Читать книгу В качестве эксперимента - - Страница 6

Кладбища придумали для мёртвых.

С этим согласится, пожалуй, каждый, кто приходит проведать могилы близких. Тишина здесь похожа на густой и тяжёлый туман. Кажется, нарушишь её, и души усопших тут же покарают тебя. Или местные посетители которые в очередной раз вернулись сюда на молчаливую беседу с близкими людьми, по трагичным стечениям обстоятельств некогда покинувшими этот бренный мир.

Эпитафии на каменных надгробиях говорят лучше любых пламенных речей. Всего два слова могут показать, как кому-то был дорог умерший, и насколько большим горем стал его уход. На могилы возлагают цветы, зажигают свечи, приносят мягкие игрушки. Делают всё, чтобы память об ушедшем никогда не угасла.

Но Дейзи твёрдо убеждена: кладбища – не место мёртвых. Они были созданы для живых.

Холл никогда не была верующей. Существование рая и ада для неё казалось просто нелепостью, придуманной особо впечатлительной частью человечества, чтобы обрести иллюзию успокоения. Жизнь бывает нелегка, страшна и совершенно непредсказуема. Но она становится гораздо проще, если верить, что после её окончания твоя душа отправится в место, где больше не будет ни страха, ни боли. Лишь вечный покой и безмятежность.

Главное – не запятнать свою душу неисправимым, и Всевышний непременно тебя вознаградит.

Смотреть на каменные надгробия не так больно, когда точно знаешь: твои близкие попали в лучший мир. А значит, ваша разлука не вечна. И если твоё сердце наполнено добротой и умеет прощать, ваши души когда-нибудь вновь воссоединятся. По крайней мере, если верить местным священникам: по их словам все усопшие, похороненные на саннивудском кладбище, непременно попали в рай.

Жизнь не стоит того, чтобы проводить её в скорби, рвущей душу на лоскутки, словно шёлковое полотно. Она слишком коротка. И оглянуться не успеешь, как тебя поглотит тьма. Но есть ли после неё свет?..

Дейзи сжимает в руках два перевязанных плотной лентой букета, читая надписи на стоящих рядом надгробиях:

Говард Холл

1980-2014

Он видел красоту даже в самых обычных вещах

Лисе Холл

1982-2014

Без неё мир лишился самой яркой звезды

Холл вздыхает. Её родители точно попали бы в рай, если бы он действительно существовал. Вот только от этого не легче.

Дейзи поджимает губы. Прохожие, которые пришли сюда проведать близких и провести время в замогильной тишине, нарушаемой только шелестом листьев растущих здесь деревьев и стуком каблуков по каменным дорожкам, изредка бросают на неё сочувственные взгляды. Их можно понять. Лишиться обоих родителей за одну ночь, когда тебе едва исполнилось девять, – участь, которую не пожелаешь никому. Такие потери разбивают сердце, крадя один из его кусочков. Со временем раны зарастают. Но место недостающего осколка уже не заполнит ничего.

– Я договорилась по поводу могилы дедушки: она совсем заросла травой, и мистер Фитц принёс извинения. Сказал, что к нашему следующему визиту всё будет исправлено, – сообщает тихо подошедшая Розали. – Мы можем идти?

Дейзи стоит, не шевелясь, словно её превратили в статую, и не отводит взгляда от надгробий.

– Дай мне пять минут, – просит она. – Я не была здесь очень давно.

– Конечно, – соглашается бабушка. – Я подожду тебя у входа.

Она оставляет Дейзи одну, цокая невысоким каблуком по выложенной камнем дорожке. Холл вздыхает, делая маленький шаг вперёд, и прикрывает глаза, чтобы собраться с мыслями. В голове вертится один вопрос: что она вообще здесь делает, если слова про загробную жизнь в её понимании – детские сказки?

Разговор с усопшими – далеко не звонок на другой континент. В нём тебе никогда никто не ответит. Но разве это важно?

– Привет, мам, пап, – начинает Дейзи. – Кажется, мы не виделись очень давно… Но сегодня особый день, так что…

От словосочетания: «особенный день» в горле образовывается ком. Но Дейзи быстро прочищает его, чтобы продолжить:

– Из последних новостей: у нас появилась прекрасная кошка! Я бы завесила всю стену её фотографиями, если бы у меня не кончились поллароидные картриджи. Ты бы меня понял, пап, – Дейзи улыбается. – Наш магазин снова пользуется популярностью, а ещё… Меня не приняли в колледж, – она горько усмехается. – Думаю, вы были бы в бешенстве. Но не потому что разочарованы. Мона называет это частью родительской прошивки. Вы так волнуйтесь за наше будущее, что задача: «Отправить ребёнка в колледж» для вас обязательный пунктик.

«И то, чего бы ты сама хотела, мам».

Розали рассказывала, как после замужества Лисе пересмотрела свои взгляды на образование. Рисование всё ещё оставалось главным делом всей её жизни, но, как оказалось, вдохновению трудно приходить в маленькую квартиру, оккупированную тараканами. Говард работал, как проклятый, чтобы это исправить. А Лисе была твёрдо настроена помочь ему. В конце концов, они недавно стали полноценной семьёй, одним целым, а значит, должны справляться общими усилиями.

Однако Лисе не повезло. Успеваемость в школе у неё оставляла желать лучшего, внеклассным занятиям она предпочитала живопись, а волонтёрской деятельности было недостаточно, чтобы стать желанной студенткой одного из ближайших колледжей. Письма с отказами выбили Лисе из колеи. Но ненадолго. Ведь именно в этот момент она узнала, что вскоре они с Говардом станут родителями, а значит, судьба просто избавила её от лишних трудностей.

Да и зачем торопиться? Впереди ещё целая жизнь…

– Я не знаю, как это описать, – продолжает Дейзи, – но иногда мне кажется, что нормальный порядок вещей не для меня. Вдруг мне отказали не просто так?

Она делает паузу, чувствуя, как глаза начинает щипать, а воздуха в груди становится слишком мало.

– Ещё я чувствую, что мы с Моной отдаляемся. И я знаю, что не должна об этом переживать, это же нормально, но… Она и бабушка – единственные, кто у меня есть.

