Читать книгу По следам «невидимки». Рассказы об уголовном розыске - - Страница 5

Незадолго до того, что произошло 29 июня, он уволился с прежней работы и вскоре поступил на новую. Приехал с направлением, почти сразу получил жилье. Новые знакомые помогли ему устроиться поудобнее. Нашлась самая необходимая мебель, в коридоре пристроили умывальник, порекомендовали, как лучше решить проблему питания, имея в виду завтраки и ужины. Обедал же он в лесу, на котлопункте15, или, в свободные дни, здесь же в поселке в рабочей столовой. Все эти бытовые мелочи на время заслонили от него то, что произошло.

Но присмотримся повнимательней к этому человеку. Если бы у него спросил кто-нибудь, способен ли он убить человека и тем более совсем юную девушку, конечно, он бы ответил отрицательно. Если же взглянуть на дело со стороны, взглянуть, взяв всю сумму фактов, станет очевидным, что, сам того не осознавая, он уже длительное время прокладывал себе путь к преступлению, поскольку давно начал пренебрегать тем, что принято называть нравственными принципами.

Родился он в семье помощника лесничего на Брянщине. Время было тяжелое. Отец, как миллионы других в эти годы, ушел на фронт и в тысяча девятьсот сорок третьем году погиб. Мать осталась с детьми одна. Казалось, кто как не сын сможет понять горе матери, стать ее опорой и поддержкой в трудные дни. А он жил своей жизнью и меньше всего думал о матери и своих младших сестренках и братишках. Вот в этом равнодушии к самым близким людям впервые и проявился серьезный изъян его характера.

Уехав в Белоруссию и поступив в техникум, писал домой мало и скупо и совсем не интересовался, как там справляется с семьей мать. Парень он был видный, рослый, занимался спортом и даже имел разряд по классической борьбе. Он нравился девушкам, но странно – не тем, с которыми учился, а так, случайно повстречавшимся на его пути. Они с восторгом внимали рассказам о его спортивных «подвигах».

А вот соученики не очень его любили, замечали, что он хорошо относится только к тем, от кого рассчитывает что-нибудь получить, при помощи кого надеется чего-нибудь добиться. Во многих случаях он был несправедливо груб, непомерно заносчив, пренебрежителен. «Даже в отношении старших» – это строка из школьной характеристики.

Окончил техникум и вскоре женился. Сначала в семье все было как будто хорошо. Жена уже ожидала ребенка. И не подозревала, что ее семейная жизнь, только начавшаяся, уже подходит к концу. Он вдруг засобирался в отъезд. Решил уехать в Карелию. Там, мол, лучше можно устроиться с его специальностью, там леса необозримые, есть где развернуться. Как приедет, напишет, вызовет к себе. Она поверила. А почему, собственно, было не поверить: внешне он оставался внимательным, приветливым, одним словом, таким, каким он ей нравился. Да, оставался, а про себя уже решил: все…

Приехал в Кемь – город деревообработчиков, энергетиков, город, откуда уходили в разные страны мира суда с лесом. Работал на лесозаводе. Чем ему там было плохо? Решил уйти. Искал чего-нибудь полегче. Вот и перешел на должность воспитателя в строительное училище. Здесь ему весьма пригодились спортивные навыки. Стал тренировать ребят по классической борьбе. Решил поступить на заочную учебу. Для этого потребовалась характеристика. Выдали блестящую. А впоследствии из того же училища писали совсем другое: что к работе относился халатно, что «имел склонность к присвоению государственного имущества». Ничего себе – «имел склонность…»

А склонность эта выразилась совершенно конкретно. Когда получил расчет, то подобрал ключи к спортзалу и украл спортивные ботинки.

Уехал из Кеми. Уехал вовремя: окружающим все яснее становилось, какой человек скрывается за этой довольно приятной внешностью.

Жена? О ней он и думать забыл, хотя отлично знал, что имеет уже сына или дочь. Как когда-то пренебрег обязанностями сына, так сейчас забыл об обязанностях мужа и отца.

Любил выпить. И поэтому часто одалживал деньги. Люди верили ему. Уж очень искренним был голос, уж очень интимно звучали в нем дружеские нотки. Задолжал буфетчице.

– Будет полный порядок, – сказал он ей. – Не веришь? Ну, возьми в залог вот это. Все-таки документ…

Она взяла и потом только, когда он уже ушел, взглянула на эту небольшую книжечку. Оказалось, что «вот это» – его комсомольский билет.

В Петрозаводске, пока жил в гостинице в ожидании назначения на новую работу, вновь возникла острая нужда в деньгах. И за номер не уплачено, и выпить не на что. Не постеснялся прийти к малознакомому человеку поздно вечером, почти ночью, чтобы выпросить в долг пятьдесят рублей. У того денег не оказалось. Он был очень смущен тем, что не имеет требуемой суммы, словно неблаговидный поступок совершил не тот, кто ночью явился в чужую квартиру с нахальной просьбой, а он, потому что не мог выполнить эту просьбу. Знакомый разбудил свою мать и взял у нее эти деньги.

