Читать книгу По следам «невидимки». Рассказы об уголовном розыске - - Страница 4

– Понимаешь, старик, – сказал Аристов Ковалеву, только что возвратившемуся из отпуска, щеголявшему первозданным гагровским загаром. Что-то у нас сальдо с бульдо не сходится13. Я имею в виду убийство в парке. Фактов, казалось бы, тьма. А выводы самые расплывчатые. Туда ткнулись, сюда ткнулись, а результатов не видно.

– Слышал. Мне генерал говорил…

– Вот-вот. Раз генерал, значит, не случайно, значит, рассчитывает на тебя. Было у нас две версии. В первой не совпадало время: сторожиха видит утром ту, что была убита ночью. Правда, парень, с которым она якобы видела девушку, далеко не ангел и определенные подозрения вызывал. Но и зовут его не Колей, а Александром. Но главное, этот Александр утверждает, что как раз в ночь убийства он был якобы в другом месте и с другими людьми. Ну, мы, конечно, организовали проверку. Представили его этой сторожихе на опознание. И что же ты думаешь?

– Думаю, опознала.

– Как в воду глядел. Устроили очную ставку. Она твердит свое, а он в ответ: «Пусть старуха не мутит воду. Не тратьте зря время. В ту ночь я был с компанией на реке Лососинке». Спрашиваем: «С какой компанией?» Назвал. Стали разбираться. Оказывается, все они укатили в Ленинград. А он все твердит: «Не тратьте зря время».

– Между прочим, хороший совет…

– Согласен. Но версию-то надо до конца разработать. Отправилась Зоя Михайловна с одним из наших в Ленинград. С трудом на какой-то даче отыскали ту теплую компанию. И что бы ты думал! Полное алиби у Александра.

– А вторая версия?

– Там возни еще больше было. Целый том она в деле займет. В ходе этого расследования еще больше укрепились во мнении, что погибшая была хорошим человеком. Вот что в школьной характеристике говорится, – Аристов полистал лежавшую перед ним довольно толстую папку, – слушай: «Спокойная, сдержанная девочка». А с последнего места работы пишут: «Выдержана, скромна». Видишь, как сговорились…

– Ну, а с парнем тем, что грозил ей, все ясно?

– Да, был такой парень. И угрозы были. Спьяну. А оснований к серьезным подозрениям – никаких. Тоже полное алиби. Сказал человек чепуху, и сам потом об этом жалел.

– Что же, будем загорать?

– Это ты в отпуске загорал. А я сейчас хочу тебя в курс дела ввести и напомнить, что дело это по всем статьям твое.

– Не сердись, Арсеньич, я так… Понятно, что мое. Думаю, никуда этот гад от нас не уйдет.

– А ты не хвались. Лучше бы идейку какую подкинул.

– Подкину. Давай еще раз посмотрим со всех сторон. Материалы следствия почти с полной достоверностью показывают, что этот тип…

– Подозреваемый.

– Хорошо: подозреваемый тип! Хочу называть вещи своими именами. Так вот он, видимо, вместе с ней приехал на поезде из Кондопоги. Будь он петрозаводский, не стал бы по паркам шляться так долго. Думаю, тоже приезжий. Приезжему ведь где-то жить надо. Отсюда вывод: надо еще раз внимательно порасспросить во всех гостиницах, не появлялся ли кто в ночное время. Куда-то должен же был он отправиться после преступления. На вокзалах ничего не замечено. Значит…

– Ладно. Остальных я распределю, а «Северную» ты возьмешь на себя.

Так и решили. Ковалев немедленно отправился в гостиницу «Северная». Главная гостиница города. Сколько раз бывал он здесь по работе. Как говорится, знал все входы и выходы, знал людей, и это очень ему помогало. На этот раз тоже помогло, да и определенное везение имело место. Оно ведь бывает не только на футбольном поле, когда мяч, посланный форвардом противника точно в ворота, попадает в штангу. Везет иногда и сыщикам. Так было и на этот раз. Ковалев обходил дежурных по этажам.