Дейзи вздыхает, опускаясь на корточки, и кладёт цветы напротив могил: букет розовых гвоздик для Лисе и жёлтые одуванчики для Говарда. Когда Дейзи была маленькой, они с матерью любили плести венки, а отец фотографировал их на плёнку. Он называл одуванчики вестниками солнца, и Дейзи верила: чем больше их вырастает на саннивудском поле, тем дольше будет длиться лето в этом году.

Это единственная причина, по которой Дейзи не возненавидела это время года. Поначалу оно навевало лишь воспоминания о той ночи. Скрипучий рёв двигателя, истошный крик матери, резкий удар и звук битого стекла – всё это раз за разом проносилось перед глазами Дейзи с наступлением лета и приближением первого июля. Но потом подробности о дне аварии становились всё более расплывчатыми. Воспоминания о них вытеснили другие, те, в которых Дейзи и её родители путешествовали по стране или смотрели фейерверк на День Независимости.

Те, в которых они были счастливы.

– Интересно, что бы сказала, если бы мы и правда сейчас разговаривали? Мне очень этого не хватает, – она переводит взгляд левее. – И тебя, пап.

Она медленно поднимается с места. Нет сил оставаться здесь надолго. В последний раз смотрит на надгробия.

– Что ж, была рада повидаться. Надеюсь, у вас всё хорошо… Где бы вы не были.

Дейзи разворачивается и быстрой походкой покидает кладбище. По телу бежит дрожь, заставляя её обхватить себя руками. Наверное, это побочный эффект нахождения в месте, именуемом царством мёртвых. И ни яркая зелень листьев рассаженных деревьев, ни тёплые лучи солнца не могут развеять это странное ощущение пронзающего тело холода.

Дейзи бросает взгляд на клён, растущий недалеко от входа на кладбище. Когда она оказалась здесь впервые, его ветки едва доставали до верхушки железного забора, а сейчас под тенью его пышной листвы можно развалиться на зелёном газоне, спрятавшись от яркого солнца. Как сильно он изменился за десять лет. И, боже, как же быстро они пролетели.

Увидев, что бабушка разговаривает с кем-то из местных посетителей, Дейзи останавливается у дерева, чтобы перевести дух. И пускай сегодня Саннивуд покинула аномальная жара, в его тени становится гораздо комфортнее. Дейзи рассматривает крупные листья, облокотившись на древесный ствол, и от их тихого шевеления в душе наступает спокойствие.

В последнее время это чувство посещает Дейзи нечасто. Начало лета вместе с ярким солнцем и наплывом клиентов в магазине принесло с собой столько разных потрясений, что они каждый раз высасывают из неё все соки, оставляя только желание лежать на кровати и разглядывать потолок.

Наверное, это странно, ощутить умиротворение на кладбище, утонув в звуке тихого шелеста листьев растущего здесь клёна. Но Дейзи списывает это на встречу с родителями. Ей это было необходимо. Пускай она всё ещё не верит в загробную жизнь, в этом месте она будто чувствует присутствие Говарда и Лисе. И какая-то часть Дейзи, ещё не заражённая непробиваемым скептицизмом, хочет надеяться, что родители её услышали.

В конце концов, вера так и работает. Ей не нужны доказательства. Достаточно открыть для неё своё сердце.

***

– …она показывает картину, а там…

– Моя бабочка!

Дейзи откидывается на спинку дивана под звонкий хохот бабушки. Пройдёт ещё много лет, прежде чем история о том, как она в пять лет испортила картину матери перестанет вызывать такую бурную реакцию.

– Она так расстроилась, – с грустью подмечает Дейзи. – Это была её первая картина за много месяцев, а я просто…

– Неправда, – Розали аккуратно кладёт руку ей на плечо. – Твоя мама всегда была чересчур эмоциональной в моменте, вот и тогда немного перенервничала. Но потом, ты же помнишь?

– Она повесила картину в кабинете, – улыбается Дейзи. – Сказала, что это её первый коллаб, и она будет им гордиться.

– Вот видишь, ты была маленьким гением!

– Да-а-а, нарисовать розовую бабочку на чёрно-синей абстракции – это действительно что-то гениальное!

Розали согласно кивает, всё ещё не в силах сдержать смех. Дейзи улыбается, а потом, пододвинувшись ближе, кладёт голову ей на плечо. Розали тут же заключает внучку в объятия, и они сидят молча под звуки тихо работающего телевизора. Дейзи чувствует, как её тело обволакивает тепло, смешанное с приятной грустью. Так происходит каждый раз, когда она вспоминает родителей.

Дейзи любит вечера, когда они с бабушкой сидят в их маленькой гостиной и разговаривают обо всём на свете, поедая один из её фирменных пирогов. По телевизору в это время идёт один из любимых сериалов Розали, рядом на старом диване бежевого цвета, свернувшись клубочком, спит Джерри, а комнату заливает желтоватый свет свисающей с потолка люстры, по форме напоминающей бутоны колокольчиков.

Если бы у Дейзи была возможность остановить время, она бы выбрала один из таких моментов и осталась в нём навсегда. Никакой тревоги, страхов и проблем реального мира, затаившихся за скрытым занавесками в пол окнами. Но всему хорошему рано или поздно приходится заканчиваться.

К счастью, сегодня Дейзи может позволить себе не думать об этом до конца вечера.

– Пойду принесу нам ещё чай, – говорит Розали, целуя Дейзи в макушку, а потом поднимается с места и забирает поднос с расписанного цветочным орнаментом кофейного столика на кухню.

Оставшись одна, Дейзи проводит взглядом по завешанными картинами и фотографиями в рамках стенам, потом останавливается на экране, где идёт сериал «Однажды в сказке», и нащупывает рукой лежащий рядом телефон. Она случайно задевает развалившуюся на пол дивана Джерри, которая тут же вцепляется в неё когтями.

– Нельзя, Джерри, – шипит Дейзи, тут же извиняясь, и гладит её по голове.

Когда кошка успокаивается, она проводит по экрану телефона, снимая блокировку, чтобы проверить сообщения. На нём отображается пару уведомлений, какая-то рассылка из соцсетей и… Больше нечего. Дейзи грустно вздыхает.