– Не волнуйся, отдам на днях! Получил хорошее назначение. Деньги будут платить большие. – И ушел, отнюдь не обремененный заботой, сможет ли отдать долг «на днях». Или вообще когда-нибудь.

Он во всем себя оправдывал. Ну, одолжил… Ну, не отдал в срок… Ну, взял ботинки в спортзале. Да он у них всем спортивным делом верховодил! Они ему должны в пояс кланяться! Подумаешь, какие-то паршивые ботинки!

Жена? Чего ей сейчас писать, когда ни денег, ни товара. Вот устроится как следует и, может быть, заберет ее сюда. Это «может быть» он все же мысленно произносил, оставляя за собой возможность считать, что он способен поступать по-иному.

И вот произошло то, что произошло в парке. После этого он никаких вопросов себе не задавал, поразительно быстро обрел утраченную было самоуверенность, поразительно быстро изгнал из памяти ту страшную сцену…

Как уже было сказано, почти сразу же освоился на новой работе. Даже временно заменял уехавшего в отпуск начальника. Чуть ли не с самого начала стал приглядываться к одной женщине. Хорошая фигура, быстрый взгляд, ямочки на щеках. Сразу решил, что она не придерживается строгих моральных правил. Но она плохо заботилась о нем, и он переключил свое внимание на другую. Эта больше подходит. И постирает, и комнату приберет, и даже денег даст на выпивку.

– Будь спокойна, только немного освоюсь здесь у вас, сразу все отдам. Ты же видела: на доске показателей мы не последние.

Действительно, против его фамилии значились довольно высокие проценты. Не без удовольствия взирал на это. Потом вдруг ощутил страх. А что, если по его следам уже идет милиция?.. Ведь фамилия-то сразу бросится им в глаза. И с этой минуты тревога уже не покидала его, хотя он и успокаивал себя, что фамилия его сыщикам неизвестна.

Нет, не искалеченное лицо убитой вставало перед ним в часы, когда он, отослав свою временную сожительницу, оставался один. Им овладевало одно чувство – боязнь неизбежной расплаты за содеянное.

«Нет, действительно, – думал он, – как же они меня отыщут? Никто нас с ней вместе не видел. Да и ее не так легко опознать… Если бы не квитанция!» Обыскивая убитую, он не нашел квитанцию на сданные ею в камеру хранения вещи, потому что был уверен, что она в кошельке, а его, прежде чем выбросить, он осмотрел уже у моста, переложив в свой карман лежавшие там деньги. Возвратиться за квитанцией не решился. Мало ли что. Может быть, там уже орудует милиция.

Страх крепко сдавил его в своих объятиях, страх часто не давал уснуть. Появление в поселке человека в милицейской форме сразу же представлялось ему не случайным. Но шли дни, все оставалось по-прежнему, постепенно в нем пробуждалась былая самоуверенность. Через несколько дней после убийства он писал домой матери Екатерине Ануфриевне: «Сообщаю, что жив-здоров, чего и вам желаю».

Да, он был жив и здоров. Но где-то в его подсознании продолжала пульсировать мысль о неизбежности расплаты. Он – как камень на морском берегу, все ближе к нему белая пена, вот-вот нахлынет волна, накроет и потянет за собой на неведомую глубину.

В эти недели он пристрастился к чтению книг о преступлениях и преступниках. И здесь тоже была своя закономерность. Его особенно интересовали в этих книгах именно те обстоятельства, благодаря которым оперативникам удавалось выйти на след. Мысленно он сравнивал изложенные там ситуации со своей и не без удовлетворения делал вывод, что он не совершил тех ошибок, которых не избежали другие. Например, он был уверен в том, что ничего не оставил там, у скамейки в парке. Казалось бы, все предусмотрел, бояться нечего. И все-таки боялся. Однажды в его руки попала книга «Будни прокурора»16. В ней его особое внимание привлекли такие слова, которые он даже выписал: «Всякое преступление, кем бы оно совершено ни было… всегда может быть раскрыто, ибо нет преступника, который бы не оставил след после преступления, совершенного им».

«Но я же не оставил следа», – пытался он уверить себя. И все-таки не вполне доверял этим своим выводам. Где-то в глубине сознания понимал, что само понятие «след» у него одно, а у людей, профессия которых и состоит в том, чтобы раскрывать преступления, – совсем иное. К тому же не было уверенности, что все его действия уже после того, что произошло, остались незамеченными. Откуда он мог знать, что никто его не видел, что никто ничего не слышал.

Когда одолевали эти мысли, он не находил себе места, но потом вновь обретал уверенность, свойственную его характеру, встречался с новыми знакомыми, бражничал, усыпляя свою совесть.