Читать книгу Караван. Исторический роман. Том III - - Страница 5

Жизнь ордынских селений Ахан-Таш* и Чолкан* изо дня в день текла однообразно, но со своими особенностями. Свезённые сюда со всего света рудокопы, плавильшики и кузнецы-оружейники копали здесь руду для производства железа, из которого затем ковалось оружие, броня для доспехов многочисленного ордынского войска и прочая необходимая амуниция, а также изделия, без которых нельзя обойтись в простом быту. Это кирки, лопаты, топоры, пилы, ломы, да и ещё много чего. Работал подневольный люд не покладая рук, часто получая за свой тяжёлый труд вместо приличного вознаграждения, незаслуженных палок да плетей, по делу и без дела. За малейшую провинность кузнец здесь мог лишиться не только дневного скудного пайка, но даже возможности вдоволь испить мутной речной воды, которая так необходима для восполнения баланса в человеческой плоти, большую часть времени находящейся возле раскалённой печи либо металлической заготовки. Тем же, кто сторожил этих невольников, было глубоко наплевуать на условия их работы. Не зря же повсеместно, почти у всех народов мира существует одна неизменная притча, смысл которой, что «сытый голодному не разумеет». А потому, век у этих невольников был короток. От изнурительного труда люди быстро изнашивались, старели и умирали. Кроме этого, при первой возможности невольники старались отсюда бежать. Испытав на себе здешние адские условия труда, людей уже не пугало то, что при поимке их ждали мучительные истязания и даже смерть. Болезни здесь тоже были не редки. В результате, население этих поселений быстро таяло, но на смену им пригоняли всё новых и новых невольников. В то же время, вполне комфортно себя чувствовали те, кто охранял этих несчастных и следил за их работой. Если в досмутные времена охрану рудника и оружейных мастерских несли в основном казмаки* – отставные аскеры* ордынского войска, то в период правления Тохтамыша их поменяли на эмиров* и аскеров* регулярного ордынского войска, которых по тем, или иным причинам нежелательно было использовать на других видах службы. С одной стороны, это было определённым благом для охранявших, из-за отсутствия перспективы погибнуть в бою. Но и улуф* здесь платили мизерный. Плюс к этому, нёсшие здесь куч* эмиры* и аскеры* не могли рассчитывать на военную добычу, которая обычно доставалась во время военных походов, к примеру воинам регулярной и даже иррегулярной ордынской конницы. Поэтому, недоимки к жалованию, стражники Ахан-Таша* пытались опять же компенсировать за счет охраняемых ими невольников. И надо сказать, что многие из них, особенно в чине эмиров*, к этим условиям приспособились, очень даже неплохо, и в этой среде довольно комфортно себя чувствовали. Не являлись исключением и те эмиры*, которым довелось нести здесь куч* и в момент, когда в Чолкан* из Москвы были доставлены четыре захваченных у урусов* туфанга*. Их было трое, Коман-кунча, Кумар-кунча и Бибил-кунча. Попали же они сюда следующим образом. Вскоре, после восшествия Тохтамыша на трон, в ордынском войске были проведены специальные смотры на выявление соответствия пригодности командного состава к несению службы в качестве эмиров* в основных видах воинских формирований. «Выбракованные» в ходе этого смотра эмиры* были «сосланы» для продолжения службы во вспомогательные формирования, на которых, в частности, возлагалась задача и по охране невольников, трудившихся на каторжных и других принудительных работах. В их число попали и трое отпрысков высокородных ордынских баев*, которые ранее заплатили неплохой бакшиш* темнику* Хасан-Беку-сараю за то, чтобы призванные на куч* сыновья, были пристроены в достаточно «тёплые» места. Звали тогда этих «байчат», просто – Коман, Кумар и Бибил. Приставки же к своим именам «кунча»*, они получили за «усердия» в службе уже здесь, в Ахан-Таше* и Чолкане*. Это усердие заключалось в особенно жестоком обращении с невольниками. Однако получив эти прозвищам, троица не то, что не обиделась, но даже ими гордилась. Водились за каждым из них и собственные, не лутшие черты и пристрастия. Коман-кунча был не в меру ленив и тугодумист. Кумар-кунча ещё в подростковом возрасте пристракстился к гашишу. С тех пор не мог обойтись без него ни дня. По поводу же Бибила-кунчи, вообще складывалось впечатление, что он «не дружит с головой», так как многие его суждения не поддавались никакому здравому смыслу. Но отнести его к юродивому полностью, тоже было нельзя. Как-то он всё-таки справлялся со своими обыденными обязанностями! Темир-Тау относился ко всему этому вполне сностно. Его интересовало только количество и качество произведённого в его мастерских «конечного продукта», да чтобы рабочий люд трудился исправно и не разбежался. С этим же до поры, до времени было всё в порядке. А в каких условиях живут его невольники, Темира-Тау вообще интересовало мало. «Одни подохнут, других пришлют», считал он. Но сколько не длинна была эта «верёвочка», однако же подобных бесконечных вещей на свете, ещё никто не сумел придумать. Потому и на этот раз, развязка скоро наступила.