Пальцы открывают значок мессенджера. Сообщение: «Хэй, тынезанята?» так и не отмечено прочитанным, хотя Дейзи отправила его ещё после обеда, как только они с бабушкой вернулись с кладбища. Она выключает телефон, кладя его на живот, и откидывается назад. Мона ничего не говорила о своих планах на сегодня. Быть может, ей назначили дополнительную репетицию? Или завалили домашкой? Должна быть причина, по которой она игнорирует Дейзи в такой день.

Холл вдруг понимает: это первая годовщина смерти родителей, которую она проводит лишь вдвоём с бабушкой. Первые несколько лет с ними неизменно был дедушка, потом Дейзи стала приглашать Мону, а как только они начали встречаться с Мэттом, он тоже приходил, чтобы поддержать её и послушать о лучших деньках, проведённых с родителями. Это было правило Дейзи: никакой скорби, лишь самые счастливые воспоминания.

А теперь она, кажется, осталась одна…

С кухни раздаётся звон фарфора. Нет, Дейзи счастлива, что у неё есть бабушка. Розали в какой-то степени заменила ей мать. Но в сердце будто образовалась пустота, которую раньше заполняли крепкие объятия Моны и сочувственный взгляд Мэтта. А теперь их больше нет, и пустота растёт.

Дейзи тянется к спящей Джерри и перекладывает её себе на колени, запуская руки в мягкую пушистую шерсть. Кошка переворачивается на спину и смотрит на Дейзи сонными приоткрытыми глазами. Она усмехается. Кажется, в популярной шутке про одиноких девушек с котами всё же есть смысл: рядом с ними это страшное ощущение проходит, словно утопая в безмятежных звуках мурчания.

Джерри живёт у них чуть меньше года: Дейзи нашла её прошлой осенью, возвращаясь домой после смены в магазине. Тогда она была совсем крошечной, и Дейзи довезла её в корзине, закреплённой на старом велосипеде. Джерри пару раз пыталась сбежать, но как только её выпустили дома, мигом понеслась переворачивать его вверх дном, будто это был её давний план. Дейзи назвала её в честь герани, цветка, обозначающего веселье и беззаботность, сократив «Джеррениум» до краткого «Джерри».

Воспоминания о первой встрече с Джерри тут же вызывают ассоциации со сломанным велосипедом. А они в свою очередь напоминают Дейзи о том, о чём она так старательно избегала думать весь день. Потому что при одной только мысли о Джаспере по её телу пробегает дрожь, сердцебиение учащается, а руки крепко сжимаются в кулаки, как будто она вновь вцепляется ими в ремень безопасности, пока Джаспер разгоняется до бешеной скорости, угрожая потерять управление и приблизить встречу Дейзи с родителями…

Джерри, уловив настроение хозяйки, резко спрыгивает с ног, задними лапами оставляя на них белые полосы. Дейзи шипит, потирая повреждённую кожу. Ну вот, только подумай об этом засранце, и тут же что-нибудь случится! Мона была права: Джаспер Уайлдер не сулит ничего хорошего, и надеяться на это было так же глупо, как ожидать, что разрушительный торнадо, надвигающееся на город, не превратит твой уютный домик в кучу щепок.

Сердце больно сжимается: то ли от обиды на Джаспера, то ли от злости на себя, за то, что на миллисекунду поверила в невозможное. В то, что в тёмно-голубых глазах, помимо танцующих чертят и дьявольских огоньков, промелькнула искренность, когда Джаспер извинился за сломанный велосипед. В то, что он действительно – какой бред! – по какой-то причине в ней заинтересован, а не просто ошивается рядом, страдая от безделья. И в то, что с Мэттом…

«За меня ещё никто перед ним не заступался» – с грустью подмечает Дейзи.

«Было бы странно, если бы он просто пялился на такое!» – возражает разум.

«Но остальные так и делали!» – настаивает внутренний голос, который Дейзи зареклась слушать.

«Один хороший поступок не делает его особенным: ему точно так же плевать, если это не задевает его эго» – заключает здравый смысл.

Дейзи громко вздыхает, облокачиваясь на спинку, чтобы утонуть в мягкости дивана, и устремляет взгляд в потолок. Ах, если бы всё было так просто! Если бы у неё была возможность объяснить поступки Джаспера, не погружаясь в пучину собственных сомнений и иллюзий вперемешку с отрицанием. Но поздно об этом думать. И последняя поездка, превратившаяся в глупую гонку с Мэттом, словно они – два надутых павлина, решившие проверить, у кого хвост выглядит лучше, должна была поставить крест на любых мыслях о Джаспере. Он просто случился, но уже остался в прошлом.

С кухни доносится звук шагов, сопровождаемый скрипом полов и тихим звоном фарфора. Розали заходит в гостиную, аккуратно ставя поднос с чашками на кофейный столик.

– О чём это ты так замечталась? – спрашивает она, опускаясь рядом, и загадочно прищуривается. – Или, может быть, о ком?

– Ни о ком, – быстро выпаливает Дейзи, тут же краснея от того, что ответила лишь на второй вопрос.

Она вскакивает и берёт с подноса свою чашку, не решаясь взглянуть на бабушку, но чувствует на себе пристальный её взгляд и улыбку. Но Розали ничего не говорит. Лишь многозначительно качает головой, пока Дейзи делает несколько жадных глотков чая с земляникой.

– Я недавно перебирала старые фотографии и не нашла свадебный альбом твоих родителей, – с досадой сообщает Розали, интересуясь: – Он случайно не у тебя?

– Да, – кивает Дейзи. – Я забрала его вместе с папиными поллароидными снимками. Могу принести.

– Было бы чудесно, – кивает Розали.

– Тогда дай мне пару минут, – улыбается Дейзи, поднимаясь с места.

Быстрыми шагами по скрипучему полу она преодолевает расстояние до лестницы и поднимается на второй этаж. За ней следует Джерри, переполненная любопытством и желанием, в случае чего, помочь в поисках, а заодно забраться в один из выдвинутых ящиков.

Дейзи быстро находит альбом. Она хранит его в верхнем ящике письменного стола, перелистывая страницы по ночам, когда бессонница становится её единственным компаньоном. На плотной обложке пудрово-розового цвета нарисована гардения. Дейзи открывает альбом на случайной странице, и видит Лисе, одетую в белое платье с открытыми плечами. Передние пряди её светлых волос убраны с лица в простую причёску, а голову украшает маленькая цветочная диадема.

