь вздымалась и опадала, будто каждое слово Мортена вонзалось в него остриём кинжала.

– Ты не знаешь меня, – ответил он, глядя на Мортена так, будто хотел прожечь взглядом дыру в его душе.

Мортен лишь слегка улыбнулся, его безразличие только усиливало накал.

Эндориан выбрал момент. Лезвие его меча метнулось в сторону Мортена, описывая смертоносную дугу, направленную прямо в лицо. Удар был молниеносным, точным, в нём ощущалась вся ярость и сила воина, который никогда не терпел поражений.

Но Мортен снова легко парировал. Его движения были почти ленивыми, будто он заранее знал, когда и как Эндориан нападёт. Лезвие скользнуло вдоль его клинка, разрезая воздух, но так и не достигло цели.

– Да в том-то и дело, что я знаю тебя, рыцарь! – вдруг закричал Мортен, его голос был похож на раскат грома, гремящий среди деревьев. – Это ты до сих пор не знаешь, кто ты, или не хочешь знать!

Эндориан отступил на шаг, его дыхание было прерывистым, гнев раздирал его изнутри.

– Тогда расскажи мне! – крикнул он, его голос был полон ярости и боли. – Все вокруг знают меня, как будто они пророки! Но никто ничего не говорит! Что мне нужно знать? И для чего мне это знание?

На мгновение всё затихло, только шум дождя продолжал заполнять мир. Мортен сделал шаг вперёд, его глаза впивались в Эндориана.

– А ты не думал о том, что можешь убить её сам? – прошептал он, его слова были, как яд, проникающий в сознание. – Даже не сразу поняв, что происходит. Вспомни того генерала в Харистейле, на военном совете…

Эндориан замер. Слова Мортена ударили в его разум, как молот. Он почувствовал, как внутри него что-то сломалось.

– Что я должен делать? – спросил он, его голос был хриплым, словно вырвался из глубины горла.

– Отправляйся в замок Элдрика, – ответил Мортен незамедлительно, его тон был холодным и резким. – Только там всё станет на свои места.

Эндориан поднял глаза и посмотрел на него.

– Ты реален? Или ты плод моих мыслей?

Мортен слегка отступил, его шаги были лёгкими, словно дождь не касался его.

– Возможно, я тот, кого ты сейчас хочешь видеть, – сказал он, и в его голосе звучала странная смесь насмешки и загадочности. – Но разве это не может быть реальностью?

Внезапно Эндориан почувствовал чужое присутствие. За деревьями появился человек. Это был охотник, возвращавшийся в город с добычей. На его плечах висели два зайца, кровь которых медленно стекала на землю, смешиваясь с дождём. Охотник увидел Эндориана, стоящего с мечом в руке, и узнал его.

– Эй! – крикнул он, прищурившись, чтобы рассмотреть фигуру воина сквозь ливень. – С тобой всё в порядке?

Эндориан резко обернулся на голос. В этот миг его разум словно отключился, уступая место чему-то иному – инстинкту, ярости, тьме. Не раздумывая, он метнул меч.

Оружие, острое как лезвие бритвы, с невероятной скоростью рассекало воздух. Лезвие крутилось вокруг своей оси, дождь, казалось, испарялся при каждом его вращении. Охотник даже не успел понять, что произошло. Меч достиг его лица, с устрашающим звуком вонзаясь в череп. Острие клинка вошло через нос и с кровавым хрустом вышло с другой стороны.

Охотник рухнул на землю. Его тело дернулось раз, другой, и замерло. Кровь мгновенно начала смешиваться с дождевой водой, образуя багровые потоки, которые стекали вниз, словно след от греха, который уже невозможно смыть.

Эндориан стоял неподвижно. Его рука, недавно державшая меч, теперь казалась чужой. Мортен больше ничего не говорил. Только дождь продолжал лить, как плач небес.

Гнев, овладевший Эндорианом, медленно рассеивался, словно волны, успокаивающиеся после шторма. Его грудь ещё тяжело вздымалась, но в глазах уже не было той ярости. Он сделал шаг назад, затем ещё один, словно пытаясь отойти от самого себя, от поступка, который только что совершил. Он взглянул на Мортена, который стоял в тени, спокойный и неподвижный, как памятник.