Получив от Байондура привезённые из Москвы в качестве образцов туфанги*, а также повеление царя* наладить производство таковых у себя в Чолкане*, Темир-Тау не спешил воплощать его в жизнь. Байондур конечно ему рассказал, что эти штуки стреляют огнём, выбрасывая огненные стрелы, но за счёт чего это происходит, он и сам знать не мог. Естественно и сам Темир-Тау не в состоянии был додуматься до того, как всё это происходит. А не зная принципа действия, невозможно понять, что и для чего в этом изделии существует. После неудачного штурма московских каменных стен, Тохтакмышу в первую очередь нужны были стенобитные туфанги*, и как он правильно понял, чем крупнее они будут, тем лучше. Поэтому, в качестве образцов для Темир-Тау им были выбраны четыре самых крупных «трубы». Два туфанга* были собраны из продольных пластин, стянутых прочными металлическими обручами, и два цельнолитых. Для стенобитья вторые подходили лучше, но этого не могли знать, ни сам Тохтамыш, ни тем более получивший от него образцы Темир-Тау. К сожалению, для обоих из них, ордынцам* так и не удалось захватить живьём ни одного, так называемого «пушкаря», а тем более мастера, кто бы мог пояснить принцып действия этих «штучек». Может среди пленных урусов* таковые и были, но никто в этом не сознался, а выявить их другим путём, Али-Бек со своими подручными так и не сумел. Но у Темир-Тау была и ещё одна не менее важная проблема. Толи, приданные ему эмиры* слишком переусердствовали, толи последнее невольничье «пополнение» оказалось менее крепким и приспособленным к жизни в здешних условиях, но на момент поступления туфангов, в Ахан-Таше* и Чолкане* оставалось минимум невольничьей силы, способной поддерживать в рабочем состоянии плавильные печи и кузнечные горны. В этой связи Темир-Тау только и оставалось, что надеяться на возвращение из московского похода ордынского войска с новым невольничьим пополнением. О своих проблемах, а также о необходимости заиметь хотя бы одного мастера или «пушкаря», Темир-Тау рассказал Байондуру, а тот, в свою очередь, обещал уведомить обо всём Тохтамыша. Единственное, что в этих условиях мог сделать Темир-Тау самостоятельно, так это постараться изготовить специальные формы для отливки изделий, чем он и занялся. Но «довести до ума», и это не успел.

Тот день ничего не предвещал неожиданного. Темир-Тау весь день провёл в Чолкане*, занимаясь обмерами всех деталей туфангов. Один из них, изготовленный из пластин с обручами, им было принято решение разрубить на следующий день обручи и разобрать изделие на части. В таком состоянии мастеру представлялось возможным изготовить из огнеупорной глины нужные формы каждой из частей, чтобы вдальнейшем начать их изготовление. Обручи же никаких проблем для Темир-Тау, казалось, не представляли. Закончив намеченое на день, он передал образцы для хранения до следующего дня Бибилу-кунче, а сам верхом на лошади, и в сопровождении двоих нукеров*, отбыл к себе в Ахан-Таш. Как всегда, перед отъездом, Бибил-кунча предложил ему очередную «бредовую идею», которую мастер обещал принять к сведению и о которой, как всегда, забыл не успев отъехать от селения. Вернётся царь*, и этих «помощников» надо менять, в сердцах подумал Темир-Тау. Не от хорошей жизни он доверил охрану туфангов Бибилу-кунче. Коман-кунча конечно серьёзнее, но спит на ходу. Упаси господь, ещё и туфанги* проспит. Про Кумара-кунчу вообще говорить нечего. Нанюхавшись гашиша, он впадал в какую-то прострацию, и в этом состоянии мог сотворить такое, что потом и сам не понимал, что натворил. Хорошо, хоть при нём всегда были мало-мальски смышлёные нукеры*, которые и обеспечивали охрану кузнечных мастерских Чолкана*. Коман-кунча же всегда находился в Ахан-Таше, где его аскеры* несли охрану бараков с невольниками. Этот лодырь, хотя ничего и не делал, но зато его в любой момент можно было послать среди ночи в Чолкан проверить, что твориться у Кумара-кунчи с Бибилом-кунчёй. Хорошо, что времена нынче спокойные, не то, быть бы давно уже беде, подумал вернувшейся в Ахан-Таш Темир-Тау и как говорится, «накаркал».