На этой фотографии Дейзи особенно улавливает своё поразительное сходство с матерью: она пошла в неё и цветом волос, и круглыми светло-зелёными глазами, и мягкими чертами лица с щеками, от которых просто мечтала избавиться во времена старшей школы. Взглянув на соседнюю фотографию, сразу можно понять: если бы не маленький курносый нос, никто бы не нашёл сходство Дейзи с её отцом. От Говарда ей не достался ни высокий рост, ни тёмно-русый цвет волос, ни карие глаза миндалевидной формы.

И пускай Дейзи совершенно не похожа на него внешне, она всегда считала себя папиной дочкой, унаследовав его мягкость, рассудительность и любовь к фотографии. Правда, если верить дедушке с бабушкой, это сочетается с импульсивностью и энергичностью, которая была так свойственна Лисе. Но Дейзи счастлива быть похожей на них обоих. Так она будто может стать ближе к своим родителям, даже когда их уже нет рядом.

Воспользовавшись тем, что внимание хозяйки временно утеряно, Джерри забирается в ящик, где хранятся фотоальбомы. Дейзи фыркает и быстро достаёт непоседливую кошку, пока её острые коготки не добрались до одной из обложек. В этот момент с первого этажа раздаётся звонкий голос Розали:

– Дейзи, ты скоро?

– Иду, ба! – кричит Дейзи, поднимаясь с пола.

– К тебе пришли.

Дейзи замирает перед комнатной дверью. И кого могло к ней принести? Неужели Мэтта? Она неуверенно спрашивает:

– Кто?

– Судя по всему… – доносится загадочный тон Розали. – Никто.

Ответ Дейзи совершенно не удовлетворяет. Более того, на секунду её сердце замирает, будто готовясь к марафону. Она медленно спускается по лестнице, прижав к груди фотоальбом. С ним в руках Дейзи чувствует себя спокойно, словно ощущая родительское присутствие. Джерри, обычно преодолевающая ступеньки в два прыжка, медленно идёт с ней рядом, и лишь на последних срывается на бег.

Дейзи не успевает увидеть внезапного гостя, когда раздаётся его бархатный голос с хрипотцой:

– У вас чудесный дом, миссис Блум. И цветы во дворе… Не представляю, как вы успеваете поддерживать такую красоту!

– Что ты, Джаспер, не льсти мне, – отмахивается Розали, когда Дейзи наконец спускается в коридор. – О, а вот и Дейзи!

Холл замирает. Её взгляд приковывается к Джасперу, стоящему у входа, который опирается на дверь. Он одет в тот же спортивный костюм, что и в день их знакомства, поверх которого накинута чёрная кожаная куртка. Тёмно-голубые глаза неотрывно смотрят на Дейзи, словно ожидая от неё каких-то действий. Но она чувствует себя парализованной.

Пальцы сильнее вцепляются в родительский фотоальбом, как будто он – её единственное спасение от этого внезапно свалившегося, как снег на голову, ночного гостя. Но Розали лишает её и этого.

– О, ты принесла! – она осторожно забирает фотоальбом у Дейзи, вызывая у неё неловкую улыбку. – В наше время люди совсем перестали их ценить. Все хранят свои фотографии на телефонах, но это – совсем другое! Их нельзя часами перелистывать под чашку горячего чая и наслаждаться шуршанием плёнки. Да и гаджеты бывают крайне ненадёжны, – она поворачивается к Джасперу. – А где твои родители хранят фотографии?

Дейзи прокашливается в кулак, давая понять: задавать такие вопросы нетактично. Джаспер дружелюбно улыбается, запуская руку в свои тёмно-каштановые волосы.

– Знаете, они не фанаты семейных фотографий. Но я рад, что у вас по-другому, – искренне произносит он. – Теперь мне вдвойне стыдно красть вашу внучку и портить вам такой прекрасный вечер.

Дейзи переводит взгляд на бабушку, отчаянно надеясь, что она прочитает в нём безмолвное: «Надави на его чувство стыда и никуда меня не отпускай. Я хочу остаться дома!». Но, судя по всему, их ментальная связь работает, как и всё в Саннивуде, с перебоями. Иначе Дейзи не объяснит, почему в следующую секунду Розали, отмахнувшись, беззаботно отвечает:

– Что ты, Джаспер! Думаю, Дейзи будет приятно ненадолго отдохнуть от моей компании, – она возвращает взгляд к внучке. – А потом мы досмотрим фотоальбомы. Хорошо, Дейзи?

Дейзи переводит взгляд то на бабушку, то на Джаспера, и ей начинает казаться, что все здесь дружно сошли с ума. Однако по какой-то причине, на её языке не крутится ни одной колкости, способной отослать Джаспера туда, откуда он явился. Поэтому, немного подумав, она, прищурив взгляд, отвечает:

– Ну как я могу отказаться от такого заманчивого предложения?

***

Сумерки погружают Саут Стрит в полную тишину. Этот район города был создан для того, чтобы укрыться от шума, присущего центральной части Саннивуда. Здесь редко можно встретить гуляющих соседей: они предпочитают проводить вечера на террасе заднего двора. Единственные, кого привлекает мягкий свет уличных фонарей, – мошки и мотыльки.

Дейзи медленно шагает по ровному асфальту, изредка бросая взгляд на своего компаньона. Джаспер, в отличие от неё, выглядит расслабленным, не пытаясь обхватить себя руками или скрестить ладони. Он просто идёт рядом, поддерживая их негласную тишину. Это напрягает Дейзи. Он же явно вытащил её не в молчанку играть!

– До сих пор не понимаю, почему бабушка так легко меня отпустила, – чеканит Дейзи. – Мне казалось, она должна выставить тебя, как только увидит твою самодовольную улыбку.

– Откуда столько негатива, персик? – разводит руками Джаспер. – Кому придёт в голову прогонять такого очаровательного молодого человека, который пришёл с самыми чистыми намерениями.

– Очаровательный, чистые намерения… – Дейзи задумывается. – Мы точно говорим сейчас о тебе? Или… О! Я поняла! У тебя раздвоение личности. А в Саннивуде ты на принудительном лечении.

– С такой богатой фантазией твоё место в киноиндустрии, персик, – с ухмылкой подмечает Джаспер. – Если не завоюешь Голливуд, всегда можешь окунуться в изысканный мир эроискусства. Я всё ещё помню твоё предложение заковать меня в наручники!