– Это я? – спросил Эндориан, его голос дрожал от смеси сомнения и ужаса. – Это я настоящий?

Мортен ничего не ответил. Лишь молча повернулся, спиной к Эндориану, и начал уходить. Его силуэт растворялся среди деревьев, словно сам лес поглощал его. Каждыйего шаг был лёгким, едва слышным, как будто он даже не касался земли. Тени, удлиняющиеся от деревьев, словно обвивали его, как густой плащ.

– Ничего больше не хочешь сказать? – крикнул Эндориан ему вслед с явной иронией в голосе. – О том, как принять себя таким, какой я есть?

Мортен, не оборачиваясь, ответил, его голос прозвучал, как раскат грома вдалеке:

– Мы ещё встретимся, рыцарь.

И с этими словами он исчез. Ни звука, ни движения – будто сам воздух поглотил его.

Эндориан ещё какое-то время стоял на месте, напряжённо всматриваясь в лес, но там была лишь тишина. Его взгляд медленно опустился на охотника, лежавшего на земле. Из пробитой головы ещё сочилась кровь, брызги багровой жидкости смешивались с дождём, стекая в грязь.

Он подошёл ближе, его шаги тяжёлые, будто ноги тянула невидимая цепь. Меч всё ещё торчал из головы несчастного. Эндориан ухватился за рукоять, кровь и грязь скользнули по его доспехам, когда он рывком вытащил клинок. Глухой звук сопровождал это действие, а тело охотника безжизненно повалилось на бок. Лезвие было залито алой кровью, а дождь, словно очищая его, медленно смывал следы убийства.

Эндориан взял охотника за ногу и потащил его к деревьям. Грязь захлюпала под его сапогами, а мокрая земля заглушала звуки. Тело, как мешок с костями, скользило за ним, оставляя за собой тёмный след. Он затащил его в густую чащу, где тени деревьев прятали всё.

– Волки сделают свою работу, – пробормотал он себе под нос, бросая тело на землю и поворачиваясь обратно.

Не теряя времени, Эндориан быстрым шагом направился в сторону конюшни. Город ещё спал, только редкие огоньки мерцали в окнах. Конюшня была тёмной, и запах сена и лошадиного пота густо висел в воздухе. Конюхи, укрывшись старыми покрывалами, дремали прямо на сене, раскинувшись, как мешки с зерном. Один из них, молодой парень с растрёпанными волосами, не сразу заметил приближение Эндориана.

– Вставай, – резко сказал рыцарь, его голос был низким и властным.

Парень вздрогнул, с трудом разлепив глаза. Он попытался привести себя в порядок, но сонная неуклюжесть не позволяла ему это сделать быстро.

– Мне нужен самый выносливый конь, – продолжил Эндориан. – Путь будет долгим.

Конюх, чувствуя скрытую угрозу в голосе Эндориана, молча кивнул и направился в глубину конюшни. Через несколько минут он вывел чёрного жеребца. Он был огромным, с блестящей как смоль шкурой, словно ночь облекла его в свой покров.

Эндориан подошёл ближе, провёл рукой по его мощной шее и кивнул с одобрением.

– Он прекрасен, – сказал рыцарь, его голос прозвучал на удивление мягко.

Оседлав жеребца, он вскоре выехал за городские ворота. Небо на востоке начинало светлеть, но ночь всё ещё цеплялась за землю своими тенями. Эндориан остановил коня и обернулся, глядя на север.

– Когда ты вернёшься, – прошептал он едва слышно, – я уже буду ждать тебя здесь.

Пришпорив жеребца, он направился к цели. Дорога, ведущая к замку, была извилистой, узкой, с обеих сторон обрамлённой тёмным лесом. Каждое дерево здесь словно вытягивалось вверх, пытаясь достать до самого неба, а их ветви, сплетаясь, создавали свод, через который с трудом проникал свет. Лес казался живым, идущим навстречу.

Эндориан ехал молча, не глядя по сторонам, лишь внутренний огонь вёл его вперёд. Где-то впереди, за этим лесом, поднимался силуэт того, что манило и пугало его одновременно.