Ночью, стуком в дверь, мастера неожиданно разбудил его нукер* и сообщил, что совершено нападение на Чолкан*.

– Откуда ты это взял? – cпросил Темир-Тау.

– От Бибила-кунчи, – ответил нукер*, – Он сейчас у Комана-кунчи.

Темир-Тау не сразу поверил нукеру*. Ну, не мог тот без его, Темир-Тау разрешения, покинуть место куча*, не имел на это права. А для уведомления, он должен был отправить сюда кого-то из своих нукеров* или аскеров*.

– Ты сам его видел? – ещё раз переспросил Темир-Тау.

– Как вижу сейчас тебя, – ответил нукер*, – Он вначале прискакал к нам, велел уведомить тебя и сказал, что отбудет к Коману-кунче просить помощи и защиты.

– Срочно мне коня, – крикнул Темир-Тау, – Едем в Ахан-Таш*.

Нукер привёл лошадей и они, запрыгнув в сёдла, помчались в соседнее к ним селение. Отыскав нужный торак*, всадники спешившись, заскочили внутрь. У Комана-кунчи действительно находился испуганный Бибил-кунча.

– Что случилось? – обратился к нему Темир-Тау, – Почему без разрешения оставил куч?

– Там шайтаны*. Там их очень много, очень много шайтанов*, – стал объяснять Бибил-кунча, – Они напали на Чолкан*. Они жгут и убивают Чолкан*.

– Ты случайно не спятил? – повертев пальцем у виска, cпросил у него уже Коман-кунча.

– Конечно же спятил, ещё как спятил, – заметался по тораку* Бибил-кунча, – Это были шайтаны*. Было много шайтанов*. Они всех убивают и всё поджигают. В Чолкане* шайтаны* устроили ад. Там везде теперь ад.

Ты видишь, он совсем тронулся умом, – стал пояснять Коман-кунча Темир-Тау, – Ему больше нельзя нести куч*.

– Свяжите его и посадите в зиндан*, – распорядился Темир-Тау, обращаясь к присутствовавшим в тораке* нукерам*.

Те набросились на Бибил-кунчу, связали его верёвками и увели прочь из торака*.

– Что будем делать? – спросил Коман-кунча.

– Возьми пятерых нукеров* и едем в Чолкан*, – распорядился Темир-Тау, – Посмотрим. Что там мог натворить этот сумасшедший?

Коман-кунча позвал пятерых нукеров. Те зажгли факелы, и они, вместе с Темир-Тау и его нукером* покинули Ахан-Таш*, умчавшись по направлению к Чолкану*. На полпути, всадники увидели в том месте, где должен располагаться Чолкан*, огненное зарево. Когда подъехали поближе, сомнений ни у кого не осталось. Это горело селение Чолкан*, вместе с оружейными мастерскими и бараками для невольников. Всадники подъехали ближе к пожарищу. Никого из живых людей там уже не было. То тут, то там валялись трупы убитых аскеров* в доспехах и изредка, каких-то ещё людей с оружием в руках. Почему-то нетронутым оказался зенджир*, в котором хранились туфанги*, ещё несколько подобных строений, но была опасность, что огонь доберётся и до них.

– Спасаем туфанги*, – крикнул Темир-Тау, и первым бросился в зенджир*. Однако туфангов* внутри не оказалось.

– Что это могло быть? – cпросил Темир-Тау у Комана-кунчи.

– Я полагаю, что это наш сумасбродивший, взяв с собой другого сумасбродившего, решили поглумиться над невольниками. Ну а те, в свою очередь, сумели их разоружить, а затем выпустили из бараков своих собратьев по несчастью. Высвободившись, невольники и устроили здесь побоище. Нужно бы найти второго придурка, я имею в виду Кумара-кунчу, или хотя бы его труп.