– Возможно, стоило дать шерифу такую возможность.

– И лишить нас такого прекрасного вечера? Не знал, что ты зануда!

Дейзи закатывает глаза, слегка ускоряя шаг: от медленной прогулки её начинает клонить в сон. А ещё это единственный способ дать отпор вечерней прохладе. Если бы Джаспер предупредил о своём появлении хотя бы за двадцать минут, она бы надела что-то потеплее летнего платья с коротким рукавом, едва закрывающим её плечи.

«Или не вышла бы из комнаты» – подмечает внутренний голос, и Дейзи мысленно соглашается: это был бы самый вероятный сценарий.

Они проходят ещё несколько метров, любуясь тёмно-голубым небом и загорающимися на нём звёздами, прежде чем Джаспер решается продолжить разговор:

– Прости меня, – произносит он, поворачиваясь к Дейзи. – Я был на взводе, а Мэтт стал последней каплей. Я… – Джаспер глубоко вздыхает, пытаясь подобрать слова. – Не знал, что тебе пришлось пережить. Это просто ужасно. И я правда не хотел пугать тебя, персик.

– Поэтому сегодня заявился сюда пешком? – догадывается Дейзи.

– Да-да-да, именно поэтому! – утвердительно кивает Джаспер. – Конечно, дядя забрал у меня ключи от машины за то, что я подставил его со свиданием. Но это точно не главная причина!

– Как приятно это слышать, – улыбается Дейзи.

– Так, а каковы будут инструкции по вымаливанию прощения?

– Никаких. Ты уже прощён.

Джаспер останавливается, заставляя Дейзи сделать то же самое. С его тонких губ срывается усмешка.

– Ещё немного, и я правда решу, что нравлюсь тебе, персик.

– Да ну? – Дейзи приподнимает бровь. – Это ещё почему?

Вместо ответа Джаспер делает пару шагов, становясь прямо перед ней. Дейзи в недоумении замирает. Его пальцы еле заметно касаются её руки, медленно поднимаясь, задирают лёгкую ткань рукава и ложатся на плечо. Дейзи чувствует, как у неё учащается сердцебиение – то ли от неожиданных касаний, то ли от абсурдности происходящего.

Разум вопит в истерике. И Дейзи уже собирается к нему прислушаться, скинув с себя руки Джаспера и отчитав его за непрошенные прикосновения. Но в этот момент их взгляды встречаются. Тонкие губы расплываются в улыбке.

– Ты вся в мурашках, персик, – подмечает он, убирая горячую ладонь. – Либо тебе настолько нравится, как я тебя трогаю, либо… – он снимает с себя куртку. – Кто-то уже замёрз в своём прекрасном платье.

Дейзи застывает, вновь теряя дар речи. Так это был способ проверить температуру её тела? Да как ему хватает на такое наглости! Она чувствует, как начинает гореть лицо – что ж, зато теперь она точно не рискует переохладиться! Дейзи уже собирается возмутиться нахальному поведению Джаспера, когда на плечи опускается его тяжёлая куртка.

Ну вот, и снова нокаут!

Вместе с теплом Дейзи окутывает аромат мятного геля для душа и парфюма с нотками бергамота, горького перца и чёрного чая. Она натягивает улыбку.

– Спасибо за куртку. Но если в следующий раз выкинешь что-то подобное, я…

– Ладно-ладно, – Джаспер поднимает руки в капитулирующем жесте.

– Вот и славно, – кивает Дейзи, прежде чем они продолжают прогулку.

Вновь повисает пауза, которая на этот раз длится всего минуту. Когда Дейзи, придерживая руками куртку, задумчиво смотрит на линию горизонта, где солнце медленно скрывается за верхушками лесных деревьев, Джаспер решается задать вопрос:

– Каково это?

– Ты о чём? – не понимает Дейзи.

– Когда твои родители… – он тяжело вздыхает. – Мертвы.

Дейзи ненадолго замирает, пытаясь подобрать нужные слова.

– Как будто ты потерял часть себя, и она никогда не вернётся, – Холл опускает голову, а потом возвращает взгляд на Джаспера. – Но знаешь, прозвучит безумно, однако я никогда не чувствовала себя покинутой или одинокой из-за их ухода. Мне жутко их не хватает, это правда. Но когда мы были вместе, мама с папой уделяли мне столько внимания, что мне будто хватило этого. Не знаю, как объяснить…

– Кажется, я понимаю, – догадывается Джаспер. – Родители подарили тебе столько любви, что она остаётся с тобой даже после их ухода, – в его тоне отчётливо слышится скептицизм.

Дейзи нахмуривается.

– Говоришь так, будто это полный бред.

– Потому что… – Джаспер глубоко вздыхает, закатывая глаза. – Я не читаю сопливые романы и не смотрю мыльные оперы. Всё, что там пытаются показать, – нереально, персик, – он останавливается. Тон его голоса становится выше и серьёзнее. – Единственное, что я знаю о любви… – он ненадолго задумывается, будто собираясь с мыслями. – Это непоколебимая вера, что у тебя обычная семья, пусть и со своими тараканами.

Джаспер усмехается, отводя взгляд к горизонту. Дейзи поджимает губы. От его внезапного порыва выговориться по телу бегут мурашки, а в горле образовывается ком, словно не давая прервать Джаспера и разрушить этот хрупкий, точно сделанный из тонкого стекла, момент.

– А потом родители внезапно объявляют о разводе. И ты узнаёшь, что твоя любимая мама на самом деле – меркантильная тварь, а отец – законченный кретин.

– Мне жаль, – тихо произносит Дейзи.

– Но знаешь, что самое ужасное? – Джаспер слегка наклоняет голову. – Оказывается, этот брак настолько вымотал маму, что после долгожданной подписи в документах она решила начать новую жизнь. И там не нашлось места ни ему, ни… Мне.

Джаспер поворачивается, и в его тёмно-голубых глазах Дейзи видит столько боли, что всё внутри сжимается. Эмоции Джаспера передаются ей, словно электроны перемещаются по проводам, напрочь лишая возможности говорить: из всех возможных ответов, проносящихся в мыслях, ни один не кажется правильными. А в сухих словах поддержки обычно нет толку: они лишь злят, а не приносят облегчение. Ей ли не знать.