Слышал от них то же, что до него слышали и другие оперативники: «Нет, после двух часов ночи никто не приходил», «Не видела», «Не припомню такого случая», «Была в отпуску», «Нет, я в этот день не дежурила». Как договорились… Но вот дело дошло до Анны Дмитриевны Ситневой, которую Ковалев хорошо знал. Сидя за полированным столиком, она неторопливо перебирала карточки, каждая из которых рассказывала о человеке, живущем в определенном номере. Сама профессия вырабатывает у дежурных в гостиницах определенное внимание к деталям и мелочам, к такому, чего человек со стороны и не увидит. Оторвавшись от своих карточек, Анна Дмитриевна внимательно выслушала Ковалева, сморщила лоб, припоминая теперь уже довольно далекую ночь. Перед ней предстало нечто в виде плохо проявленной фотографии, но по мере того, как восстанавливались детали, фотография делалась все более четкой.

– Постой, Николай Ефимович, – сказала она, приподнимаясь из-за стола. Постой. Было ведь, было! Помню: возвратился один. Я как раз на часы посмотрела – сравнялось три часа ночи.

– Фамилию запомнила? – спросил ее Ковалев, торопясь выяснить самое главное и в глубине души готовя себя и отрицательному ответу. Разве запомнишь всех…

– Запомнила. Почему не запомнить. Этот, длинный, еще за номер несколько дней не расплачивался. Я ему и раз напоминала, и два, и три. Все без толку.

– Так какая все же фамилия? – не удержался Ковалев.

– А ты, дорогой Николай Ефимович, не торопи. Не люблю, когда меня торопят. Все скажу, как полагается. Фамилия его Грощенко. Все в таком светлом плаще ходил. Импозантно выглядел. И на женщин поглядывал очень охотно. А тут, помнится, вернулся в одном пиджаке. Помятый какой-то, сам не свой. Через несколько часов расплатился и уехал.

– А имени его часом не запомнила, если уж такая памятливая! – с тайной уверенностью, что услышит знакомое имя, спросил Ковалев.

– Чего нет, того нет. К чему мне его имя.

– Ничего. Это мы мигом узнаем у администратора. Спасибо вам огромное, Анна Дмитриевна. Надо в уголовный розыск на работу переходить. Будете грозой жуликов.

– Ничего, мне и тут неплохо. Они и тут меня боятся. А что этот долговязый натворил?

– Этого пока сказать не могу. Идет следствие. Сами понимаете…

– Понимаю, как не понять…

Казалось бы, ну чего особенного узнал Ковалев. Лишь фамилию человека, который пришел в гостиницу в три часа ночи. Причем и до этого жил здесь. Где же могла его дорога скреститься с дорогой Вали, только сошедшей с поезда? А разве сам факт, что человек вернулся в номер в пиджаке, а до этого ходил в плаще, и что вообще он вернулся ночью, может служить основанием для подозрений? Конечно, не может. И все же внутренним чутьем опытного сыщика Ковалев чувствовал, что, вероятно, он вышел на след. Есть что-то. Не платит, а тут сразу расплатился и уехал. Появились, значит, деньги, появилась, значит, необходимость уехать.

Не без волнения следил он за тем, как тонкие белые пальцы дежурного администратора скользили по карточке.

– Грощенко, говорите? Проживал такой. Выбыл 29 июня.

– А имя, имя его какое?

– Имя и отчество Грощенко – Николай Игнатьевич.

* * *

…В отделе было тихо. Все ушли на задание. И только Аристов скрипел пером в своем кабинете. Увидев Ковалева, буквально ворвавшегося в узкую дверь, Геннадий Арсеньевич сразу понял, что у того новости. Выслушал внимательно, не прерывая. Потом тихо сказал: «Так…» Это аристовское «так» знали все. Оно означало, что он осмысливает услышанное, чтобы высказать свое мнение. Ковалев это знал лучше других.

– Так, – повторил Аристов. – Значит, следующий шаг состоит в том, чтобы выяснить, что за люди жили с этим Грощенко в номере гостиницы, встретиться с ними и получить всю возможную информацию. Могут появиться конкретные сведения о том, где он, что он, кто он.

– Уже сделано.

– Хорошо. Еще надо Зою Михайловну поставить в известность. Знаешь, сколько труда она уже в эту историю вложила.

– Уже сделано.

– Так. Хорошо.