Ордынцы* стали осматривать полыхавшее селение и местность вокруг него, благо, что пламя от пожара позволяло это делать без использования каких либо приспособлений для освещения, в частности факелов. Алычаки*, в которых жила охранявшая невольников стража и кузнечные мастерские, успели сгореть дотла. Но обгоревших трупов на месте их расположения обнаружено не было. Наконец, возле самой речки Челкан*, искавшие обнаружили то, что искали. На берегу, возле самой воды, неподвижно лежало тело Кумара-кунчи, а рядом с ним, два изрубленных трупа аскеров*. Повидимому они до последнего пытались защищать своего эмира*, за что и поплатились. Коман-кунча подошёл к Кумару-кунче, потрогал его лоб и руку выше запястья, а затем приложил руку к левой части груди.

– Ну что там, живой? – спросил у эмира* Темир-Тау.

– Куда он денется! – ответил Коман-кунча, – Такие не подыхают! Везёт же юлэрам*! Нанюхался дури по самую нехочу, вот и проспал всё что мог. Что с ним будем делать?

– А что с ним делать? – ответил Темир-Тау, – Вяжи его и заберём с собой, к тому придурку в зиндан* до кучи. За всё это кто-то должен будет ответить по полной. Так что пусть сидят в зиндане*, пока за ними царские кешиктены* не явятся. Им теперь никакие баи* и бабаи* не помогут. Хотя и с нас с тобой тоже спросят.

– Неплохо бы следы в степи поискать, пока не остыли? – предложил Коман-кунча, – Может удастся догнать?

– Где ты сейчас искать будешь, в темноте кромешной? – ответил на предложение Темир-Тау, – Да и людей у нас почти нет. Завтра возьмёшь аскеров*, кунчей*, да коней порезвей, и вернёшся, а теперь поехали назад. Позавчера чопар* приезжал из Сарая*, говорил, что в Бур-Лук* сейчас какой-то важный царский нойон* пожаловал с кэшиком* аскеров*. Нужно немедленно туда отправить чопара*. Просто так, этот нойон*, не мог там появиться, да ещё с кэшиком*. Пусть заодно и сюда приедет, да разберётся в случившемся. Во всяком случае, этих юлэров* мне из Сарая* навязали, и они мне в принципе, как и ты, подчинялись постольку-поскольку. Не мне же за всё это теперь отвечать? У меня и так положение не позавидуешь, хоть в петлю лезь!

– В моём подчинении они тоже не были, – оправдываясь, добавил Коман-кунча, – Я отвечаю лишь за Ахан-Таш*, а к Чолкану* не имею совершенно никакого отношения.

Ещё не оклимавшегося Кумара-кунчу, нукеры* Комана-кунчи уложили на лошадь поперёк спины и под её животом, стянули ему к ногам уздечкой руки, чтоб не упал. После этого, прибывшие с Темир-Тау ордынцы*, вернулись обратно в Ахан-Таш*. По прибытии, владелец рудника и мастерских сразу же направил чопара* в Бур-Лук*. А тем временем Кумар-кунча, был помещён в зиндан*. Рано утром Коман-кунча, взял с собой саду* воинов и выехал обратно в Чолкан*, на поиски предполагаемых «сбежавших злодеев». Оставшихся же аскеров* Темир-Тау всех до единого распределил между рудником и бараками Ахан-Таша*. Им было поручено охранять находившехся там невольников в усиленном режиме. Себе же в помощь Темир-Тау оставил лишь одного-единственного нукера*, да и того гонял куда только можно в качестве чопара*.

Для прибывшего утром следующего дня в Чолкан* Комана-кунчи не составило труда отыскать в степи следы покинувших пожарище людей. Следы уходили на северо-восток и привели преследователей к реке Медведице. Обширный лесной массив в этом месте был лишь вдоль её левого берега, а по его окончанию располагалась старица, которую кочевавшие здесь чабаны называли Линёвой*. Отправляясь в погоню, Коман-кунча взял с собой качарги* из числа чабанов, ранее кочевавшего в этих местах со своими стадами овец и баранов. Судя по следам, подойдя к Медведице, «преследуемые» почти безошибочно попали на брод через достаточно глубокую реку, который располагался чуть выше начала старицы, а вот по левому берегу самой Линёвой старицы* они, судя по следам, несколько раз прошлись взад-вперёд, будто что-то выискивая. Далее следы уходили на восток и по ним преследователи дошли до какого-то входа в подземелье, у которого следы и обрывались. Рядом со входом находился разбитый улаг*, несколько следов от костров и одного кострища. Возле последнего были разбросаны кости от человеческих скелетов и останки обгоревшего, но не свежего человеческого тела, в обгоревшей одежде.