Поэтому Дейзи поступает самым неожиданным для самой себя образом. Сделав два маленьких шага, она поднимает взгляд на Джаспера, обвивая руками его шею и притягивая к себе. Объятия – самое действенное лекарство от боли. И пускай дарить их тому, кому меньше суток назад велела больше никогда к себе не приближаться, немного странно, Дейзи верит: это именно то, что сейчас нужно Джасперу.

В доказательство этих мыслей его руки обвивают её спину. Даже через плотную кожаную куртку и тонкую ткань платья она чувствует тепло его ладоней. Время словно замирает, пока они стоят на углу безлюдной улицы, не в силах разорвать эти внезапные, но такие необходимые обоим объятия.

Когда Джаспер отстраняется, Дейзи смущённо отшагивает назад.

– Думаю, – начинает Джаспер, – если мы продолжим в таком духе, к концу вечера мои руки могут оказаться…

– Тебе говорили, что ты просто очаровашка? – спрашивает Дейзи, уточняя: – Когда молчишь.

– Не я набросился на тебя с объятиями, – напоминает Джаспер. – Так что кто знает, на что ещё ты способна…

– Хочешь проверить? – с вызовом интересуется Дейзи.

– Не сегодня, персик. Этот день был слишком долгим. Придётся сохранить интригу и оставить это на следующий раз. Но сейчас… – он улыбается. – Должен сказать, я рад, что ты испытываешь страсть к сопливым книжонкам: твоя вера в хэппи энды даже вдохновляет.

Дейзи качает головой, шепча тихое: «Не за что», и они продолжают путь. Джаспер не сказал, сколько будет длиться их внезапная прогулка. Однако под светом звёзд и уличных фонарей Дейзи чувствует себя максимально расслабленно, забывая обо всём, что принёс этот нелёгкий день, и наслаждаясь странной компанией Джаспера, в которой, на удивление, ей становится комфортно. Но ему об этом знать необязательно: исключая моменты душераздирающих откровений, он и так выглядит слишком довольным.

В сумке вибрирует телефон. Этот звук будто выдёргивает Дейзи из чудного сна, возвращая в скучную реальность. И сначала она даже не хочет его проверять. Но вибрация повторяется, намекая, что это, кажется, что-то срочное.

Дейзи достаёт телефон. Теория об очередной рассылке или сообщении от заботливой бабушки, которая всего лишь хочет поинтересоваться, когда Дейзи вернётся домой, разбивается об имя контакта на строке состояния и два новых SMS:

Прости, засиделась с ребятами из театра.

Можем созвониться?

Дейзи несколько секунд думает над ответом, но вместо него выключает телефон, убирая обратно в сумку.

– Неужели снова непрошенные поклонники? – ехидно интересуется Джаспер.

– Нет, – мотает головой Дейзи. – Всего лишь лучшая подруга, с которой всё сложно.

– Если хочешь излить душу, я к твоим услугам! – сообщает Джаспер, разводя руки, словно хочет снова сгрести Дейзи в свои объятия.

Она резко останавливается прямо под одним из уличных фонарей. Поднимает голову, видя, как под его светом кружится компания мотыльков. Учитывая их недолгую продолжительность жизни, эта ночь может быть для них особенной, и другой такой уже не случится. Кроется ли здесь причина, почему они выбрали провести её именно под этим фонарём, или Дейзи слишком сентиментальна в попытках объяснить простую случайность – ответа у неё нет.

Тогда она возвращается к Джасперу и его предложению выговориться. Рационально ли это? Абсолютно точно нет! Дейзи столько времени избегала именно этой темы, а сейчас планирует вылить всё, что уже так долго отправляет её мысли, на почти незнакомца. С другой стороны, Джаспер несколько мгновений назад сделал то же самое. Возможно, это будет даже честно.

А если и нет, Джаспер всё равно не задержится надолго в Саннивуде, и этот разговор совсем скоро вылетит у него из головы. Так чего ей терять?

– Если я расскажу тебе что-то… – Дейзи старательно подбирает слова. – Ужасное. Мы сможем потом больше никогда об этом не вспоминать?

– Конечно, – кивает Джаспер. – Если хочешь, можешь считать, что завтра у меня наступит амнезия.

Она слабо улыбается.

– Я знаю, ты считаешь меня слишком наивной, – начинает Дейзи. – И неспособной принимать суровую реальность, но… Это не так, – она делает паузу, собираясь с мыслями. По телу бежит дрожь от нарастающего волнения. – Три года назад, в старшей школе у нас была компания: я, Мэтт, моя подруга Мона и её парень Зейн. Всё было хорошо. Но в один прекрасный день Мона рассталась с Зейном… Точнее, бросила его прямо за неделю до выпускного.

– Его хрупкое эго не выдержало? – догадывается Джаспер.

– Хрупкое эго, паршивый характер и чувство собственничества. Адское сочетание, – заключает Дейзи. Кожаная куртка будто перестаёт спасать от холода, когда она продолжает: – На выпускной мы с Моной пошли вдвоём. Мэтт вроде понял моё решение, да и Зейн был его лучшим другом: я посоветовала его поддержать. Но в тот день они оба заявились на бал.

К горлу подступает тошнота. Голова начинает кружиться, словно Дейзи вновь бежит по коридору, пытаясь игнорировать громкую музыку, доносящуюся из спортзала, и Мэтта, который отчаянно пытается её остановить.

«Всё в порядке, милая, – раздаётся в мыслях его расслабленный голос. – Им просто нужно поговорить».

Дейзи делает глубокий вдох и продолжает:

– Я знала, что Мона не хочет видеть Зейна. Она не объяснила, что между ними случилось, но мне было достаточно слов: «Он не должен ко мне приближаться». Поэтому когда они оба пропали с вечеринки, я сразу поняла: что-то не так.

Джаспер слушает внимательно, скрестив руки на груди. И Дейзи ему благодарна. Одно брошенное слово – и она бы передумала рассказывать о событиях того самого рокового дня.

– Мы нашли их в кабинете химии, но… Но было уже поздно, – голос начинает дрожать, а к горлу подступают слёзы. – Они не помирились, и Зейну стало глубоко плевать, чего хочет Мона. Потому что то, чего хотел он, можно было получить и без её взаимного желания. Он так и сделал.