Последовавшие вслед за этим дни дали много нового. Во-первых, дежурная припомнила, что Грощенко, возвратившись тогда ночью, долго не гасил свет в номере. Когда она заглянула туда, чтобы еще раз напомнить ему о необходимости уплатить за проживание, он явно притворился спящим. Но вот что бросилось в глаза: повсюду были разложены для просушки его документы. Где-то он их вымочил, хотя дождя не было.

Проживавшие в одном номере с Грощенко, разысканные в разных местах, описали наружность своего соседа. Это высокий парень спортивного типа. В порыве откровенности как-то вечером он сказал, что у него есть жена в Гомеле и что сам он ни за что бы не женился – заставила комсомольская организация техникума. Из номера 28 июня он ушел рано утром, а когда вернулся, никто не видел – все уже спали. Еще один из временных жильцов вспомнил, что Грощенко жаловался на недостаток денег. Когда уезжал, плаща на нем не было, а ведь все время, живя в гостинице, он носил этот светлый плащ.

Эти сведения, конечно, представляли определенную ценность для выяснения личности неизвестного, но они не давали никаких данных для непосредственного контакта с ним.

Конечно, немедленно были запрошены все районные отделения милиции. Положительный ответ пришел из Кеми14. Да, был такой. Сначала работал на лесозаводе, затем в строительном училище воспитателем. Уволился тогда-то, уезжая, прихватил с собой казенные спортивные ботинки. В личном деле, которое сохранилось в училище, была весьма положительная характеристика, данная для поступления на заочное отделение лесоинженерного факультета Петрозаводского университета. Эта характеристика и дала возможность продолжить поиск. Может быть, Грощенко приезжал в Петрозаводск на экзаменационную сессию.

– Надо обратиться в университет. Хорошо бы установить фамилии петрозаводских заочников, с которыми он мог общаться, и через них узнать его последний адрес.

– Все это хорошо, – заметил Стрелков. Но чего мы уцепились за этого Грощенко? Парень приехал сдавать экзамены, живет в гостинице «Северная», у всех на виду. И вдруг идет в парк культуры, чтобы убить девушку, приехавшую из Кондопоги. Нет тут логики. Тем более, что экспертиза и акта насилия над Кривотуловой не подтвердила. Каковы же тогда мотивы преступления?

– Так, – сказал Аристов, – мы тут кипятимся, ищем, а ты уже все решил. Конечно, для сомнений есть основания. Но есть основания и для того, чтобы разыскивать этого Грощенко. Почему, спрашивается, пребывание в гостинице исключает какую-либо временную поездку, встречу? Вот-вот, временную поездку и встречу. Так…

В университете подтвердили: да, есть такой заочник. Но располагали здесь только старым кемским адресом. Нашелся и петрозаводский знакомый.

– Где он сейчас, понятия не имею. Появился у меня дома как-то ночью. Срочно, говорит, деньги требуются. Получил, мол, новую хорошую работу, скоро, мол, верну. Денег у меня не было. Пришлось попросить у матери пятьдесят рублей. Ушел и с тех пор ни разу не дал о себе знать.

И снова начались запросы во все районные отделения милиции. Одно за другим они отвечали, что такой-то на территории данного района не проживает и на военный учет не вставал. Оставалось предположить, что подозреваемый уехал в другую область, а может, к жене в Белоруссию или к матери на Брянщину.

Правда, оставалась еще одна зацепка: университет. Заочник обязан присылать курсовые работы, выполнять задания.

– Тоже придумали! – сказал по этому поводу Стрелков. Если уж он убил человека, то разве станет присылать работы? Только и ждите! А если пришлет, то, значит, прав я, и он к этому убийству никакого отношения не имеет.

– Так, – заметил Аристов. – Ну, а если он настолько уверен в своей безнаказанности, если у него голова варит, то разве не может ему прийти на ум, что как раз неприсылка работ вызовет подозрение. И потом: с каких щей он решит, что мы вышли на университет? А вот затаиться где-нибудь он мог. Надо ждать.

Ждали и действовали. Но результатов все не было, никаких новых версий не появлялось. Генерал сердился. Он сказал Аристову и Медянникову, возглавлявшему в это время отдел:

– «Топляков» прибавляете. Нераскрытое убийство – это вам не случайная кража. Мне уже из министерства звонили. Давайте действовать активнее, а если не хватает пороха, то так и скажите.

– Так, – сказал Аристов. – Пороху у нас хватит.