– Что это такое? – спросил Коман-кунча у своего качарги*.

– Это и есть Шайтаново логово*, – произнёс испуганный качарги*, – Казните меня на месте, но в него я не пойду.

– В него и я идти не собираюсь, – произнёс Коман-кунча, – Значит, прав был Бибил-кунча. Не зря говорят, что сумащедшие видят то, что не видят простые смертные. Только им дано воотчию видеть шайтанов*. Вот он и прибежал, чтобы нас предупредить, а мы ему не поверили, и за это в зиндан*. Невольникам действительно помогли бежать шайтаны*, и Чолкан* сожгли они, и туфанги* тоже их рук дело. Прости меня «блаженный» Бибил-кунча, что я тебе не поверил! Всё! Уходим отсюда.

После этого, ордынская сада*, возглавляемая Команом-кунчой, спешно покинула Шайтаново логово* и вернулась в Ахан-Таш*, куда прибыла лишь на следующий день. Там Комана-кунчу уже поджидал прибывший из Бур-Лука эмир* Худук-Бег. С ним был кэшик* его воинов и ещё какой-то неизвестный, по внешнему виду напоминавший пленника. Однако, Комана-кунчу сразу же насторожило то, что среди встречавших не оказалось Темир-Тау, а были лишь его перепуганные нукер* и чопар*, отправленный позапрошлой ночью в Бур-Лук* сообщить Худук-Бегу о нападении на Чолкан*.

– Нашли что нибудь? – спросил у Комана-кунчи последний.

– Найти то нашли, да что толку? – ответил тот, – Новольникам шайтаны помогли, а затем спрятали их в подземелье. А что мы правоверные, можем против шайтанов сделать?

– Откуда ты взял, что это шайтаны? – cпросил Худук-Бег, – Ты что, своими бесстыжими бельмами сам их видел? Болтаешь тут мне чепуху всякую!

– Их видел эмир* Бибил-кунча, когда те жгли Чолкан*, – ответил Коман-кунча, – А мы ему не поверили и заперли в зиндан*. Нужно немедленно освободить несчастного. Хочешь с ним поговорить?

– Успею, – ответил Худук-Бег, – Пусть пока сидит. Что ещё удалось выяснить?

– Мы шли по следам выпущенных невольников, и дошли до самого Шайтанова логова*. Там выпущенные невольники ушли в подземелье вместе с шайтанами. Возле входа сожжённый труп, по всей видимости, бай*, в сгоревшей неполностью заморской одежде.

– Это я видел, – оборвал его Худук-Бег, – Я уже там тоже побывал, перед тем как отбыть в Бур-Лук. По дороге в логово ничего странного не заметил?

– Кроме следов, ничего, – ответил Коман-кунча, – Была там незначительная мелочь, но она, пожалуй, не заслуживает какого либо внимания.

– Какая ещё мелочь? – посмотрел на него непонимающе Худук-Бег, – В нашем деле не бывает мелочей.

– После того, как бежавшие переправились через Медведицу, они судя по всему заблудились, и некоторое время рыскали вдоль берега одной из стариц этой реки, наоставляв там много следов. Лишь после этого, немного изменив направление движения, пошли дальше к логову. Дальше шли прямо, никуда не сворачивая.

– Ничего себе мелочи? – удивился Худук-Бег, – Если это шайтаны, тебе не показалось странным, что они почему-то заблудились во время пути к своему собственному логову? Ты мне можешь выделить толкового качарги*, чтобы провёл моих людей по пути следования беглецов и хорошо знающего эти места?

– Бери моего, с которым я прошёл туда и обратно этим путём, – сказал Коман-кунча, – Так мне выпустить Бибила-кунчу*? А то он совсем в зиндане* ни за что томится.

– Что ты эмир* всё лезешь куда тебя не просят? – попытался охладить его пыл Худук-Бег, – Тебе пока неведомо, что здесь произошло в твоё отсутствие. Это конечно не твоя вина! Ведь тебя этой ночью здесь не было, но тем не менее …!