Лицо Джаспера застывает в ужасе. Кажется, когда он предлагал выговориться, точно не ожидал подобного. Дейзи делает несколько жадных глотков воздуха: благо они стоят на улице, и заканчивает свой рассказ:

– Так вышло, что мы с Мэттом были единственными свидетелями. Конечно, такая новость быстро разошлась по городу, но это были слухи: никто точно не знал, что именно произошло. Я была в ярости и на даче показаний рассказала всё, что видела. Мы с Моной были уверены, что этого будет достаточно, и Зейна ждёт заслуженное наказание, – Дейзи горько усмехается своей подростковой наивности. – Но его родители тесно дружили с мэром, а Мэтта с его оценками не приняли бы ни в один колледж. Так что пара мелких услуг, и с Зейна сняли все обвинения.

– О господи, – Джаспер прижимает руку ко рту.

– Знаешь, что сказал Мэтт на следующий день? – голос Дейзи дрожит, вот-вот рискуя сорваться. – «Я не знаю, как бы поступил, если бы моя девушка бросила меня накануне выпускного». Но проблема в том, что я была его девушкой! – она закрывает лицо руками, вытирая, подступившие слёзы. – Я бросила его. А он до сих пор не понимает, почему.

Тело дрожит, прямо как в тот день, когда Мэтт пытался поцеловать её у магазина. Только сейчас Дейзи понимает: все его попытки обвинить её в том, что она не может забыть то, что произошло, и двигаться дальше – бред. Это его разум застрял на этапе буйного подростка, по какой-то нелепой причине решившего, что любой поступок можно простить. Но это не так.

– Я думала, со временем это пройдёт, – продолжает Дейзи, расплывчатым взглядом смотря в пустоту. – Главный виновник сбежал из города, родители Моны перевезли её в Сан-Франциско, и больше никто не вспоминал о произошедшем… Но Мэтт будто сошёл с ума! А Мона при любом удобном случае напоминает, что это могло случиться с кем угодно, намекая на… – Дейзи осекается, не в силах продолжить. – С одной стороны, я прекрасно понимаю, что она за меня волнуется и сама пытается забыть обо всём и жить дальше. А с другой, при разговоре с ней я чувствую себя дурочкой, которая понятия не имеет, что творит.

Джаспер молчит, пытаясь переварить сказанное, обрушившееся на него, подобно цунами. Дейзи делает несколько медленных глотков воздуха. Сердце бьётся так сильно, что от его ритма кружится голова. Но Дейзи старается не думать об этом. Вместо этого она концентрируется на еле слышном шелесте листвы деревьев, на лёгком ветерке и на небе, которое медленно погружается в бескрайнюю синеву, усыпанную мелкими звёздами.

Внезапно она ощущает невероятное облегчение. Словно неподъёмный рюкзак, который всё это время был привязан к спине, вдруг упал, наконец-то давая возможность вздохнуть полной грудью. От этого чувства земля едва не уходит из-под ног. Но Дейзи вовремя ловит равновесие, лишь слегка облокотившись на стоящего рядом Джаспера.

От этого её накрывает волна смущения. Но Джаспер лишь улыбается, осторожно беря её за руку и произнося:

– То, что случилось с твоей подругой, – просто ужасно! Я понимаю как её, так и твои чувства. Если бы с моим близким человеком сделали подобное и смогли избежать наказания, мне бы сорвало крышу, – честно произносит он. – Жизнь бывает дерьмом, это факт, но… Постоянно напоминать об этом неправильно. Она не должна говорить, что, по её мнению, может с тобой случиться. И уж тем более считать тебя дурочкой. Это не так, персик.

– Возможно, стоит прояснить это при следующем созвоне, – отвечает Дейзи. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – улыбается Джаспер. – Но знаешь, если Мэтт ещё раз попадётся мне на глаза…

– Давай сменим тему, – предлагает Дейзи, выставив руки вперёд. – Не хочу говорить об этом всю прогулку.

– Как скажешь, персик, – соглашается Джаспер. – Скажи, ты когда-нибудь занималась амбарной реставрацией?

Дейзи отрицательно мотает головой. Тогда Джаспер рассказывает, что привело его в Саннивуд, и почему целыми днями торчать с его дядей на ферме – то ещё испытание. Дейзи лишь качает головой, пока он подробно объясняет их план работы и усмехается над тем, что два месяца назад и подумать не мог, что будет заниматься подобным.

Потом Джаспер отходит от темы амбара, чтобы поведать историю о своей вражде с петухом в дядином курятнике. Дейзи заливается смехом, подмечая, что, возможно, они слишком похожи, вот и не переносят друг друга. Джаспер делает вид, будто эти слова его глубоко задели.

Тогда Дейзи рассказывает ему про свою работу в магазине и уходом за цветами. Джаспер очень удивляется, услышав, как много времени и сил уходит на то, чтобы вырастить цветок, который будет хорошо смотреться в букете. Он хвалит терпение Дейзи, а она подмечает, что в самом начале ей очень не хватало этого качества. Из-за этого пострадало много бедных цветов.

На улице становится совсем темно. Но Дейзи не обращает на это внимания, поглощённая рассказом Джаспера о его первой нью-йоркской гонке. Эта тема кажется ей максимально далёкой, но то, с каким энтузиазмом о ней рассказывает Джаспер, не может оставить её равнодушной. Дейзи представляет, как он резко поворачивает руль, как шумит двигатель, и машина стремительно несётся к финишу, даря Джасперу желанную победу. В какой-то момент она даже ловит себя на мысли, что хотела бы поучаствовать в подобном, но её страх автомобилей никогда не позволит сесть за руль.

До дома остаётся несколько метров, когда они принимаются за обсуждение любовных романов. Джаспер лишь фыркает, заявляя, что они дают неверное представление о реальности. А Дейзи пытается его убедить, что подобные книги были написаны далеко не для этого.

– В этих историях и мир, и персонажи подчиняются лишь автору, – объясняет она. – Так главная героиня может выбраться даже из самой запутанной ситуации, а её воздыхатель из плохого парня превратиться в принца на белом коне и спасти её от одиночества.

– А в чём смысл читать такие книги? – недоумевает Джаспер. – Ты же сама признаёшь, что их авторы просто вешают лапшу на уши.