– А что здесь могло произойти? – непонимающе посмотрел Коман-кунча на Худук-Бега.

– Неизвестные этой ночью отравили вашу охрану в Ахан-Таше и выпустили из бараков невольников. Но это ещё не всё. Сегодня же ночью неизвестными джете* был похищен Темир-Тау и вывезен в неизвестном направлении. Вот он видел всё это, – Худук-Бег указал на нукера* из числа людей владельца рудника и кузниц. Только следы на этот раз, уходят на север, к тем самым озёрам, которые у вас, кажется, ильменями зовутся. Или я в чём-то не прав?

– Это не мы. Это невольники-урусы* из Новгорода их так звали, – поправил его Коман-кунча, – У них там своё говорят, самое большое озеро так зовётся. Вот они со скуки по дому и здесь озёра так зовут.

– Какая разница, кто, где и как, что называет, – с раздражением произнёс Худук-Бег, – Вы здесь не смогли всё как нужно организовать, а мне за это ещё и ответ перед царём* придётся держать.

– А что мы могли сделать против шайтанов? – стал оправдываться Коман-кунча, – Мы, смертные, не в силах справиться с нечистой силой. Всевыщний тому очевидец, он не позволит …!

– Только не вмешивай сюда Всевыщнего, – брезгливо скривившесь, прервал его Худук-Бег, а затем, обратившись к одному из своих нукеров*, добавил, – Тулай. Этого эмира* в зиндан* под арест. Везде расставь наших людей, возле бараков и в зиндане* тоже. Возьми с собой две дахи* воинов, качарги и Гарифа, да проследуй ка по следам беглецов от Чолкана* до Шайтанова логова. Пусть Гариф посмотрит, не его ли саида* сожгли джете* возле этого логова? Потом вернёшся сюда и жди меня здесь. Я, с пятью дахами*, пройду по следам беглецов на север, пока ветер не уничтожил конские следы. Может что-то получится? Нукер* Темира-Тау, пойдёт со мной.

– Меня за что в зиндан*? – воскликнул Коман-кунча.

– Было бы за что, вообще бы повесил, – ответил Худук-Бек, – Вернусь, разберёмся.

Несколько его нукеров подбежали к Коману-кунче, разоружили его, связали и увели восвояси. Спустя некоторое время, Тулай расставил своих людей там, где велел ему Худук-Бег, и взяв даху* конников, а также прихватив с собой качарги* и своего рода пленника Гарифа, выехал в сгоревший Чолкан*, чтобы оттуда по следам, отправиться к Шайтанову логову. К этому времени эмира* Худук-Бега в Ахан-Таше* уже не было. Забрав с собой оставшуюся часть кэшика*, он по следам предполагаемых беглецов отправился на север. Эмиру* казалось, что настичь их, для него не составит труда, так как, судя по следам, среди покинувших бараки невольников, было много пеших, и не так много всадников. Но постепенно, количество следов пеших беглецов уменьшалось. Они пропадали в гуще лесов, произраставших вдоль реки Тер-Су*. Аскеры* Худуг-Бега даже спешившись, пытались их там отыскать, но результатов это не давало, терялось лишь драгоценное время. Следуя в северном направлении, беглецы вброд преодолели речку Челкан*. Далее, они таким же образом переправились на правый берег Тер-Су*, и пройдя ещё несколько фарасан*, вышли на Скифскую сакму*. На ней следов пеших беглецов уже не было совсем. Здесь, Худук-Бег обратил внимание на то, как грамотно рассредотачивались беглецы по лесам мелкими группами. Ведь так их в не очень больших и густых прибрежных лесах степных речек, куда труднее отыскать, чем нежели в том случае, если бы шли они всем скопом. Кроме того, беглецы безошибочно попадали на речные броды. Это невольно наводило эмира* на мысль, что с безлецами следует знающий эти места качарги*. Иногда преследователям удавалось заметить на земле небольшие сгустки крови, что свидетельствовало о наличии среди беглецов раненого. Особенно большой сгусток крови был обнаружен на левом берегу Алани*, после того, как беглецы преодолели брод через неё. На ночь же, преследователи останавливались, так как в темноте им не составляло труда сбиться с пути и что самое главное, потерять следы. Шли же беглецы не по самой сакме*, а справа от неё, поближе к прибрежным лескам, чтобы в случае появления опасности, было где укрыться. И таким образом, преследование продолжалось остаток первого дня, весь второй, и лишь к полудню третьего, несколько конских следов привели Худук-Бега и его людей к караван-сараю* Сары-Кум*. Но при его проверке выяснилось, что в караван-сарае* какие либо постояльцы отсутствуют.

– Был ли здесь кто накануне, – спросил Худук-Бег у владельца караван-сарая* Закира.

– Да, были, – ответил тот, – Вчера вечером сюда прибыло пятеро всадников, один из которых был ранен и лежал на лошади животом к седлу. Руки и ноги у него свисали по разные бока лошади, к тому же руки были связаны. Когда его сгрузили и занесли в помещение караван-сарая*, раненый был без сознания. Один из сопровождавших его всадников, повидимому был у них главный, попросил пригласить к нему лекаря, на что я ответил, что лекаря в селении нет. Тогда он попросил оставить раненого здесь до утра и позаботиться о нём. Заплатили они за него вдвойне и пообещали утром забрать. Утром, этот главный вернулся уже только с одним из вчерашних посетителей, а третий с ними, был ещё один неизвестный, судя по всему, лекарь. Помимо ихних, с ними была ещё пара заводных лошадей* с носилками для перевозки раненых. Но к утру, сам раненый скончался не приходя в сознание. Тогда, тот главный попросил меня похоронить умершего, сказав, что платой за погребение будет то, что есть на нём.

– Как выглядели люди, что привезли раненого, – спросил эмир*.

– Судя по лицам, все до единого, степняки, – ответил Закир, – Глаза у всех до единого раскосые.

– На раненом что, была дорогая одежда, или что ценного при нём? – cнова спросил Худук-Бег.

– Да и одежда достаточно приличная, но на нём остались очень дорогие перстни, которые с лихвой покроют самое дорогое погребение, – ответил Закир.

– Ты эти перстни снял? – cпросил эмир, – Покажи мне их.

– Нет, пока на покойном, – ответил Закир.

– Вы его что, ещё не похоронили? – удивился эмир*.

– Я собирался это сделать завтра, – начал оправдываться владелец караван-сарая*, – А пока труп находится в подземелье, под этим строением, чтобы не почернел, жара, вон ведь какая!

– Прикажи своим дворовым, пусть поднимут на поверхность труп, – распорядился Худук-Бег.

По велению Закира, прислуга караван-сарая* подняла из подвала и уложила на доски во дворе труп скончавшегося.

– Узнаёшь? – спросил Худук-Бег у привезённого с собой нукера* из числа людей владельца рудинка и мастерских.

– Непременно узнаю, – ответил нукер*, а посмотрев на покойника, добавил, – Это мой саид* Темир-Тау.

Он упал на колени возле покойника и кланяясь до земли, запричитал.

– Можешь перстни снять и оставить себе, – сказал Худук-Бег, обращаясь к Закиру, – Покойника мы забираем с собой.

– Я не собирался и не буду этого делать, – сказал Закир, – Это большой грех, обирать усопших. Всевыщний такого не простит. Я бы и так его похоронил, не снимая никаких драгоценностей. Забирайте его как есть. Мне ничего от вас не надо.

– Как ты думаешь, где они могли взять лекаря? – опять задал вопрос Худук-Бег.

– В переходе отсюда есть селение Китоврас*, – ответил Закир, – Там я хорошо знаю лекаря. Это жена смотрителя того умёта*. Она турка аёл*. А с этими людьми был мужчина, с виду мокша*. Они живут сразу за Китоврасом*, в дремучих лесах по правому берегу Похори*. Но я там ничего не знаю, ни селений, ни людей, ни лесных троп.

– Значит и нам дальше делать нечего, – промолвил Худук-Бег, – Жалко, что мы не успели сюда, всего на полдня. Ну, что же, значит на этот раз фортуна была не на нашей стороне. А значит, нам пора возвращаться назад в Алхан-Таш*.

Ордынцы* завернули труп Темир-Тау в ковёр, уложили его в седло на заводную лошадь* поперёк спины, привязав внизу верёвками, чтобы в пути следования не свалился. Верный нукер* привязал эту лощадь длинной уздечкой к своей, и шествие, на этот раз медленно двинулось в обратный путь по направлению Ахан-Таша*.