– Потому что… – Дейзи мечтательно улыбается. – Ты можешь пережить то, чего в реальной жизни, возможно, никогда и не будет.

– То есть, – уточняет Джаспер, – ты отрицаешь, что какой-нибудь парень может пригласить тебя выпить кофе, а через месяц вы уже будете обжиматься на каждом углу?

– Реальные парни – это сложно, – Дейзи вздыхает. – Он может и пригласит меня на кофе, но вдруг я у него не единственный вариант? Или он, наоборот, помешается на мне, а я не хочу быть с ним двадцать четыре на семь. Или мне он понравится, а я ему – нет. Или…

– Жизнь – сложная штука, – соглашается Джаспер. – Но разве это повод не рисковать? Хоть иногда.

– Во-первых, мне и рисковать-то не с кем. А во-вторых… – Дейзи указывает на свой дом. – Мы уже пришли!

В окнах горит свет – признак того, что Розали всё ещё её ждёт. Дейзи сомневается, что её сил хватит на просмотр фотоальбома, но вот отказаться от чашки горячего земляничного чая точно будет преступлением: несмотря на лето, после прогулки по вечернему Саннивуду хочется закутаться в плед или, ещё лучше, налить себе горячую ванную. Хотя и погреться под душем будет вполне достаточно.

Дейзи снимает куртку, возвращая её Джасперу. Кожа тут же покрывается мурашками от лёгких прикосновений прохладного воздуха – повод побыстрее распрощаться и разойтись по домам.

Но когда Дейзи хочет пожелать Джасперу поскорее добраться до гостиницы, он, забрав у неё куртку, неожиданно спрашивает:

– А если бы этим парнем оказался я?

– В каком смысле? – не понимает Дейзи.

– Ну тем, который должен позвать тебя на кофе.

Дейзи лишь хлопает глазами.

– Ты же это несерьёзно?

– Нет, – качает головой Джаспер. – Но в этом и суть! Абсолютно несерьёзное свидание, которое ни к чему не приведёт.

– А в чём тогда смысл? – всё ещё недоумевает Дейзи.

– В том, что у тебя не было опыта в подобном, – отвечает Джаспер. – А я застрял здесь до конца лета. И если проведу его с одним дядей и пернатым гаремом Хью, мне и правда понадобится психиатрическая помощь.

Дейзи молчит, отчаянно пытаясь понять: это какой-то розыгрыш, или Джаспер действительно сошёл с ума? Сердце начинает биться сильнее, разгоняя кровь по всему телу. Очень кстати. Так уличная прохлада начинает отступать, отзывая свои угрозы навлечь на Дейзи простуду.

– Правильно ли я понимаю, – на всякий случай уточняет она, – это… Свидание, как ты его назвал, не будет значить ничего серьёзного?

– Но на нём всё будет по-настоящему. Ну, кроме чувств, – Джаспер опускает взгляд, встречаясь им с глазами Дейзи, и вдруг произносит: – Если честно… Ты нравишься мне, персик.

От его неожиданного заявления у Дейзи словно выбивают воздух из лёгких. Она срывается на кашель. В голове вертится мысли о том, что получить признание от едва знакомого парня, с которым несколько минут назад вы делились страшными переживаниями, – далеко не самое ожидаемое окончание обычной вечерней прогулки. Ровно, как и её реакция в виде непрекращающегося кашля. Дейзи хочется рассмеяться от сюрреалистичности ситуации, но это точно будет ещё более странно.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, она возвращается к Джасперу. Он, в отличие от самой Дейзи, выглядит спокойно. Как будто только что говорил о погоде, а не признался ей в симпатии… Дейзи хватается за голову, всё ещё не веря в реальность происходящего.

– Не думал, что моё признание лишит тебя дара речи, – с усмешкой подмечает Джаспер.

– Да, просто понимаешь… – Дейзи отчаянно пытается подобрать слова, но её мозг и речевой аппарат, кажется, работают по отдельности друг от друга. – Услышать такое от тебя – так же странно, как увидеть в Саннивуде спорткар… – тут она осекается, взмахнув рукой. – А, ну да.

– Я понимаю твои чувства, – произносит Джаспер, тепло улыбаясь. – Но это правда. Последние дни выдались непростыми, но ты была единственной, с кем я мог хоть ненадолго об этом забыть. И если мне суждено проторчать здесь какое-то время, я хотел бы провести его с тобой, персик.

– Даже не знаю, что сказать, – честно говорит Дейзи, чувствуя, как к щекам приливает кровь.

– Односложного ответа будет достаточно. Ты свободна в эту пятницу?

– Допустим, да. Только… – она задумывается. – Как мы это назовём? Если это не что-то серьёзное, но при этом не похожее на просто дружеские посиделки или… Я запуталась, чёрт!

– Раз тебе нужно приклеить на это ярлык, – Джаспер чешет подбородок, – то назовём это просто экспериментом.

– Значит, предлагаешь пойти с тобой на свидание в качестве эксперимента? Что ж, давай попробуем.

– Тогда решено! – радостно восклицает Джаспер.

Дейзи кивает, уже собираясь распрощаться с ним и упорхнуть домой, но у неё вновь это не выходит.

– Только я хотел бы сразу прояснить, – серьёзно заявляет Джаспер. – Такие «эксперименты» пусть и являются обычным развлечением, но иногда у них могут быть последствия. Я не хочу, чтобы ты почувствовала что-то… Что лучше не чувствовать.

Дейзи поджимает губы, прекрасно понимая, к чему он ведёт. Ей ли не знать. Это же один из самых популярных книжных сюжетов, когда главные герои, возомнив, что их сердце непреступно, словно старинный замок в окружении каменных стен, падают перед чарами влюблённости, ворвавшейся в их жизнь, подобно урагану, и лишив любого шанса на сопротивление.

Увы, это правда: перед чувствами невозможно устоять. Их можно отрицать, избегать, бояться или стыдиться, но они всё равно тебя настигнут, преодолев любые препятствия.

Только если это настоящие чувства.

Поэтому Дейзи задирает подбородок, с уверенностью отвечая:

– Можешь не волноваться. Влюбиться в тебя было бы также безрассудно, как спустить все сбережения на билет в неизвестном направлении. А я разве похоже на сумасшедшую?